Вечерний Чарльстон - Дынин Максим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я никогда не слышала столько слов от обычно молчаливого датчанина, но мысленно возблагодарила Бога, что никто не сообразил, что плакала я из-за нашего расставания, а не из-за мнимой измены. Ведь когда я еще увижу моего любимого?
9 февраля 1855 года.
Вена, Хофбург.
Граф Александр фон Менсдорфф-Пули,
министр иностранных дел Австрийской империи
– Ваше императорское величество! – я щелкнул каблуками и встал по стойке смирно. – Разрешите доложить!
– Что у вас там, граф? – болезненно скривился Франц-Иосиф. Похоже, их императорское величество перебрал чуток вчера вечером и уже был не рад, что назначил мне встречу в столь ранний час. Об этом говорили и мешки под его глазами, и хриплый голос, да и перегаром от их величества все еще попахивало. «Эх, – подумал я, – не повезло Австрии с императором – впрочем, похоже, он долго не задержится на своем посту»[5].
– Ваше императорское величество, вчера меня посетил русский посланник Горчаков и передал мне ноту от русского министра иностранных дел, генерала Перовского.
– Я знаю, как его зовут, граф. Ближе к делу.
– В ноте содержится категорический отказ отвести войска из Дунайских княжеств со ссылкой на то, что их там даже меньше, чем предусмотрено нашим договором.
– Проклятый фон Рехберг унд Ротенлёвен, это он навязал нам этот договор.
– То же и про Галицию – с указанием на то, что никакие ограничения по войскам там не прописаны.
– То же вам говорил тогда и сам Горчаков?
– Именно так, ваше императорское величество. В ноте содержится и требование о соблюдении договора в части антироссийской политики в Галиции – в точности как тогда от русского посла. Разве что они предлагают обсудить максимальную численность войск и на той границе.
– А насчет предателей?
– Перовский просит предоставить письменные доказательства их вины. Он обещает их расследовать, и в случае, если они подтвердятся, передать их императору Николаю для принятия окончательного решения.
– Вот, значит, как… Граф, мне известно, что вы – министр иностранных дел, а не военный министр. Но вы – человек военный. Расскажите мне, соответствует ли численность наших войск в Кронштадте[6] данным, представленным в русской ноте?
– Не совсем, ваше императорское величество. Так было три недели назад. Теперь же их там на три тысячи больше. А по всему Семиградью[7] – примерно в три с половиной раза больше, чем в Кронштадте.
– Можно ли большую часть этих войск скрытно сосредоточить в районе Кронштадта?
– Скрытно – вряд ли, ваше императорское величество. А вот в Санкт-Георгене[8] – вполне. А между ними какие-нибудь четыре австрийские мили[9].
– А в Галиции и Лодомерии?
– Примерно так же, если войска сосредоточить не на самой границе, а в четырех-пяти милях от нее.
– Хорошо. Планы мы обсудим отдельно – с участием фельдмаршал-лейтенанта эрцгерцога Вильгельма[10]. Насчет русских… Во-первых, прошу уведомить князя Горчакова о разрыве дипломатических отношений между нашими странами и попросить его покинуть Австрию в течение одной недели.
– Будет исполнено, ваше императорское величество!
– Во-вторых, довести до его сведения, что Австрия больше не считает себя связанной договором фон Рехберга и требует вывода русских войск из Дунайских княжеств, а также с границы с Галицией и Лодомерией, в течение месяца.
– Будет исполнено, ваше императорское величество!
– В-третьих, подготовить манифест о начале военных действий, да так, чтобы можно было вставить дату и подкорректировать текст в случае необходимости.
– Будет сделано, ваше императорское величество!
– И, граф, благодарю вас за верную службу!
9 февраля (28 января) 1855 года.
Российская империя.
Санкт-Петербург. Зимний дворец.
Сергей Михайлович Горюнов, капитан
2-го ранга в отставке, преподаватель
Елагиноостровского университета
Вот и меня не минула чаша сия. Думал, что займусь своим привычным делом – преподавать основы политэкономии и социологии студентам созданного нами в Петербурге XIX века вуза.
Однако отсидеться мне не удалось. Неугомонный Андрей Березин, сделавший головокружительную карьеру и ставший «особой, приближенной к императору», бесцеремонно припахал меня, уговорив подготовить памятную записку о проведенной в нашей истории Крестьянской реформе 1861 года. В свое время я действительно изучал эту реформу, потому что ее корявое (это еще мягко сказано!) проведение сыграло пагубную роль в дальнейшем экономическом и политическом развитии России. Не помню уж, кому я проболтался об этом, но не далее как неделю назад Андрей Борисович отловил меня в здании Оранжерейного корпуса Университета – там размещался мой кабинет и аудитории, в которых я читал лекции.
– Сергей Михайлович, – спросил он, – что вы думаете по поводу готовящейся Крестьянской реформы? Император решил не тянуть время и заняться ею прямо сейчас.
– Все будет зависеть от того, – ответил я, – кто будет проводить эту самую реформу. Боюсь, что если он поручит это дело своему наследнику, то результат окажется таким же, какими они оказались в нашем варианте истории. Впрочем, если не спешить и не ломать дров, то освобождение крестьян пройдет без дурацких «выкупных платежей» и прочих идиотских кунштюков.
– А вы, Сергей Михайлович, не хотели бы проконсультировать императора, рассказав ему о том, что случилось в нашей истории? Вы ведь занимались в свое время изучением этого вопроса.
– Голубчик, да вы настоящий змей-искуситель! – воскликнул я. – Вы же знаете, что я не смогу отказаться от такого предложения! Только вот… Не знаю, как-то боязно немного. Ведь в нашем Богом хранимом Отечестве уж так повелось испокон веку, что любой, пусть даже самый толковый, план исполнители могут так извратить, что потом начинаешь думать, а надо ли было вообще за него браться.
Березин усмехнулся.
– Думаю, что на сей раз извращать будет некому. Возглавит проведение Крестьянской реформы сам император Николай Павлович. Зная его крутой нрав, немногие попытаются перечить царю.
Конечно, руководство самодержца будет номинальным. Фактическим главой комитета по проведению реформы будет граф Павел Киселев. Вы ведь знаете, что он давно уже занимается этим вопросом.
А вот это уже интересно. О Павле Дмитриевиче Киселеве я много читал, но лично с ним встречаться мне не приходилось. Точнее, я несколько раз видел его – как-никак, он является почетным членом Петербургской академии наук. Несколько раз он приезжал к нам на Елагин остров. Но мы не были представлены друг другу, и потому вступить с ним в беседу было невозможно – следует учитывать особенности здешнего этикета.
Спросить же у графа Киселева мне хотелось о многом. Хотя бы о той реформе управления государственными крестьянами, проект которой он вместе с министром финансов России Егором Францевичем Канкрином начал разрабатывать еще в 1836 году. Тогда удалось сделать очень многое – подушную подать заменили поземельным налогом, в деревнях создавали приходские училища («киселевские школы»), строили больницы, открывали церкви, в том числе и для лиц неправославного вероисповедания. Были предприняты меры к снижению пьянства среди крестьян, уменьшилось количество питейных домов.
В данное время граф Киселев возглавлял Министерство государственных имуществ и пользовался полным доверием царя. Если мне удастся найти общий язык с Павлом Дмитриевичем, то, пожалуй, вполне можно будет добиться от императора, чтобы грядущая реформа проводилась без резких телодвижений, не вызывая недовольства у всех заинтересованных в ней сторон.