Мой адрес - Советский Союз! Том третий - Геннадий Борисович Марченко

Но я не девушка, мне этого Аполлона придётся сейчас бить, думал я, поглядывая на него в раздевалке. Раздевалок для участников турнира выделили две, обе большие, и так получилось, что Пшеничный с тренером и мы оказались в одной. Так что и разминались вместе, нет-нет, да и поглядывая в сторону друг друга. Так сказать, оценивая будущего соперника.

Техника у парня, кстати, неплохая, во всяком случае, в работе на лапах мне не уступает. Ладно, посмотрим, чего он стоит на ринге. Его предыдущие бои ни мне, ни Казакову увидеть как-то не довелось, но знаю, что в первом он победил за явным преимуществом в третьем раунде, а в четвертьфинале одолел соперника по очкам.

Наконец приглашают нашу пару. В коридоре я с Семёном Лукичом идём впереди, Пшеничный со своим тренером-секундантом следуют сзади. Поднимаемся на ринг, дальневосточник выглядит по-прежнему спокойным и уверенным в себе. Вот не помню я, чтобы в будущем был такой известный боксёр. Значит, не такой уж он и крутой, не стоит себя лишний раз накручивать.

Поскольку наши антропометрические данные практически совпадают, то выбор тактики был на наше усмотрение. Мы с Лукичом сошлись во мнении, что первую минуту боя можно посвятить разведке, а там будет видно.

Но претворить наш план в жизнь не даёт соперник. Пшеничный резво атакует со средней дистанции, давит, и удары-то у него смачные, что слева, что справа. Я работаю на отходе, контратакую, но не скажу, что попадаю больше, чем соперник. Вся трёхминутка так и проходит — он давит, а я отступаю и огрызаюсь, разве что в самой концовке мы устроили небольшую потасовку. Боюсь, что за счёт большей активности хабаровчанина судьи могут отдать ему первый раунд.

Того же мнения придерживается и Казаков.

— Давай прекращай Ваньку валять, таким макаром он у тебя и второй раунд заберёт, — наставляет меня тренер на путь истинный.

Пшеничный сразу же пытается продолжать в духе первого раунда, но напарывается на серию ударов с моей стороны, чем оказывается немного озадачен. Впрочем, секундная растерянность быстро проходит, и соперник пытается вернуть всё в прежнее русло. Ну уж нет, врёшь, брат, не на того напал! В общем, нашла, что называется, коса на камень.

Второй раунд прошёл в более-менее равной борьбе, но мне показалось, что я был более убедителен. Особенно в концовке, когда соперник слегка подустал, а я закончил раунд «ударом почтальона», практически с ударом гонга. Ну и оба глаза у него начали малость заплывать, тогда как у меня появилась на лбу небольшая сечка. Место не критичное, не веко и не бровь, да и не кровоточила она почти. Свёртываемость крови у меня всегда была на уровне, к старости, опасаясь тромбов, даже пришлось пить разжижающие препараты.

— Бокс!

Сходимся в центре ринга, следует символический удар перчаткой о перчатку, и тут же Пшеничный с шагом вперёд проводит двойку в голову. В мою голову, если что. Хорошо, что я правую перчатку держал перед лицом, и первый удар сумел самортизировать. Второй тоже не достиг цели, перчатка скользнула вверх, и шнуровка процарапала мой лоб. И я тут же почувствовал, как по нему потекло что-то тёплое.

Ну ёшь твою медь!.. Я принялся моргать, левым глазом, стряхивая ресницами капли крови. Успел смахнуть её перчаткой, быстро при этом разорвав дистанцию, так как Пшеничный, явно почувствовав запах крови — причём в буквальном смысле этого слова, намеревался продолжить разящую атаку.

— Стоп!

Рефери останавливает бой и приглашает на ринг врача. Тот, хмурясь, осматривает мою рану, промокает смоченной в перекиси водорода ваткой рану, затем другим кусочком ваты, только уже смоченным в растворе Монселя. Кровь тут же перестаёт идти. Вообще-то раствор Монселя в моём будущем был запрещён, после его применения кожа вокруг раны попросту мертвеет, и требуется немало времени на её восстановление. Но кровь останавливает, это да.

Врач удовлетворенно осматривает результат своей работы и кивает:

— Вроде держит. Но следующее попадание может привести к более серьёзному рассечению, и тогда как бы не пришлось вас снимать с боя.

Это он уже ко мне обращался. Я кивнул, пообещав, что постараюсь не допустить попадания. А сам невольно покосился на стоявшего в нейтральном углу Пшеничного. Тот по-прежнему выглядел невозмутимо, как истинный ариец. Чёрт, самоуверенный какой, однако…

В этот момент я по-настоящему разозлился. Хорошая такая, спортивная злость нахлынула, не затмевающая разум, но мотивирующая на, так сказать, локальный подвиг. И я принялся его совершать. Град ударов сыпался на соперника безостановочно, тот, ошарашенный, просто не знал, что делать, разве что убегать. Но я не давал ему такой возможности методично загоняя Пшеничного то в один угол, то в другой, то прижимал к канатам. Финальный гонг застал меня в очередной атаке, когда обессиленный оппонент уже буквально висел на мне. Когда судья-информатор зачитывал счёт по судейским запискам, я уже знал, что выиграл. Но это чёртово рассечение…

Час спустя в травмпункте мне наложили с десяток швов, порекомендовав не трогать рану хотя бы пару недель. Ага, щас! Завтра день отдыха, а послезавтра у меня финал с Георгием Паркая. Судя по фамилии, мегрел, как Берия. Паркая по очкам победил Иняткина. С одной стороны, обидно за одессита, а с другой — испытал некое облегчение. Не скажу, что Иняткин мой друг, но получается, уже знакомый, да и автограф для его девушки что-то значит. И бить его как-то… жалко, что ли, не знаю, как это объяснить. В общем, моя совесть как-то немного протестовала. А теперь, получается, мне придётся драться с неизвестным грузином. Опять же, моя память упорно молчала насчёт того, что некий Григорий Паркая достиг чего-то на международном уровне. А сильных боксёров союзного уровня всех разве упомнишь!

Однако ноунейм — не повод праздновать победу раньше времени. Тем более слабые боксёры в финалы соревнований такого уровня не выходят. Поэтому мы с Казаковым очень внимательно наблюдали за вторым полуфиналом, словно предчувствуя, что моим соперником станет не хорошо уже знакомый Иняткин, а неизвестный нам грузин. И по его окончании уже могли делать для себя какие-то выводы.

Здоровенный, волосатый, как снежный человек, но при этом с ползущей со лба на затылок плешью, Георгий Паркая был из породы боксёров, которых я для себя окрестил «маленький Валуев». То есть до габаритов Коли Валуева они не дотягивают, но при этом на полголовы или даже голову выше меня и шире раза в полтора. Соответственно реакция у таких ребят не такая резкая, как у более лёгких соперников, и это