Фулкрум - Гвинет Джонс

— Ой, ну пожалуйста, не трогай его!

Джек не сводил глаз с Орландо, продолжая удерживать его одной рукой, другая рука, в перчатке, сжимавшая нож, скользнула вниз, и он привычным жестом похлопал по виртуальным окорокам своей подружки.

Его сноровке можно было позавидовать — движение выглядело совсем естественным.

— О да, о, ударь меня, большой мальчик, — хныкала Анни-ма. — О, сильнее, пожалуйста…

Малышка Дракона просто стояла рядом; она была могучей и неболтливой.

— Послушай, — невозмутимо проговорила Грейс, — когда ты закончишь махать руками… Ты все неправильно понял. Мы подружились с Эдди случайно, и это ничего не значит. Мы просто чужаки, мы путешествуем…

— Заткнись, сука! — сказал Джек. — Все это туфта, никакие вы не гребаные чужаки, и сейчас я разговариваю с твоим дружком.

Дракон заржал. Джек медленно отпустил Орландо, по-прежнему не сводя с него свирепого взгляда.

— Слушай, урод, — сказал Орландо с достоинством, поправляя комбинезон. — Мы чужаки для тебя, потому что ты — жалкий, никому уже не нужный тупой мужлан, и у тебя нет никаких шансов понять, откуда мы. Усек? И, между прочим, сука — это я, спасибо огромное.

Те, кто боялся вида крови, уже потихоньку улизнули из бара. Остались лишь завсегдатаи, поглощенные зрелищем. Это было странное ощущение, и не такое уж неприятное, — стать объектом подобного пристального внимания. Чужаки чувствовали, что это бессмысленное запугивание служило чем-то вроде обряда посвящения. Может быть, теперь наконец туристов признают своими.

Джек снова уселся на стул. Рукоять ножа была обтянута мелкозернистой светлой кожей, и чужаки знали историю происхождения этой «кожи». Усмехаясь про себя, он поигрывал оружием, потом приставил острие к столу, слегка нажал, и нож глубоко ушел в керамическую столешницу. Чужаки думали не столько о своей уязвимой плоти, сколько о тонкой обшивке станции, сделанной из того же материала, что и столешница, и о холодной, гнетущей, безвоздушной тьме, что могла ворваться сюда…

— Вы — не астронавты, — сказал Джек уже спокойно и миролюбиво. — Вы чужие здесь.

Дракону надоело быть на вторых ролях.

— Внутри Центра управления, — заявил он, — есть камера, охраняемая фанатичными ИИ-киллерами. В этой камере содержится живое обвинение в преступных зверствах, которые совершали повсюду те, кто считают себя нашими правителями. Мы должны услышать, мы должны пропитаться этой болью, мы должны вернуть попранной, искромсанной и раздавленной плоти уважение, уважение, которого заслуживают стоящие парни, смельчаки, защитившие гуманизм. Мы знаем, знаем, что заслуживаем большего, и ВЫ знаете, где мы можем получить это…

— Не слушайте его, — вмешался Джек. — Он ни черта не понимает. Существо из той камеры попало сюда с Эн Джи Си тысяча девятьсот девяносто девять, звездного инкубатора в созвездии Ориона. Все это знают, но я — единственный, кто знает, что оно пришло за мной. Десятки тысяч лет Орион был священным для всех древних мировых религий. Никто не понимал причины, пока космические телескопы не обнаружили, что возраст звезд в той глобуле Бока — только сто тысяч лет. Теперь вам ясно, придурки, что те звезды — одного возраста с homo sapiens. Существо в той клетке — человеческое сознание, свернувшееся само в себя в какой-то невероятной размерности. Мы держим его в неволе, чтобы мучить себя самих, но я знаю… Я знаю, понимаете? Там, за пятнадцать сотен световых лет отсюда, находится источник всеобщего разума, всеобщих знаний, и оттуда, из того магического взрыва космического джизина, явился мой Бог, чтобы найти меня, Он пришел за мной.

Нож втыкался в столешницу вновь и вновь. Анни-ма хныкала что-то — то ли «не бей меня», то ли «ударь меня», но глаза Джека были спокойны. С легким испугом чужаки поняли, что старый пилот абсолютно владеет собой. Это было его нормальное состояние.

— Пятнадцать — это пять раз по три. Так написано в Великой пирамиде.

— Я с-слышала об этом, — с готовностью закивала Грейс. — Туманность, которая напоминает эту штуку,[8] и древние египтяне полагали, что это было, м-м… что Орион был Осирисом…

— Египтяне понимали кое-что, девочка моя. Они знали, что космос сотворен из божественной сущности, естества Единого Бога. Но я — помазан, я — избранный.

— Он сотворен из антиинформации, — перебил его Дракон, решая внести свою лепту. — Это вас удовлетворяет? Это вас достаточно пугает? Почему, вы думаете, они держат его здесь, с такой мразью, как эти проходимцы, чужие для меня! Почему, вы думаете, они заманили меня сюда? Они говорят, что я — морально неустойчивый, гребаные психи, они еще и не то скажут, но вы еще узнаете, на что я способен. Они мечтают, чтобы я заболел и не смог достать хороших лекарств. Да тут вообще заговор на заговоре…

— А теперь вы расскажете нам, — сказал Джек. — Вы расскажете нам, что вам удалось разузнать.

— У этого женоподобного прилипалы, педика, кормящегося с правительственного стола… Грейс почувствовала, как Орландо пихает ее в бок. Она еле заметно кивнула, и они отодвинули свои стулья. Пиковый момент благополучно миновал; можно было уходить.

— Конечно, конечно мы расскажем. Но сейчас нам нужно идти…

Анни-ма жалась и дрожала. Малышка Дракона продолжала стоять.

Чужаки нашли убежище на обзорной палубе, где, как всегда, было пусто. Настоящие астронавты повидали за свою жизнь немало подобных пейзажей. Туристы стояли и смотрели, держась за перила, чтобы не кружилась голова, пока не перестали трястись.

— Думаю, просто была наша очередь, — проговорил наконец Орландо. — Они ничего не знали.

— Надеюсь, ты прав.

Перед ними за большим прозрачным куполом палубы разливалось сияние туманности Ориона,[9] сверкал драгоценный камень на Мече Охотника. Они легко определили Трапецию — четыре яркие звезды, связанные общим гравитационным полем, — в границах которой можно было найти пресловутую глобулу Бока — газовое облако, смутно напоминающее по форме мужские гениталии, внутри которого рождались новые звезды. Убежденность Джека имела некоторые основания, хотя кое в чем он заблуждался. Действительно, постоянно ходили слухи (которые правительство было не в силах пресечь) о том, что «существо» происходило именно из того самого звездного инкубатора. Из напыщенной тирады Дракона им не удалось почерпнуть ничего значимого для себя: да и чего ожидать от психа, который по-настоящему убил тысячи реальных живых людей, нажимая на кнопки дистанционного пульта. Ему не было и пятнадцати, когда он осознал, что ему нравится убивать, наградой за убийства всегда служило колоссальное чувственное удовлетворение.