Девять тысяч метров - Дмитрий Брисенко

Минут через пятнадцать они заявятся.

А что, если меня схватят? Ведь детей будут пугать моим портретом. Враг номер один соединенного королевства, посягал на святое. Вероятней всего меня гуманно, то есть по-человечески, казнят, потом забальзамируют и включат в постоянную экспозицию, когда музей восстановят. Выставят прямо у входа - вот вам, английские товарищи, этот печально знаменитый русский мистер Мак-Бруневич.

Посмотрите на этот злобный оскал, на эту застывшую ненависть, посмотрите на это воплощенное земное зло. И руки английских товарищей будут сжиматься в кулаки, а холодные глаза их подруг будут сверкать как сварка. И в глубинах душ они будут меня боятся... Хотя ладно, не бойтесь. Не будет меня у входа. Не будет газетных статей, не будет поджога, не будет милого дамского пистолета и благообразного страховщика. Вместо всего этого будет простой графин толстого стекла, стоящий в данный момент на тумбочке. Воду из него вылью и впечатаю в их навязчивые лбы, когда войдут. Не люблю жить под давлением. И еще меня возмущает дурацкий сценарий полковника, не мог даже времени для досуга выделить, трудолюб! И этот чемодан для пожилых идиотов! Понемногу мною овладел пафос настоящего террориста.

Итак, надо приготовиться к приходу коллег. Когда они припрутся, я буду уже вполне подготовлен. Я буду не отдохнувши, буду ждать разъяснений и, в целом, буду пребывать в растерянности. Буду иметь беспомощный вид, и с робкой надеждой - авось обойдется - буду на них озираться. Ласковый с переднего начнет подбадривать, сюсюкать, возможно предложит обсудить детали. Жесткий справа, не в силах терпеть мое моральное разложение, подойдет к любимому окну, одному из двух. Тут я и накачу ему. А потом и ласковому, если дернется. Графин выглядел весьма уверенно - так выглядят чемпионы. Я ему верил.

Я вылил воду и приготовился ждать.

Вскоре в дверь постучали.

- Иду, иду! - Я тихо подошел к двери и прислушался; там, в коридоре кто-то приглушенно разговаривал. В комнате, окончательно решил я, открывая дверь.

Неожиданно мне помогли. От сильного удара снаружи дверь распахнулась настежь, следующим ударом я был сбит с ног. Мгновением позже на мне сидел незнакомый человек. Не заботясь о моих ощущениях, он забивал мне в рот тугую тряпку. Я не хотел задохнуться вот так сразу, не исполнив хоть части возложенных на меня заданий, и потому мычал как мог.

- На что жалуемся? - спросил он, закончив с кляпом. Его длинные волосы почти касались моего лица. - Ага, вижу. Ну-ка, подыши.

Он приподнял мне голову, дабы кровь из носа не мешала мне нормально дышать.

- Есть там что-нибудь? - сказал он в сторону.

- Есть вроде. Галстук, что ли, - ответили гнусавым голосом. Оказывается, их тоже было двое.

- Так давай сюда его. И дверь прикрой.

Меня перевернули на живот, связали за спиной руки. Какое-то время возле моего лица прогуливалась пара стоптанных каблуков.

- Сейчас будет немного бо-бо. - Каблуки остановились перед моим носом и приподнялись навстречу присевшему телу. Я почувствовал укол в плечо.

- У нас правило такое: во сне не храпим, не разговариваем, под себя не мочимся, понятно?

- Не бойся, маленький, - хохотнул гнусавый голос из глубины комнаты, папа будет за тобой следить.

- Это сон, - сказали каблуки. - Мы ему приснились. Пусть спит дальше.

Где же мои коллеги? Вы видите, полковник, что происходит? Из-за недосмотра этих разгильдяев чужие люди могут вот так просто явиться сюда и вколоть в меня чего захотят. Пустите меня, я хочу обсуждать детали. Я хочу слышать освободительную пальбу коллеги справа. У него такое добродушное лицо. Пустите меня, пустите. Я ваша милая овечка долли. Оставьте меня, я хочу спать. Полковник, у вас грустное лицо ипохондрика. У вас...

... внезапно перспектива изменилась: точка стала расти мне навстречу, превращаясь в огромное черное; оно было окружено чем-то нестерпимо ярким. Что-то внутри меня зажмурилось и в следующее мгновение я оказался поглощен. Черное пережевало меня и выплюнуло остатки куда-то очень, очень далеко.

Я лежал на песке. Невыносимо светило солнце. Я чувствовал себя как фаршированный гусь, если бы он получил способность чувствовать: тело будто нашпиговали чем-то чужеродным и приставили к моей голове. Мысли были обрывчатые, куцые как хвост пинчера, и отзывались во мне неприятным холодком. Ужасно хотелось пить.

Я с трудом перекатился на живот и выплюнул изо рта песок. Потихоньку сел.

Путешествие закончилось. Каким-то образом я оказался в пустыне. Я поднес ладонь ко лбу, закрываясь от солнца. Рука наткнулась на какую-то выпуклость. Это были солнцезащитные очки. В них мне стало немного лучше. Я увидел свои ноги в высоких армейских ботинках. Они продолжились комбинезоном. Окончилось все летной кожаной курткой. На голове был шлем. Вспомнилась история с вынужденной посадкой в пустыне героя Сент-Экзюпери.

- Где-то должен быть самолет, - сказал я вслух, пробуя голос, - и скоро появится Маленький Принц.

- Маленький Принц не появицааа никогдаааааа!!!

Я был буквально раздавлен, я даже не воспринял это как фразу, как голос. Эхо еще долго болталось в голове, все гудело, перед глазами прыгали пятна.

- А насчет самолета все правильно.

На этот раз голос был намного тише, казалось, он приходит со всех сторон.

Я посмотрел вверх. Заслоняя пол неба, на меня смотрел Петр. Его безжизненные глаза светились тусклым светом как две луны, в них все время что-то двигалось, зрачков не было. Контуры Петра быстро менялись, как тени на стене, вызывая в памяти какие-то знакомые образы. Мне стало жутко, я воткнулся глазами в песок под ногами и решил сидеть так, не отрывая взгляда, что бы там ни случилось.

- Совершенно верно, Костя, вы в пустыне. Только я немного ограничил ее размеры.

Вы полюбуйтесь ландшафтом, не бойтесь.

Я рискнул оторвать глаза от своих ботинок, присмотрелся и увидел вдали темную полосу, протянувшуюся вдоль горизонта. За спиной, да и вокруг, было то же самое.

Это были стены. Я опять стал смотреть в песок. Неподалеку, кстати, действительно стоял самолет.

- Если вас интересует что это за место такое, то это та самая песочница в Миусском сквере, где мы познакомились. Это она такая и есть на самом деле. И вы тоже такой на самом деле, и я. На днях какой-то кретин решил перенести ее в другое место, пришлось отвлечься. Но, тем не менее, я заполучил вас немного быстрее, чем думал полковник. Теперь вы у меня в коллекции. А на шалости полковника я и раньше не обращал внимания, и теперь ничего ему не сделаю. Он полезный человек. Пусть развлекает себя своими играми, старенький ведь уже, что ему остается? А вас я казню. Кстати, ваши сообщники уже стали трупиками. Я вам расскажу, как это будет выглядеть. Вот вы сейчас сидите у полковника в гостях на Готвальда и пьете с ним чай. Он, между прочим, хорошо к вам относится. Бросился встречать вас в аэропорт, хотя уже знал, что вы провалили его ослиную затею с музеем. Еще чуть-чуть и вас бы арестовала полиция. Невероятная глупость! Огонь потушили через несколько минут. Итак, вы пьете чай. И в то же время летите на самолете с ограниченным запасом топлива. Тут каждый видит что-то свое. Я вижу всю картину целиком. Вы видите, например, гору или облака. Через какое-то время топливо кончается, и вы разбиваетесь. Люди видят кучу железа и ваш обгоревший труп. Газеты пишут об очередной катастрофе, и скоро все об этом забывают. А что наш полковник? Вы подносите чашку ко рту, и вдруг вас раз - и скрючило, вы стонете от боли. Полковник бежит за сердечными каплями, возвращается, но уже поздно, гость перестал дышать. Экая мерзость! И как он реагирует? Да никак. Он тертый калач, все понял и возвращается к своим играм. Ему немного вас жаль. Вот и вся история. Вас нет, не было и никогда не будет. Тысячи людей умирают каждый день, и кому какое дело, что одним из них будете вы.

Он замолчал. Видимо, дал мне время, чтобы я все это осмыслил. Бесполезно, мысли вяло ползали взад-вперед и не собирались мне подчиняться.

- Я вами очень недоволен, Костя. У меня были на вас планы, и планы неплохие.

Нужно было сразу сказать полковнику "нет". Он бы вам ничего не сделал. Отпустил бы и все дела. Он вообще любит чего-то себе напридумывать и кого-нибудь в это дело вляпать. Хотя ему кажется, что это все очень серьезно, на века. Вас он подключил, сообщников вам нашел, теперь вот дурачит этих двух дебилов, майора с рядовым. Но недолго ему осталось, я их собираюсь казнить завтра. Вот он удивится!.. Черт, - взвизгнул он, - как меня достала эта дура! Вы прикройте уши.

Он вдруг заорал. Если б я не закрыл уши руками, я бы точно оглох.

- Да приду я щас, приду, чего пристала! Я занят! Не остынет!!

Потом он сказал мне:

- У вас есть последнее желание?

- Да. Я очень хочу пить.

- Минералка есть в холодильнике в самолете. У меня дел по горло, так что поторопитесь.

Не помню, как я добрался до самолета. В глазах все прыгало, голова кружилась как раскрученный глобус. Несколько раз я, кажется, падал. Когда я забрался в кабину, я залпом выпил несколько бутылок холодной воды, уже не заботясь о своем слабом горле.