Визит Джалиты - Марк Азов

На набережной к греку подошел пацан с голым пузом. Суконные матросские брюки сползли вниз, а рубашонка, наоборот, задралась кверху, и пуп торчал "винтиком".

- Давно с Туреччины? - поинтересовался голопузый, глядя на феску грека.

- Немножечко недавно.

- А шо привезли? - он приглядывался к саквояжику.

- Кремешки для зажигалки.

- Много?

- Два кило. Хватит?

- На весь Крым.

Голопузый оглушительно свистнул. Грека со всех сторон обступили такие же голопузые.

- Ось воны, - голопузый указал на грека, - торгують оптом, а ось воны, он указал грязным пальцем на свою голопузую команду, - обеспечивають розничный сбыт.

- А комиссионные?

- Какой процент? - залопотали голопузые.

Сдвинув на глаза феску, грек поскреб в затылке:

- Я буду подумывать, господа коммерсанты.

Он думал об этих огольцах: от детей из санатория они отличались, как краснокожие от бледнолицых. Эти не пропадут, думал грек, а тех жалко.

- Думайте швыдче, - поторопил предводитель голопузых, - бо времена меняются: скоро будет мировая революция. Большевики отменят усе границы, и конец контрабанде. Шо тогда робить будете?..

- А вы?

- Нам шо? Мы бычков ловим и усики - креветку.

- Вот и мы будем ловить бычков.

На грека посмотрели как на ненормального:

- Тю, скажете! Вы же грек!

- А разве грек только рака ловит? - возразил грек. - Как это... "шел грек через рек, сунул рук - цапнул рак"?

- Ну-у, вы взрослый.

- А из чего взрослый грек получается? Из маленький греческий пацанчик.

Вдруг все разом обернулись. По набережной, не спеша, сохраняя свое собачье достоинство, шла шотландская овчарка, наверно, самое красивое в городе существо: рыжая с черной спиной. В затемненной витрине турецкой кофейни отразился ее изысканный экстерьер. В зубах собака несла детскую плетеную корзиночку.

- Курит, - сказал кто-то.

Грек уставился на пацанов.

- Кто курит?

- Собака. А кто же еще?

- Собака?!

- Ну да. Она табак покупает.

- Но, может, она хозяину покупает?

- Хозяин как раз не курит.

Грек рассмеялся, ткнул пацана пальцем в прожаренный животик и нырнул в кофейню. Вслед за ним вошел в кофейню человек в офицерском кителе с пустым рукавом.

СОБАКА, КОТОРАЯ ПОКУПАЛА ТАБАК

Вход в кофейню был задернут полосатой шторой, которую ветер забрасывал чуть ли не на крышу, и в дверном проеме светился залив. В шкатулочном нутре кофейни, расписанном турецкими узорами, сидели в основном офицеры. Чашечки и бокалы перед ними то и дело подпрыгивали от грохота проезжающих по набережной телег.

- Уже нашлись предусмотрительные отцы-командиры, - сказал один офицер. Свозят потихоньку в порт все, что подороже.

В железном ящике мангала томился кофе в закопченных джезвах. Буфетчик то и дело поглядывал в сторону столика, за которым сидел грек - господин Михалокопулос. Грек, видимо, очень дорожил своим костюмом и, оглядев критически несвежую скатерку на столике, подтянул повыше рукава обдергайчика, обнажив накрахмаленные манжеты сорочки. В манжетах блеснули дорогие запонки.

Буфетчик подошел:

- Скатерть сменить?

При этом он рассматривал запонки грека. Это были морские запонки: два рубиново-красных якорька.

- Главное не скатерть, а что на скатерти, - сказал грек.

Буфетчик принес кофе, маслины, сухарики... И снова уставился на запонки грека: якорьки были выложены по золоту из мелких рубинов. Грек перехватил взгляд:

- Хорош?

- Штучная вещь.

- Фирма плохой не держит. Хорош запонка - хорош товар, хорош товар - хорош клиент.

Человек в офицерском кителе - он устроился за соседним столиком прислушивался к разговору. Грек стрельнул глазами в его сторону.

- Пардон, - извинился тот, - я лишь хотел обратить внимание - местная достопримечательность. - Он указал на проход между столиками.

Собака которую грек видел на набережной, уже обошла несколько магазинов и вошла в кофейню. В детской корзиночке, которую она держала в зубах, уже лежали кое-какие покупки и деньги. Собака и покупала, и расплачивалась, и получала сдачу.

Кто-то из офицеров протянул руку - погладить ее. Собака, слегка ощерившись, вежливо предупредила: не тр-рожь.

- У шотландских овчарок колли мертвая хватка, - сказал человек с пустым рукавом, - похлеще бульдожьей. Ее хозяин завел специальные стальные клещи: разжимать челюсти.

Кофейня уважительно притихла. А буфетчик как ни в чем не бывало протянул руку к корзиночке, взял ее из собачьих зубов и поставил на прилавок. Деньги переложил в кассовый ящичек красного дерева, из застекленного шкафа вынул пачку "капитанского" табака расфасовки Стамболи в фольге, повертел ее в руках и сказал:

- Без бандерольки не возьмет. Дрессированная, черт.

Офицеры в кофейне дружно засмеялись:

- Не поощряет, значит, контрабанду!

Буфетчик с пачкой в руке ушел в комнатушку позади стойки. Пока он отсутствовал, однорукий успел переселиться за столик грека:

- Простите, не имел чести знать...

- Ксенофонт Михалокопулос.

- Очень приятно... - он пробормотал что-то, точнее, проглотил свою фамилию - грек так и не расслышал - и вернулся к рассказу о собаке. - Чистопородная колли! У себя на родине в Шотландии эти колли не только овец пасут, но и детей нянчат. А у ее хозяина, механика Гарбузенко, было очень много детей. В городе говорили: "Самая большая семья в Европе". В маленьких городках всегда находится что-нибудь самое большое в Европе. Но пока Гарбузенко, он в прошлом судовой механик, где-то плавал, тут вся семья вымерла. Тиф скосил. Да-а... Возвращается хозяин, открывает калитку - двор пуст. Только собака навстречу катит пустую колясочку... Эта колясочка до сих пор лежит у него во дворе вверх колесами. Вы никогда не бывали у Гарбузенко?

- Не бывался.

- Жаль. У него вывеска на заборе тоже, говорят, самая длинная в Европе, а может, и в Азии.

Буфетчик тем временем у себя в комнатушке достал из ящичка бандерольку бумажную полоску с казенными, еще царскими печатями (когда-то без этих бандеролек не дозволялось продавать привозной табак во избежание контрабанды) и написал на оборотной стороне: "Грек в городе". Полоской он опоясал табачную пачку и вернулся к стойке.

Собака ждала. Как только буфетчик положил в корзиночку пачку с бандеролькой, она сдвинулась с места... Офицеры проводили ее аплодисментами. Грек тоже похлопал в ладоши. Не аплодировал только человек в офицерском кителе: у него была одна рука.

МЕХАНИК ПО АЭРОПЛАНАМ И ПРИМУСАМ

Свернув с набережной в переулок, собака прошла вдоль дувала - забора из разнокалиберных камней вперемешку с глиной и навозом. Дувал тянулся столько, сколько тянулся переулок, и столько же тянулась надпись, выведенная дегтем по камням:

"Г-н Гарбузенко, механик по бензиновым аппаратам: судовым, автомобильным, аэропланным, и чистка примусов!"

В конце этого предложения была калитка, наверное, самая маленькая в мире. В нее не то что аэроплан - примус протискивался лишь в одном случае: если его нести впереди себя на вытянутых руках.

Собака нажала лапой на металлический рычажок и открыла калитку. Во дворе под навесом коптила целая шеренга примусов. Г-н Гарбузенко касался примусной иглой горелки - примус почтительно замолкал, подносил огонек - вспыхивал синим венчиком и весело пел. Мастер энергично подкачивал медные насосики.

- Пришла, Весточка, - сказал Гарбузенко с грудной украинской ласковостью, обтер руки ветошью, принял корзиночку из собачьих зубов и обратился к клиентам: - Извиняйте, люди добрые. Обед у нас - хозяйка пришла.

Вместе с Вестой он прошел в свою мазанку с громадным турецким ковром, который свисал со стены, перекрывая широкую тахту. Здесь Гарбузенко игрушечным кинжальчиком вскрыл бандерольку и прочитал на оборотной стороне бумажной ленты: "Грек в городе". Новость ему, видимо, понравилась, он поцеловал собаку в нос:

- Спасибо, Веста, ласточка.

Потом вынул из духовки чугунок с борщом, из буфетика - стопку тарелок будянского фаянса с узором в виде листьев и ягод земляники и все тарелки расставил по столу, как для большой семьи. Фотографии всех Гарбузенок, больших и маленьких, занимали в мазанке целый угол. Механик посмотрел на фотографии, вздохнул и убрал тарелки обратно в буфетик, а из кухонного шкафчика вынул два грубых "полывянных полумыска" - такие глубокие тарелки продавали гончары из Опошни - и одну ложку.

- Дай-ка я тебе, золотце, борщику насыплю, - сказал он собаке и зачерпнул ей погуще, с куском мяса.

Собака не спеша, солидно, принялась за еду. Гарбузенко же, наоборот, спешил: через пять минут он уже выходил из калитки...

Как раз в это самое время человек в офицерском кителе с пустым рукавом спустился по каменной лесенке к пляжу. Пляж был пуст. Только у самой воды среди гниющих водорослей стоял вестовой солдат: охранял одежду офицера контрразведки. Виден был черный череп на рукаве гимнастерки. В руке у солдата были часы с открытой крышечкой.