Маска Ра - Пол Доуэрти

Ревели трубы, гремели тарелки, мощные клубы фимиама устремились в небо, очищая всех собравшихся и наполняя воздух сладковатым ароматом. Фараон хранил молчание. Его уста были священны, а слова – драгоценны. Ему еще предстояло общение с богами. Стража поспешила вперед и выстроилась, образуя коридор. По нему прошли, тяжело ступая, темноголовые, с кожей цвета меди, знатные пленники фараона, лишенные всех своих регалий и доспехов, и руки их были связаны над головой. Их заставили встать на колени у подножия лестницы. Хатусу знала, что за этим должно последовать, и закрыла глаза. Фараон сделал руками рубящее движение. Вперед выступили придворные палачи. Пленники не издали ни звука, когда им перерезали горло, да они и не могли бы ничего сказать, так как у них были не только связаны руки, но и заткнуты кляпом рты. Их окровавленные тела были брошены на всеобщее обозрение пред богами Египта и всевластным фараоном.

– Все кончено, – прошептал Тутмос.

Хатусу открыла глаза, но не решилась взглянуть вниз. В воздухе витал запах смерти с металлическим привкусом крови. Ей хотелось, чтобы муж как можно скорее вошел в храм, где возвышалась величественная статуя Амона-Ра, и освежился благовониями. Она вздохнула с облегчением, когда Тутмос повернулся, и под возгласы ликующей толпы они вступили под своды колоннады и пошли меж рядами расписных колонн по вымощенному мраморными плитами полу храма. Перед ними вырисовывались очертания статуи сидящего во всем своем величии Амона-Ра. Фараон остановился, глядя на мечущиеся языки пламени в сосуде перед статуей. К нему подошел жрец с золотой чашей в руках и, склонив почтительно голову, протянул своему фараону чашу и серебряную ложку. Тутмос медлил. Хатусу вопросительно смотрела на него. О чем он задумался? После одержанных на севере великих побед ему полагалось возблагодарить Бога, как это делал их отец. Но, может быть, ему уже все стало известно? Возможно, в его лагерь на севере было отправлено какое-то тайное донесение? Тутмос со вздохом шагнул вперед и посыпал на огонь благовония. Хатусу держалась на шаг позади. Она ждала, что Тутмос опустится на колени на алые с золотыми кистями подушки, но он остался стоять, напряженно всматриваясь в черный гранитный лик бога. Затем он поднял руки с раскрытыми ладонями, как будто произносил молитву, но сразу же устало опустил их, словно усилие это было свыше его сил.

– Ваше Величество, что с вами? – зашептала Хатусу.

Тутмос смотрел назад, в сторону двора. Радостные ликования сменились глухим протестующим рокотом. Торопливо вошедший в храм жрец простерся ниц перед фараоном.

– Что случилось? – спросил Тутмос.

– Предзнаменование, Ваше Величество. Над двором пролетел голубь.

– И что же?

– Он был ранен и упал замертво, обрызгав всех вокруг кровью!

Тутмос покачнулся, подбородок его дрожал, рука потянулась к горлу. Голова фараона запрокинулась, и большая красно-белая корона скатилась на пол. Хатусу с криком подхватила его, когда он стал падать, и пыталась удержать сотрясаемое конвульсиями тело. Хатусу осторожно опустила Тутмоса на каменные плиты. Глаза его закатились, тело напряглось, а в углах накрашенного пунцовой краской рта выступила слюна.

– Мой любимый! – прошептала Хатусу. Тутмос обмяк в ее руках, но вдруг поднял голову, глаза его раскрылись.

– Это всего лишь маска! – выдохнул он. Хатусу наклонилась, стараясь уловить его шепот, и в следующую минуту Тутмос, любимец Ра, в последний раз содрогнулся и остался недвижим.

В месяц Мехир, в пору сева, после завершения официального траура по поводу безвременной кончины фараона Тутмоса II, главный судья Фив, Амеротк выносил приговор в Зале Двух Истин храма Маат, богини, изрекающей священные слова, божественного глашатая истины. Амеротк восседал на подушке на низкой скамье, изготовленной из древесины акации. Подушка была из особой ткани и расшита иероглифами, прославляющими чудеса, сотворенные богиней Маат. Зал окаймляли резные изображения сорока двух демонов: причудливых созданий с головами змей, хищных птиц, стервятников и баранов. Каждый из демонов был вооружен кинжалом. Под каждым демоном пламенело выведенное охрой имя: Красящий Кровь, Поглощающий Тени, Кривая Голова, Глаз Пламени, Сокрушающий Кости, Дыхание Пламени, Нога Огня, Белый Зуб. Эти создания обитали в чертогах богов и ждали, пока души взвешивали на священных весах божественного правосудия, чтобы пожрать те из них, что будут найдены очень легкими. Перед Амеротком на кедровых столах лежал свод законов Египта и указы фараона. За его спиной возвышались два огромных изваяния из черного гранита: статуя бога Осириса с весами, определяющими душам жизнь или вечную смерть, и статуя Гора, вечно бодрствующего.

При желании Амеротк мог бы видеть сквозь ярко расписанные колонны одной из сторон зала сады Маат: на зеленеющих лугах в тени деревьев паслись стада богини, и птицы с ярким оперением вились над фонтанами, ниспадающими в украшенные орнаментом бассейны. Но дела не позволяли Амеротку отвлекаться. Он сидел, скрестив ноги, углубившись в разложенные на полу перед ним свитки пергамента. Остальные члены суда в напряженном молчании ожидали его решения. По одну сторону от него писцы на корточках в белых одеждах склонили над маленькими столиками выбритые головы. На столиках лежали принадлежности их ремесла: плошки с красными и черными чернилами, горшочки с водой и набор перьев – заостренных с одного конца пустотелых тростинок, а также кисти, сосуды с клеем и острые ножи для разрезания папируса.

Самый молодой из писцов, Пренхо, выжидательно смотрел на судью. Амеротк приходился ему родственником, и Пренхо восхищался им и завидовал ему одновременно. В тридцать пять лет Амеротку удалось возвыситься до положения главного судьи в Зале Двух Истин. Человек проницательный, искушенный царедворец, Амеротк снискал репутацию справедливого и неподкупного судьи. Выглядел он значительно моложе своих лет. Голова его была выбрита, за исключением одной, свисавшей за правым ухом пряди черных с блеском волос, с вплетенными в них золотой и красной нитями. Белая с красной окантовкой мантия сидела очень элегантно на атлетической фигуре Амеротка. Пренхо, в отличие от него, чувствовал себя в своей одежде очень стесненно. С большим удовольствием он бы разделся и освежился в священном пруду, чтобы смыть покрывавший тело липкий пот. К счастью, разбирательство приблизилось к кульминации. Амеротк заранее предупредил Пренхо, что их ожидает тяжелый день. Предстояло вынести обвиняемому смертный приговор.

Амеротк подвинулся, и в лучах света блеснуло золотое изображение Маат, висевшее у него на груди на золотой цепочке. Взявшись за подвеску, Амеротк сурово посмотрел на обвиняемого, который связанный стоял перед ним на коленях, затем перевел взгляд направо, где в слезах стояли, обнявшись средних лет мужчина и женщина. Дальше между колоннами сгрудились свидетели. Амеротк вздохнул и поднял глаза вверх, словно нашел что-то интересное в темно-красных капителях, вырезанных в форме лотоса. Все было готово. В конце зала у самых дверей дожидались стражники в широких кожаных набедренных повязках – схенти и бронзовых шлемах. Вооружение их состояло из булавы и щита. С ними был плотный коренастый начальник стражи храма, дальний родственник главного судьи.