Тактика выжженной земли - Лев Пучков

Приезжает дилер на место сбора – пятеро «ног» ждут, а Измены нет. Все ясно, вопросов нет…

Сразу после ограбления барыги Измена «ушел в горы»: взял продукты, шприцы и засел где-то на чердаке, то ли в подвале – в общем, пропал.

Наверное, в эти дни он был счастлив. Лето, тепло, стремно… Лежал где-нибудь на чердаке, весь обратившись в слух, припав глазом к проверченной в шифере дырке, и сканировал окрестности, вздрагивая при виде каждой знакомой рожи. Порошка, что он отнял у барыги, ему хватило бы месяца на полтора (если «ставиться в одно лицо»). Деньги, вырученные за проданный накануне товар, он не сдал.

Короче, жить можно. Хоть недолго – зато со смаком. Полная свобода и жуткая стремнина. Поймают – убьют. Без вариантов. Так что стреминг на все сто: лежи себе, втыкайся сколько влезет и бойся до посинения.

«Бароны» между тем Измену не искали. Куда он, на фиг, денется с подводной лодки! Порошок кончится – прибежит. Да, кстати, насчет порошка. Под дверь сунули записку: «Верни деньги и товар – и будешь жить. Штраф – гараж…»

У Измены от нормальной жизни осталась хорошая квартира в престижном районе и великолепный кирпичный гараж с отоплением. Машину давно продал. Гараж за такие выкрутасы – это еще по-божески. Это просто амнистия в полном смысле слова.

Думаю, тут все дело в том, что Измена далеко не мальчик, раньше он был уважаемым гражданином, примерным семьянином, работал в «закрытом» учреждении, и многие по инерции продолжали к нему хорошо относиться. Наверное, поэтому и решили его пощадить – все-таки товарищ заметный, это тебе не какого-нибудь бомжа на свалку выкинуть.

Однако явка с повинной не состоялась. То ли заметный товарищ не появлялся дома и был не в курсе насчет записки, то ли окончательно ошизел в своем разнузданном стреминге и вообще перестал мыслить хоть сколько-нибудь рационально.

В один теплый дождливый вечер Измена выполз из своего убежища, чтобы запастись продуктами. На обратном пути он напоролся на двух своих клиентов, которые как раз топали за граммом к кому-то из других «ног». Клиенты обрадовались и хотели «перетереть с ним по теме», но Измена вообразил себе невесть что и бросился от них в ближайшую подворотню. Клиенты были на грани ломки и потому соображали туго. По-хорошему, надо было бы оставить товарища в покое, все ведь в курсе, что он жутко «стремается».

В общем, они начали его преследовать, и вскоре вся троица оказалась на вроде бы охраняемой территории ДСК (домостроительного комбината). Измена, спасаясь от назойливых клиентов, не придумал ничего лучше, как забраться в трансформаторную будку. А было мокро, дождик шел…

Непонятно, почему на той будке не оказалось положенного по правилам безопасности замка, но факт – после этого там еще неделю воняло паленым мясом.

Вот так.

Зачем я вообще рассказал эту историю? Да так… Наверное, потому, что мне это все очень близко. Когда-то этот Измена был другом моей и Людиной семей, профессором, самым молодым кандидатом наук в нашем городе и преподавал физику в местном университете. У него была жена, двое детей и блестящие перспективы.

Горечь иронии тут даже не в том, что бывший профессор, презрев законы физики, полез в дождь в трансформаторную будку. Это в принципе легко объяснимо: когда человек «в системе», законы физики для него не работают.

Горечь в том, что «клиенты», от которых он туда спрятался, некогда были его студентами и тоже подавали большие надежды.

Вот такая грустная быль…

Пробуждение было ужасным.

Мой воспаленный мозг разбухал, как дрожжевое тесто в теплой кухне, и просился вон из черепной коробки. Удобного отверстия с прямым доступом в черепе не нашлось, и мозг пробовал выйти через те, что имелись. Я с трудом дышал через рот, нос был намертво забит, глаза открывать больно – сейчас лопнут, а в ушах от давления на перепонки ритмично тикало и временами как-то нездорово потрескивало.

Уфф! Боже мой, это же как надо себя не любить…

Мне бы сейчас лоботомию – то-то было бы облегчение…

Видимо, кто-то был в курсе моих страданий и как раз сейчас работал в этом направлении: в затылке назойливо сверлило длинными трелями, резонансом отдаваясь во всем черепе и отчего-то сообщая корню языка кисловатый металлический привкус. Меня это здорово удивило: лоботомию вообще-то с другой стороны делают…

С трудом разлепив веки, я ощупал затылок и понял, что дрель здесь ни при чем и сверлящий звук имеет несколько иную природу.

– Если выживу, надо будет поменять звонок, – это была первая рациональная мысль сегодняшнего дня. – Какой ужасный звук…

Раньше я как-то не обращал внимания, что у меня такой скверный звонок. Вот ведь как получается: чтобы постичь некоторые свойства вроде бы обыденных вещей, надо привести свой организм в некое особое состояние…

Поднявшись в три приема с кровати, я с минуту стоял, фиксируя панораму и обретая равновесие, и прислушивался к странным ощущениям в теле.

Выяснилось, что, помимо всего прочего, у меня болят все мышцы: как будто я накануне вспомнил молодость и весь вечер разгружал вагон с цементом. Вот те на! И чем же это я вчера занимался?!

Несколько придя в себя, я осторожно направился в прихожую, стараясь при этом держать голову ровно. Казалось мне, что, если утрачу нулевой дифферент, содержимое моей головы немедля выплеснется на пол.

Из прихожей было видно, что на кухне царит страшный беспорядок. На полу пустые бутылки из-под разных видов крепких напитков, осколки разбитой тарелки, остатки салата, надкусанные куски хлеба, перевернутая пепельница, окурки и небольшая лужица какой-то непрозрачной жидкости.

Что за животное тут пировало? Так, а я же не курю. Сигареты держу исключительно для гостей… И кто же у меня вчера был? Хоть убейте – не помню.

– Ой-е-е… Это что ж такое? Вот такая избирательная амнезия – это первый признак…

У входной двери была оборудована баррикада. Основу баррикады составляло придвинутое спинкой к двери кресло, в кресле – пенал из кухонного гарнитура, в пенале – гантели, утюг и сковороды, а снаружи – ящик со слесарными инструментами.

Во как! Просто так нас не возьмешь.

Кресло тяжеленное и габаритное, когда мебель покупал, помню, грузчики из магазина полчаса кряхтели, кантуя его через прихожую в зал. Пришлось снимать межкомнатные двери – не пролезало.

Интересно, какой имбицил догадался приволочь сюда кресло? Если в одиночку – титанический труд. И ночью ведь! Когда вчера я приехал из клиники, кресла здесь точно не было. Бедные соседи…

Неужели это все – я?!

А самое главное, дверь-то наружу открывается. Что же это получается, мозги совсем отпуск взяли?!

Надо же, как все запущено…

Звонок продолжал настырно сверлить.

– Сейчас открою! – собравшись с силами, крикнул я и принялся разукомплектовывать пенал.

Звонок стих. Жить сразу стало ощутимо проще. Волоча гантели в зал, я даже попробовал сосредоточиться для реконструкции событий вчерашнего вечера.

Так… Отчетливо помню: делал себе ужин. По рекомендации Собакина позвонил Мамеду и нахамил. Удовлетворение получил на все сто, местами даже сопоставимое с самым ярким проявлением репродуктивной функции.

Угу… После короткой эйфории накатил приступ панического страха и одиночества. Собакин со своим питомником был далеко, а я – вот он, тут, один на один с отчетливым пониманием происходящего и легко прогнозируемой перспективой ближайшего будущего.

Я ведь не с улицы заскочил, полюбопытствовать. Я в этом бизнесе, что называется, по самые уши, в курсе, что это такое. И прекрасно представляю, во что ввязался…

Короче, я так напрягся, что почувствовал острый позыв к немедленной релаксации. Нужно было крепко схватить свой страх за горло и безжалостно утопить его в разливанном море огненной воды.

Эмм… Да, кажется, хотел выйти из дому: мне нужна компания, один я обычно не пью. Ага…

И не смог. Страшно было выходить за дверь…

Хотя, если мыслить рационально, злыдни Мамеда чисто физически не сумели бы домчаться от Москвы до Черного Яра за те несколько минут, что прошли после нашей милой беседы.

В общем, я остался дома. Я человек с достатком, имею приличный запас дорогого качественного алкоголя для гостей и для души… Гхм…

– Ну ты че там, умер?! – глухо крикнул кто-то из-за двери.

– Минуту!

Я эвакуировал инструментарий, неимоверно напрягшись, снял пенал, поставил его к стене и, перегнувшись через спинку кресла, открыл дверь.

Кресло кантовать я не собирался. Это работа для бригады грузчиков. Или вломившегося в припадок берсеркской ярости норманна. Поистине, человек – очень патентное существо. В нем скрыты такие возможности, о которых он порой даже и не догадывается.

На пороге стоял высокий худощавый мужчина в расцвете сил, в сером костюме, с черным элегантным «дипломатом» и суровым взглядом. Лицом мужчина был очень похож на тов. Л. Берия, крепко севшего на диету. Только без харизматичного пенсне.