Картина в тайнике - Ростислав Самбук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мальчик пожал плечами.
- Они скоро должны быть. - Он смотрел открыто, но все же настороженно.
Козюренко понимал, что мальчика следует как-то успокоить. Но как? Он неуверенно сказал:
- Мы из области, и нам надо поговорить с твоим отцом. Как тебя зовут?
- Олегом.
- Так где можно подождать?
- А заходите в дом. Там есть радио и газеты.
- А ты не хочешь вместе с нами за компанию? Где Лида?
Незнакомые дяди знали, как зовут его сестру, и это окончательно убедило мальчика, что они свои люди.
- В школе. Она же во второй смене.
- А-а... - сказал Владов таким тоном, будто знал и только случайно забыл.
- Говорят, скоро вы на "Запорожце" будете ездить? - спросил Роман Панасович, сев на диванчик.
- Папа говорил, что этим летом получим... - И радостно прибавил: - Он хочет красного цвета.
- А ты?
- И мне тоже нравится.
- Ну и хорошо, - вмешался Владов. - Если собрали деньги, то какие тут могут быть разговоры...
Роман Панасович бросил на него неодобрительный взгляд - зачем провоцировать ребенка? И Владов осекся. Но мальчику было приятно поболтать на эту тему.
- Еще не собрали, но папа говорил, что как-нибудь выкрутимся. Займем, а потом отдадим.
- Ну... ну, - хмыкнул Козюренко. - А как у тебя дела в школе? поспешил он перевести разговор на другую тему.
- Так... - немного смутился мальчик.
- Есть тройки?
- Не часто...
Роман Панасович встал, выглянул в коридор. Нарочно пришел к Семенишиным, пока хозяин не вернулся с работы - хотел узнать о нем побольше. Даже бытовые мелочи имели значение. Ведь они часто подчеркивают или обнаруживают ту или иную черту характера человека. Кроме того, Козюренко хотел поговорить с женой Семенишина. Может, она что-то знает, а если и нет, то не исключено, что влияет на мужа: бывали случаи, когда самые закоренелые преступники, которые вели со следователем долгую и запутанную игру, не выдерживали взгляда жены...
Из коридора дверь вела в детскую комнату. Там стояла этажерка с учебниками, на стенах были развешаны карты и цветные вклейки из журнала "Украина", а на письменном столе лежала кучка тетрадок. Из открытой двери третьей комнаты выглядывала никелированная спинка кровати, на которой высилась гора подушек - обыкновенная скромная обстановка рабочего человека.
Стукнула калитка, и Олег высунулся в окно.
- Мама пришла! - радостно воскликнул он и побежал встречать. - У нас гости, мама, - сказал на крыльце, - так я пригласил их в дом.
- Молодец! - похвалила мать. Она поставила в коридоре тяжелую сумку с картофелем, мимоходом поправила перед зеркалом прическу и остановилась в дверях гостиной.
- Вы к Якову?
- Надо поговорить с вами, уважаемая Вера Владимировна, - учтиво поклонился Козюренко, - только... - он показал глазами на мальчика.
- Сбегай, Олежка, за хлебом, - нашлась та.
Мальчик недовольно поморщился - ведь интересно послушать разговор взрослых. Но в семье, видно, поддерживалась дисциплина: схватил авоську и побежал в магазин.
- Разговор у нас, Вера Владимировна, будет долгий и неприятный, так уж садитесь поближе. Мы, правда, не очень-то и желанные гости... Из следственных органов, вот мое удостоверение.
Женщина побелела как полотно.
- Неужели мой Яшко что-нибудь натворил? Он, товарищ следователь, как чуть выпьет, дурным становится...
- Всему свое время, Вера Владимировна. Сначала мы попросим вас ответить на некоторые вопросы. Это не допрос, и если вы не согласны...
Хозяйка подвинула к себе стул и наконец села.
- Что он натворил? - прошептала она.
- Я понял, что вы согласны помочь следственным органам, не так ли? настаивал Козюренко.
- Спрашивайте, - женщина тяжело вздохнула.
- Вы знали, что ваш муж ездил на днях в Желехов?
- Да.
- Зачем?
- Занять денег.
- Когда должен был вернуться?
- Восемнадцатого мая.
- А приехал?
- Девятнадцатого.
- В котором часу вы его увидели?
- Вот как сейчас, после работы. Но он вернулся утром. Сказал, что был выпивши и не хотел нас беспокоить. Заснул в сарае на сене.
- Он занял деньги?
- Нет, но договорился, что тот его знакомый переведет по почте пятьсот рублей.
- И ничего ваш муж не привез? Никаких пакетов, свертков?
- А мы сейчас ничего не покупаем. На машину собираем.
Женщина отвечала сразу, не колеблясь. В ее глазах Роман Панасович читал удивление и тревогу.
- В Желехове .ограбили человека, - произнес он, пристально следя за выражением ее лица. - Этого человека хорошо знал ваш муж. К нему и ездил за деньгами.
Женщина облегченно вздохнула, даже улыбнулась.
- Ерунда, - ответила уверенно. - Яков этого не сделает. А я думала по пьянке...
- Хорошо, что вы так верите мужу...
- Я знаю: Яков не способен на преступление.
На выложенной кирпичом дорожке за окнами послышались шаги. Вошел Семенишин. Изумленно посмотрел на Козюренко, перевел взгляд на жену и Владова. Его покрытое мелкими морщинами лицо, действительно похожее на печеное яблоко, растянулось в улыбке.
- Здравствуйте, - сказал растерянно. - Кто вы такие? Потому как вроде бы не знаю вас...
- Мы из прокуратуры, - перебил Козюренко. - К вам, Яков Григорьевич. По делу.
- Из прокуратуры? - Семенишин спокойно прошел к столу, сел, положив на него руки. - Ну, если к нам есть дело, так говорите, зачем пришли...
Козюренко внимательно посмотрел на него: совершенно спокоен, никаких признаков волнения.
- Вы встречались в Желехове с Василием Корнеевичем Прусем? - спросил.
- Ездил к нему.
- Когда?
- В воскресенье уехал, так? - повернулся Семенишин к жене.
- Отвечайте только мне! - Козюренко придвинулся к столу.
Теперь они сидели друг против друга, и Роман Панасович смотрел прямо в глаза Семенишину, будто хотел прочитать его мысли.
- В воскресенье, семнадцатого?
- Конечно. Приехал в Желехов поздно ночью и остановился в гостинице.
- Почему не пошли к Прусю?
- А где бы я узнал его адрес? Если бы знал, пошел бы к Василю - в гостинице ведь надо деньги платить...
- Но утром вы разыскали Пруся?
- Так я же знаю, где он работает! Утром пошел в заготконтору и там дождался его.
- Просили у него денег?
- На машину у нас очередь подходит, должен...
- И Прусь вам дал?
Семенишин покосился на жену. Ответил неопределенно:
- Да нет... Обещал одолжить пятьсот рублей.
- Когда вы ушли от него?
- Ну, пообедали в чайной... Выпили, и он на работу пошел. А я еще немножко посидел на скамеечке, до поезда у меня времени много было, - и на вокзал.
- Когда выехали из Желехова?
- В полдесятого вечера.
- Чем можете доказать?
- Как чем? Где-то билет у меня... - Он озабоченно начал шарить в карманах и не находил. Наконец облегченно вздохнул - положил на стол железнодорожный билет. Роман Панасович посмотрел на свет - да, билет был продан восемнадцатого мая и на вечерний поезд.
- Итак, вы ехали поездом Львов - Ковель, который прибывает в ваш город в половине седьмого утра. Кто может засвидетельствовать, что вы приехали именно этим поездом?
Семенишин пожал плечами.
- А я знаю?
- Почему не пришли прямо домой?
- А где же я был? - снова тревожно посмотрел на жену. - И почему это вы меня допрашиваете? - вдруг повысил голос. - Какое имеете право?
- Не волнуйтесь, гражданин Семенишин, - перебил его Козюренко. - Нам нужно, чтобы вы просто ответили на несколько вопросов. Жена увидела вас девятнадцатого мая только после работы. Где вы были весь день?
- Спал. На сене в сарае спал. Компания в поезде подобралась, хорошие парни, так? Ну, пол-литра выпили, а потом еще в карты играли. Чуть не до Ковеля. Они раньше сошли. Был я немножко выпивши, так? А с женой у нас... - Он не досказал и бросил на нее взгляд.
Та встала со стула, хотела вмешаться, но Козюренко поднял руку, попросив не делать этого.
- Назовите, с кем ехали в поезде.
- С ребятами, я же говорю. Трактористы они, так?
- Фамилии, имена помните?
Семенишин заморгал, сокрушенно опустив голову.
- Пьяный был, - сказал смущенно. - Забыл... Пол-литра, значит, взяли, а потом еще, так?
- Вы тоже покупали водку? - прищурил глаза Роман Панасович. - Ночью, да еще на вокзале, не продают.
- А я еще перед отъездом. Пол-литра...
- Имели при себе деньги? Сколько?
Семенишин заерзал на стуле. Козюренко обратился к его жене:
- Сколько дали мужу на дорогу?
- На проезд да еще трешницу.
- Из нее вы рубль заплатили за койку в гостинице... - Роман Панасович уставился немигающим взглядом на Семенишина. - Завтракали? - Тот кивнул. Еще полтинник на завтрак. Откуда же взяли деньги на водку?
Лицо Семенишина покрылось красными пятнами. Щеки обвисли.
- У Пруся. Он одолжил мне семьдесят рублей. Десятку пропили, поэтому и не сказал жене.
Козюренко вспомнил тело с раскроенным черепом. И вывернутые карманы. Вряд ли Семенишин отважился бы на убийство ради семидесяти рублей. Конечно, мог надеяться, что возьмет больше. Но при чем тут картина? Может, Прусь через Семенишина хотел ее куда-то переправить?