Тринадцатый этаж - Даниэль Галуйе

— Это случилось в помещении отдела функционального интегрирования. В тот день я был в отпуске.

— Где конкретно вы находились в тот день?

— В моем коттедже в горах.

— С вами был кто-нибудь?

— Нет.

— Как насчет того, чтобы заглянуть в этот самый функциональный отдел?

— Он в ведении Уитни, — сообщил Сискин. — Это помощник мистера Холла. — Он щелкнул тумблером внутренней связи.

Экран осветился, на нем раза два мелькнул узор «в елочку», после чего появилось изображение невысокого молодого человека примерно моего возраста с черными вьющимися волосами.

— Да, мистер Сискин? — отозвался удивленный Чак Уитни.

— Секунд через десять в коридоре покажутся лейтенант Макбейн и капитан Фарнсток. Поймай их там и покажи им отдел функционального интегрирования.

Как только полицейские чины удалились, Сискин повторил слова, которые уже говорил:

— Черт побери, Дуг, чего ты добиваешься? Хочешь погубить «РЕИН» еще до того, как компания встала на ноги? Всего через месяц мы начнем предлагать контракты на коммерческие исследования. А подобные инциденты могут нам навредить! С какой стати ты решил, что Фуллер погиб не случайно?

— Я не утверждал, что это было не случайно.

Он пропустил это замечание мимо ушей:

— А кому понадобилось бы убивать Фуллера?

— Кому угодно, кто не желает, чтобы компания «Реэкшенс» добилась успеха.

— Например?

Я ткнул большим пальцем в направлении окна:

— Вон им. — Это не было серьезным обвинением с моей стороны в адрес опрашивателей. Я просто хотел доказать то, что версия об уголовном преступлении не так уж нелепа и неуместна.

Сискин выглянул в окно и увидел — очевидно, в первый раз — пикет представителей Ассоциации сборщиков информации. От этого зрелища он выскочил из кресла и запрыгал, словно пляшущий гном.

— Дуг, так они, значит, демонстрацию устроили! Так я и думал! Теперь мы точно окажемся в центре всеобщего внимания!

— Их беспокоит, какую роль «РЕИН» сыграет в их жизни, в смысле — не лишатся ли они работы? — пояснил я.

— Ну что ж, я надеюсь, их опасения абсолютно обоснованы. Безработица в рядах опрашивателей будет расти прямо пропорционально росту успеха «РЕИН».

Сискин кинулся вон, бегло бросив мне: «Еще увидимся».

И было хорошо, что он ушел, не задержавшись больше ни на секунду. Кабинет начал бешено вращаться, я пошатнулся и оперся о стол. Мне удалось опуститься в кресло, после чего моя голова безвольно упала вперед.

Несколько секунд спустя я снова был в полном порядке, разве что испытывал растерянность и, возможно, тревогу, но, по крайней мере, я снова владел собой.

Я понял, что больше мне нельзя игнорировать мои потери сознания. Теперь такое стало повторяться намного чаще. И даже месяц жизни в моем коттедже в горах не привел к улучшениям, которые могли бы прекратить череду этих неожиданных приступов.

Но я не собирался сдаваться из-за них. Я был самым решительном образом настроен на то, чтобы должным образом дать старт компании «Реэкшенс инкорпорейтед».

Ничто не могло убедить меня в том, что Линч не исчезал. В самом деле, то, что никто, кроме меня, на вечеринке не заметил его прихода, было возможно. Но я ни за что не признал бы, будто весь этот инцидент мне всего лишь привиделся.

В свете вышесказанного я столкнулся с тремя несуразностями: с тем, что Линч на самом деле исчез на глазах; с тем, что Фуллер все-таки погиб не в результате несчастного случая; то, что имел место некий секрет, который предположительно стоил Фуллеру жизни и привел к исчезновению Линча.

Если бы я решил попытаться найти подтверждение любого из этих предположений, мне пришлось бы делать это в одиночку. Реакция полиции оказалась настолько недоброжелательной, насколько можно было ожидать, подавая такое причудливое заявление.

Но только на следующее утро мои мысли двинулись в единственно возможном с точки зрения логики направлении. Оно было задано той системой коммуникации, которая сложилась между мной и Фуллером. Кроме того, на подобный ход мыслей меня подвигли кое-какие слова, сказанные Линчем.

Я и Хэннон Фуллер по установившейся практике периодически просматривали записи друг друга, чтобы скоординировать нашу работу. Делая такие записи, мы отмечали красными чернилами те места, на которые следовало обратить внимание.

Фуллер, по словам Линча, доверил ему некую информацию секретного содержания. Но из его слов выходило также, что Фуллер сообщил бы ее вместо него мне, если бы я только оказался рядом. Поэтому существовала вероятность того, что Фуллер уже приготовил нужную информацию для меня, отметив все важное красным цветом.

Я переключил тумблер внутренней связи:

— Мисс Бойкинс, личные вещи доктора Фуллера еще не убрали?

— Нет, сэр. Но скоро уберут. Плотники и электрики вот-вот займутся его офисом.

Тут я вспомнил: офис Фуллера собирались переоборудовать для других нужд.

— Скажите им, чтобы подождали до завтра.

Обнаружив дверь в офис Фуллера приоткрытой, я нисколько не удивился, так как в его приемной мы хранили электронное оборудование. Но едва я прошел по мягкому половику к двери кабинета, как тут же отпрянул назад.

За столом в кабинете сидела женщина и перебирала стопку бумаг. Судя по все еще выдвинутым ящиками и кучам разного барахла, она успела там хорошо порыться.

Я на цыпочках пробрался внутрь и обогнул стол, стараясь подойти к женщине как можно ближе, оставаясь незамеченным.

Она была молода, едва ли намного старше двадцати лет. Хотя лицо девушки было напряжено из-за сосредоточенного просмотра бумаг Фуллера, щеки выглядели гладкими и нежными. Губы соперничали с весьма большими глазами за роль самой заметной черты ее физиономии. Эти карие глаза, с предельным вниманием смотревшие в книгу для записей, контрастировали с черными как вороново крыло волосами, струившимися из-под немного странноватой крошечной шляпки.

Я остановился совсем близко от нее, но все еще не выдавал своего присутствия. Эта девица либо могла оказаться агентом какого-нибудь компьютерного предприятия, занятого симулектроникой и опасающегося, что наша компания отодвинет его на задний план, либо была каким-то образом связана с тем самым «секретом» Фуллера.

Девушка уже пролистала почти все записи. Я пронаблюдал, как она перевернула предпоследний лист и положила его лицевой стороной вниз, поверх стопки, которую уже просмотрела. И тогда мой взгляд упал на последний лист.

Он был исчерчен красными чернилами! Но там не было ни слов, ни формул, ни схем, ни диаграмм. Только примитивный, бессмысленный рисунок. Этот набросок изображал какого-то древнего воителя — древнегреческого, судя по тунике, мечу и шлему, — да еще черепаху. Больше там не значилось ничего, разве что обе фигуры были подчеркнуты множеством красных линий.