Попытка не пытка - Марина Серова

— Гад! Вот гад! — орала она во всю глотку, которая вполне могла бы посоревноваться с паровозным гудком. — Смотри какой умный! Позарился на мои вещички! Подглядел, как носильщик их вчера домой припер? Подглядел? Подглядел? А что, если я тебе глаза сейчас выдеру, чтобы не зарился на чужое добро?

Сопротивляться со связанными руками парень не мог и теперь только уворачивался от сыпавшихся на него тумаков, не говоря при этом ни одного слова. Меня несколько удивило, что он ни в чем не оправдывался, не пытался ничего объяснить, даже не матерился, а просто молчал как партизан, с ненавистью глядя на мою разъяренную сестрицу своими выразительными голубыми глазами.

В распахнутом красном халате, напяленном прямо на ночную рубаху, с растрепанными волосами и зверским выражением лица, Ксюша была сейчас похожа на рыжую ведьму.

Не приведи господи, увидеть такую ночью во сне!

— Ладно, хватит с него, — остановила я свою троюродную сестру. — Ты и так ему на память хороший фингал под глазом поставила.

— Так ему и надо, гаду, — не хотела униматься сестрица, так что теперь мне пришлось ее оттащить от мальчишки и пригрозить строгим голосом:

— Дождетесь у меня: сейчас обоих свяжу и сдам в ментовку, пусть там с вами разбираются.

— Меня девки предупреждали, — пояснила Ксюша, показывая пальцем на незнакомца. — На вокзале какая-то особая шайка появилась, которая поезда караулит и прослеживает, кто куда большую поклажу понес, чтобы потом себе отжать. Но вот чтобы так, средь бела дня…

Налетчик посмотрел на нее с нескрываемым презрением и молча сплюнул кровь — Ксюша сильно разбила ему губу.

Его внешний облик подсказывал мне, что парень явно не принадлежал к вокзальной мелкой шушере, которую видно за три версты. В его жестах, передергиваниях плечами, язвительной улыбке проглядывала какая-то скрытая надменность, не свойственная публике, промышлявшей по вокзалу и привокзальному рынку.

И потом, он казался до неприличия чистеньким! Прямо-таки студентом из Оксфорда в светлой рубашечке, с модной стрижкой на волосах, отдающих запахом дорогой туалетной воды. Я уловила этот запах, когда заламывала ему руки и близко наклонилась к уху.

Нет, парень был все же несомненно ближе к моей публике, которая работала по-крупному и с которой мне тоже приходилось выкладываться. К счастью, исключительно за гонорары в долларах.

— Вопрос первый: ты один? Кто тебя ждет на улице? Только без дураков, — посмотрела я на него своим пронзительным взглядом зеленых глаз, которому мог бы позавидовать любой экстрасенс. — Лучше сразу говори правду, а то потом хуже будет.

— Мама, — угрюмо пробормотал парнишка себе под нос и добавил еще что-то неразборчивое, чего я уже не услышала: через открытый балкон в комнате снова грянул надсадный гудок.

— Смотри-ка, тю: сам полез грабить, а теперь мамочку зовет, — зло засмеялась Ксюша и тут же привычно повысила голос настоящей русской народной проводницы: — И нечего здесь плеваться кровью, не у себя дома! Иди в тамбур или, как его, куда подальше, и там плюйся. Сейчас живо самого убираться заставлю…

Парень молча смерил ее взглядом с ног до головы и отвернулся.

— Какая еще мама? — переспросила я, тут же вспоминая почему-то о своей тетушке, которая сейчас наверняка уже слегка перекусила и взялась читать детективчик. Знала бы она, откуда берутся все эти сюжеты и кому конкретно приходится их распутывать!

— Моя, — сказал парень сквозь зубы и снова замолчал.

— Смотри-ка, так у них целый семейный подряд! — воскликнула Ксюша. — Вот свиньи! Как будто другие не хотят нормально жить! Знаешь, как эти тряпки даются: семь потов сойдет, пока нужное найдешь, дотащишь, а потом еще и продать сумеешь!

— Сдались мне твои тряпки, — брезгливо скривился парень. — Я хотел тебя только как следует допросить, вот и все.

— Опять допросить? Да меня и так вчера всю этими допросами измочалили! — возмутилась Ксюша. — Давай не заливай — не отвертишься. Все равно на небо в клеточку тебе, гад, полюбоваться придется — за разбойное нападение с применением силы на одинокую женщину в ее собственном доме. И будет тебе врать! Первый раз слышу, чтобы свидетеля для допроса веревками скручивали. Скажи, Тань? Ты же юристка. Разве есть такие законы?

— Нет, — покачала я головой, начиная что-то понимать. — Законов таких нет. Как, кстати, твои имя, фамилия и отчество?

— Погорельцев. Константин…

— Соответственно Игоревич? — спросила я.

— Да, Константин Игоревич Погорельцев, — произнес парень с такой гордостью, как если бы назвался Петром Первым или Наполеоном Бонапартом.

— Вон оно что! — присвистнула Ксюша. — Опять продолжается херня из-за этого пропавшего!

— Хорошо, допустим. И что ты собирался сейчас делать? — продолжала я допытываться. — Ну вот, связал ты ее, и что дальше?

— Допросил бы как следует, — ответил Константин, помолчав. — Никто не хочет ничего говорить. Запугали всех или подкупили. А человек… пропал, и никаких следов.

Голос его еле заметно дрогнул, но парень сумел с собой справиться и только невесело вздохнул.

— Ой, Костик, что они с тобой тут делают? — услышала я у себя за спиной голос внезапно появившейся в комнате женщины.

Я оглянулась. Немолодая, но элегантно одетая особа с ужасом рассматривала открывшуюся перед ее глазами картину: связанного, окровавленного юношу, сидящего на полу среди разбросанных мешков и сумок, и двух возвышающихся над ним женщин, у одной из которых из ночной рубахи вывалилась наружу голая грудь.

Я указала Ксюше на ее оплошность, и моя сестрица без тени смущения спокойно запахнула халат и рассмеялась.

— Насилуем, — пояснила она, и я вспомнила, что не зря считала в детстве свою троюродную сестрицу похожей на маленькую разбойницу из сказки про «Снежную королеву». — Не видите, что ли? Сам пришел, сам хотел.

— Допрашиваем, — уточнила я, пощадив дамочку, которую от Ксюшиного вида и слов буквально передернуло. — Ваш Костик напал на женщину, чуть не задушил, вот мы и пытаемся разобраться…

— Костик, я как предчувствовала! — испуганно пролепетала женщина. — Костик, ну как же так: ты мне обещал! Ты же сказал, что просто хочешь задать несколько вопросов, и я тебе поверила! Зачем весь этот экстремизм? Ну что теперь прикажешь делать?

— От таких людей без силы ничего не добьешься! — зло пробормотал Константин.

— Ой, да у тебя кровь! — вскрикнула женщина. — Неужто зубик повредили? Открой рот, я посмотрю! Ну, не упрямься же!

— Перестань, мама, — отстранился от нее Костик. — Не сейчас! Оставь меня в покое.

— Я вам вот что скажу, — заявила Ксюша. — Я сдам этого типа в милицию. Есть свидетели, что этот гаденыш совершил на меня нападение, руки ломал! Знаете, какие у меня теперь синяки на руках будут? Даже на пляже не разденешься! А скоро самая жарища начнется. И вообще, я чуть не задохнулась, когда он мне в рот кляп вставил.

— Да что вы, женщина, — быстро-быстро заговорила незнакомка. — Произошло недоразумение. Мой мальчик не из таких, что вы. Он никогда пальцем никого не трогал. Просто он со вчерашнего дня сам не свой и находится в состоянии аффекта, как только узнал об исчезновении отца. Что вы, какая милиция!

— А мне-то что? У меня свой эффект, вот! — выставила напоказ Ксюша руку в мелких рыжих веснушках, на которой действительно ярко отпечатались следы пальцев.

— Господи, ну что же теперь делать? Что? — продолжала тихо причитать мать Костика. — Как бы нам с вами теперь разойтись по-хорошему? Хотите, я вам заплачу, чтобы вы забыли о недоразумении? Сколько? Так сказать, за причиненный моральный ущерб…

— И за физический в особенности. Ну, пятьсот рублей как минимум, — еще раз с нескрываемым удовольствием осмотрела Ксюша свою руку в мелких конопушках. — Пойдет?

— Пойдет, — вздохнула женщина, открыла сумочку и быстро вынула из кошелька несколько сторублевых бумажек.

— А тебе, получается, Костик, вовсе нельзя верить, — повернулась она к сыну и принялась нервно распутывать узел на его руках. — Я тебя одного больше никуда не отпущу. Сам же сказал: задам пару вопросиков, ты можешь пока в магазин сходить. Видишь, как дорого обходится твоя самодеятельность? Да помогите же мне кто-нибудь? Как это вы так сумели завязать, что невозможно распутать!.. Эх, Костик…

— Специальным узлом, — сказала я, освобождая заложника, которому его самодеятельность обошлась действительно дорого, учитывая также намятые бока и разбитую губу.

Хорошо еще, что я не применила сгоряча прием карате, который способен на некоторое время вовсе отключить человека от действительности. А то бы совсем уж перестарались!

Но какова моя сестрица! Ловко она сумела продать свои сомнительные синяки за пятьсот рублей! Не зря стоит теперь в сторонке такая тихая и сияющая — наверное, прикидывает в уме, на что лучше потратить свалившийся на нее подарок судьбы.