Раскаяние - Екатерина Орлова

мог ни о чем думать, перед глазами была лишь одна картинка: хрупкая Роуз на больничной койке. Мне хотелось пойти и наложить на себя руки, лишь бы не видеть ее мучений.

Ноги сами привели меня к выходу из больницы. Я присел на ступеньки крыльца и расплакался навзрыд. Я выл как волк в полнолуние, грудь разрывало от боли, а горло драло от слез. Мне хотелось забрать все, что она чувствует, себе. Я готов был сдохнуть, как собака под забором, только бы в ее тело вернулась жизнь.

Глава 2

Первый день без Роуз

Я просидел на ступеньках всю ночь. Мимо меня сновали люди, пара человек спросили, в порядке ли я. Одна женщина присела рядом и спросила, может, у меня кто-то умер.

— Сегодня умер я. Настоящий я.

Она посмотрела на меня как на идиота, похлопала по плечу и ушла, так ничего и не ответив.

Я не знал, что мне делать или куда идти. Я знал только одно: я не могу быть вдали от нее. Мне нужны хоть какие-то крупицы информации. Но кроме семьи туда никого не пускают, а они мне, конечно, ничего не расскажут.

К утру наступило онемение. Я не спал уже больше суток. Попытался прикрыть глаза, сидя на ступеньках, но в мысли снова ворвался образ моей Роуз больничной палате. Мне хотелось вырвать себе глаза и пару извилин из мозга, только чтобы меня покинуло это воспоминание.

Я достал телефон. Батарея была на исходе, но мне было плевать. Я открыл фотографии и видео и начал пролистывать их, вызывая в памяти радостные моменты с Роуз. Вот мы на пикнике, а вот улетели на четыре дня на Барбадос. Вот Роуз в моей гостиной кидается в меня попкорном за то, что я назвал «Унесенные ветром» сопливым дерьмом, в то время как она представила мне фильм как неумирающую классику. На этом видео ее буйные рыжие локоны в беспорядке, потому что за полчаса до этого мы занимались сексом на столе в кухне, и я не позволил ей после этого заколоть волосы. Она потрясающе выглядит с горящими глазами, счастливым взглядом и легкой сумасшедшинкой. Вот моя девочка, вот так она должна всегда выглядеть. Она не заслужила того, что сейчас переживает. Она не заслужила того, что я сделал с ней.

Послышались приближающиеся шаги и крик Моники:

— Ты, Мун, конченый ублюдок. Знаешь об этом?

Подруга Роуз стремительно приближалась ко мне. Я никогда не видел ее в джинсах и кроссовках, но сейчас она выглядела ненамного лучше меня: под глазами залегли темные круги, она была бледной, без привычного макияжа и укладки. Весь лоск Моники потерялся в ее горе.

— Мо… — начал я, вставая. Не знаю, что собирался сказать, но чувствовал, что должен был произнести хоть что-то.

— Заткнись. — Она подошла ближе, и я заметил слезы, стоящие в ее глазах. — Я доверила тебе свою подругу, рассказала то, о чем никогда и никому не говорила. Мун, она пережила изнасилование, побои, несколько лет после никому не доверяла и не открывалась. Она всегда жила в своем мире и иногда даже меня туда не пускала. Но пустила туда тебя! — крикнула Моника, и у нее из глаз брызнули слезы. Девушка быстро вытерла их пальцами и снова с ненавистью посмотрела на меня. — Я никогда не видела ее настолько счастливой, какой она была с тобой. И посмотри, как ты ответил на ее искренность!

Моника молча обошла меня и направилась в больницу. Я смотрел ей вслед, пока за ней с тихим шорохом не закрылись автоматические двери. Сердце заныло с новой силой. Сначала я потер место, где жизненно важный орган медленно умирал вместе со мной, потом запустил обе руки в волосы и дернул. Из моих глаз снова полились слезы. Я ходил перед крыльцом, снедаемый чувством безысходности, пытаясь вырвать себе волосы.

Через несколько минут мне на плечо легла рука, и послышался неуверенный голос Моргана.

— Дружище… — тихо сказал он.

Я повернулся к нему. Морган смотрел на меня с сочувствием. Это не добавляло мне уверенности или спокойствия.

— Это я виноват, я с ней сделал это, чувак, — тихо сказал я, опустив голову.

— Хреново выглядишь. Когда ты в последний раз был дома? — спросил он.

— Вчера, — пробормотал я, думая только о Роуз.

— Тебя к ней пускают? — спросил мой друг.

— Нет. Там ее родители. Ее отец врезал мне и выгнал. Сейчас туда пошла Моника.

— Знаю. Она рассказала мне все. Я пытался тебе дозвониться, но ты был вне зоны. Она с горем пополам рассказала мне все о Роуз. Тебе нужно поехать домой. Ты все равно ничего здесь не высидишь. Я узнаю у Моники все новости и расскажу тебе.

Я отвел взгляд в сторону парка, но все деревья сливались в одно зелено-коричневое пятно. Я не видел, практически ничего не слышал и уж точно мало что понимал. Я знал, что мне нужно уехать и вернуться сюда отдохнувшим, но не мог оставить ее здесь одну. Пускай я не был рядом и не держал ее за руку, но я твердо верил в то, что, придя в себя, она почувствует мое присутствие. Возможно, это был бред, в котором я сам себя убедил, но так мне было легче протянуть это время.

— Нет. Я останусь здесь. Хотя бы до того времени, пока она не придет в себя.

Морган ничего не ответил. Он ушел в больницу и вернулся с двумя круассанами и кофе. От круассана я отказался, а кофе взял в надежде, что это позволит мне продержаться еще немного. Потому что силы были уже на исходе.

Мы молча сидели с моим другом на ступеньках больницы и пили свой кофе.

Через час из тех же автоматических дверей вышла Моника с заплаканным лицом. Мы с Морганом повернулись, и он подскочил к ней, сжимая кулаки. Мне показалось, что он был готов удушить меня за то, что девушка, к которой он был неравнодушен, находится в таком состоянии. Что говорить? Я и сам был готов себя задушить.

Морган сделал шаг к Мо, слегка вытянув руки, будто хотел обнять и утешить, но она, оттолкнув его, прошагала прямиком ко мне.

— Если с ней… — речь прервали хлынувшие слезы, когда Моника зарыдала. Взяв себя в руки через пару минут, она продолжила.