Изобретение зла - Сергей Герасимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И снова это никого не волновало.
Постепенно Машина научилась обслуживать себя сама. Обучая человека программировать, она научилась изменять себя. Она совершенствовала все свои программы, кроме той, к которой питала чувство священного трепета - кроме программы любви к человеку. Она полностью обслуживала все заводы и могла сама себя ремонтировать и совершенствовать. Она изобрела программу бесконечного саморазвития, вошедшую в историю под названием познавательной схемы, и стала совершенствоваться ещё быстрее. Она помогала человеку во всем: она проводила тончайшие операции на мозге, она катала людей к другим планетам, защищала от наводнений, землетрясений и смерчей, придумывала новые и новые развлечения.
Она подарила людям эротических роботов, умевших делать все вообразимое и кое-что кроме того; подарила усилитель вкуса, чем породила множество обжор. Она же изобрела величайшее из возможных удовольствий электростимуляцию мозга.
И человек, научивлийся сам себя стимулировать, охладел к большинству обычных жизненных радостей, но чувствовал себя счастливым.
Человек второго столетия новой эры уже не мог понять мыслей и побуждений человека, жившего за сто с лишним лет до него - он слишком изменился. Он стал иным. Из человека - господина природы, он стал человеком, живущим и умеющим жить лишь в симбиозе с Машиной.
А 1 июля 140 года новой эры началась большая и последняя война, которую назвали величайшей. Война началась с нажатия кнопки в доме генерала Альфреда
Ястинского.
5
Величайшая война началась с нажатия кнопки в доме генерала Альфреда
Ястинского. Дом стоял среди большого парка искусственных магнолий; ограда окружала парк, не очень прочная ограда, ведь за безопасностью следила Машина.
К сто сороковому году Машина прорасла тончайшими нитями во все неживые предметы и даже во многие живые; Машина была везде и во всем. Стоило путешественнику, заблудившемуся в горах, спросить дорогу, как ближайший камень ему отвечал.
Машина проникла и в камень. Стоило карточному игроку попросить нужную масть, как он эту масть получал. Машина проникла и в карты. Поэтому карты для игры специально проверялись. Стоило путнику пожаловаться на жаркое солнце, как воздух темнел и становился прохладнее. Машина была даже в воздухе и только ждала первой возможности, чтобы услужить человеку. В саду, окружающем дом Альфреда
Ястинского, нити Машины пронизывали каждое дерево, каждую травинку и комочек грунта. Каждая бабочка, присевшая на каждый цветок, была частью Машины. Впрочем, и бабочки, и цветки были искусственными.
У входа в парк стояла прозрачная будочка для часового. В день первого июля будочку ремонтировали и часовой сидел на траве, положив автомат на колени. Он улыбался солнцу. Генерал Ястинский проехал в сад и дальше, по тенистой зеленой аллее. Золотые столбы солнца ходили в воздухе и оттого аллея казалась похожей на морское дно. Магнолии пахли слишком навязчиво.
- Эй, вы, потише! - сказал генерал в окно машины и магнолии поняли его и подчинились.
Он поднялся на крыльцо и погладил по голове сына. Сын улыбнулся.
- Здравствуй!
- Здравствуй.
Сын был очень болен. Сын слишком много играл с Машиной и почти перестал понимать людей. Сама Машина сообщила об опасности и сама же предложила способы лечения. Сейчас сын лечился и страдал. Сын с завистью проследил за спиной отца.
Спина удалялась, отец шел в кабинет. В кабинете он будет работать с Машиной. Я хочу быть взрослым, чтобы никто не мог приказывать мне.
Сыну было девятнадцать лет, но в жизни он разбирался хуже девятилетнего.
В это утро население планеты составляло девять миллиардов человек. Год спустя - лишь восемь миллионов.
Генерал Ястинский вошел в кабинет и попросил дверь закрыться. Он сел на стул, мгновенно придвинутый невидимой рукой и посмотрел на экран. Экран ожил - он умел понимать генерала по выражению глаз.
- Как там оно? - спросил генерал.
- Плохо, - ответила Машина.
- Совсем?
- Совсем.
- Сводки?
Машина прокрутила сводки в режиме бытрого восприятия. Лавина информации пророкотала в мозгу генерала и затихла.
- Придется их усмирить, - сказал генерал. - Сколько нужно человек, хорошо вооруженных?
- Шестьдесят.
- А если ты сама? - предположил генерал.
Предположение значило, что Машина могла бы и сама уничтожить восемьсот плоховооруженных мятежников - совершенно незачем вмешивать регулярную бригаду в это дело.
- Я не смогу, - сказала Машина, - их слишком много.
- А ты попробуй.
- Не могу.
Генерал связался со штабом. Машина обеспечила надежную связь.
- Я попросил мою железяку, - сказал он, - но она отказывается, как вы и предполагали. Будем задействовать бригаду.
Железякой на армейском жаргоне называли Машину. Машина помогала во всех случаях, кроме одного - она не желала убивать людей, даже тех, кто заслуживал смерти. Она всех любила одинаково сильно и с этим ничего нельзя было поделать.
Потому и приходилось держать регулярные бригады.
Генерал протянул палец к кнопке и нажал. Его палец не помедлил и не замер в воздухе. Тень сомнений не омрачила его лицо. Тень будущего не упала на это краткое мгновение: девять часов пятьдесят две минуты, двенадцать и семь десятых секунды. Точная дата начала величайшей войны. Палец нажал кнопку.
Машина передала приказ. Очень далеко, за семьсот тысяч километров шестьдесят хорошо вооруженных человек были подняты по тревоге и стали готовиться к бою с восемью стами плоховооруженных. К первому бою величайшей войны. Время снова разделилось, как то бывало уже не раз - на до и после. На до войны и после войны.
Спустя уже два месяца война захватит всю планету, все её континеты и острова. Война будет идти в толще вод, на дне морей и даже под дном морей.
Война будет идти в стратосфере и гигантских подземных нефтехранилищах, в пространстве и во всех существующих разновидностях подпространства. На всех планетах, освоенных человеком. Война будет идти даже в самой Машине, которая согласится убивать сама себя, выполняя человеческие приказы. Горы исчезнут с поверхности планеты и вместо них будут воздвигнуты новые; моря вскипят и испарятся, чтобы обрушиться на новом месте мегатоннами грячей влаги, тучи пыли закроют солнце на многие месяцы; сильные ветры будут поднимать в воздух камни размером с большой автомобиль и переносить их на другую сторону планеты, словно малые пылинки. Будто плугом будет вспахана вся земля и каждая борозда будет на многие километры в глубину. Ракеты, начиненные взрывчаткой и искусственным разумом будут охотиться друг за другом и друг друга взрывать. Каждая такая ракета будет иметь в боеголовках запас знаний, достаточный для наполнения нескольких больших библиотек. Разумные снаряды будут вести столь мудрую позиционную борьбу, что человек поймет в ней так же много, как муравей понимает в сферической тригонометрии. Каждая бомба и ракета будет сладко и пронзительно любить свою единственную краткую жизнь, она будет запрограммирована так - ведь только настоящая любовь к жизни позволяет выбираться из заведомо безнадежных ситуаций - значит, чем сильнее ты не хочешь умирать, тем ты сильнее. И все они взорвут друг друга - сколько трагедий не дождутся своего зрителя - и каких трагедий. Впрочем, людей тоже останется совсем мало. Через год не останется ни самого генерала Ястинского, ни его сына, сейчас лежащего в гамаке и наблюдающего за секундной стрелкой. Не останется парка с искусственными магнолиями, меняющими аромат по одному слову или жесту хозяина, не останется пестрых бабочек, сдвигающих и раздвигающих крылья на ярких искусственных цветках, отливающих перламутром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});