Код стойкости - Елена Ананьева

Сменив руководство, все остались на своих местах. Периодические битвы в театральных и балетных коллективах ни для кого не секрет. Но призванные свыше служить Мельпомене остаются на своих постах.

Искусство, а тем более балет, требует жертв!

И расцветает огненный цветок страсти! Вертится колесо удачи героев. Стук пуантов об обшивку сцены, огни софитов, залы когда полные, а когда и полупустые, и остается прямо стоящей голова в вихре фуэте, сколько: считаем, раз-два-пять- десять-двадцать-тридцать!.. Кто больше.

– Девочки, – хлопок, хлопок, музыка, – пошли плавно и… сейчас! И-раз… Стремительно: вход – падебаск, падебаск, балансе, падебаск, балансе, вращение, еще, еще, снова повторяем…

Хлопки подгоняют, исключают паузы, задают ритм.

– Хоп, хоп, резче, еще, резче, пошли по кругу… прыжок, прыжок, выше, еще выше, легче, еще легче…

А потом полеты над дощатой, как обшивка палубы, сценой в большом жете, только могут пока сниться! «Душой, исполненный полет!» – пишут обычно об этом. Но это так. Без нее, души, ничего не сделать. (По большому счету, как в любом деле.) Но какой труд! Тренировки. Репетиции. Станок. И легкость, запечатленная на фото, летящие фигуры с веером «шпагата» над сценой, как чайки над морем, распластав крылья.

Глава 3. Завещание Ксении

Бабушка Ксения, еще моложавая, успешная, пергидрольные тонкие волосы в модной короткой стрижке, серьги с бриллиантами в полкарата и кольцо уникальной формы авторской работы, свободная и мобильная, хорошо заработав, открыв свой врачебный кабинет в новостроях города, отправлялась в рейсы по Кавказу, на Дальний или Ближний Восток. В тот год она, неожиданно, вернувшись из Средиземноморского круиза, попала в дикий переплет. Она периодически попадала в лапы криминалитета. Зарабатывала хорошо. Опасаться не умела, сильно много на себя брала, – боевая юность сделала свое дело…

– Мама, оставайся сегодня у нас, куда ты на ночь глядя? – увещевала дочь, останавливая ее, после того, как бабушка пришла проведать маленькую внучку. Но она, как обычно, непоколебима. Вернусь домой. Домой!..

– Ничего я не боюсь! Я им так строго скажу, если попадутся на дороге… Они и уйдут. Нужно строго, не боясь. С магией в голосе, гипнотизируя! – делилась опытом. Она мысленно практиковала завораживать потенциальных грабителей на подходах к ней. Ведь жила в отдалении, да ходить приходилось самой везде. Одиночество!.. На тот раз не получилось. Ее магическая сила внушения не сработала. Молодые грабители была настроены на быстроту, напор и натиск. Только не с теми, с кем нужно. Должно найти врагов и с ними бороться. А не с пожилой женщиной. Избив и сорвав, не расстёгивая, серьги с ушей, ограбив, забрав все возможное, и шапку, и деньги, и лекарства, мгновенно, как и напали, удалились, пригрозив ножом.

Следователи даже не указали наличие ножа, дабы не висело нераскрытое дело с разбоем на спорной по районам территории.

Так его и не раскрыли. А бабушка, побывав во всех больницах и диспансере, где работала долгие годы врачом, слегла на долгие три года. Три года в постели. Не вставая, живя в отдалении и одиноко, обременила семью единственной дочери и всех вокруг. Ровно день в день умерла, когда младшая пошла в школу. К сожалению, не подготовленная. Как другие дети. Когда и кто мог с ней возиться и за какие такие средства готовить к возросшим школьным требованиям? Кто в нее вкладывал тогда? А отец семейства? Его тоже впоследствии с возросшими проблемами след простыл.

Изначально Надя оказалась в неравных условиях. Хотелось успеха, быть в первых рядах во всем, а уже пошло всё вкривь и вкось.

Но на прощанье бабушка, видно, чтоб исправить все непростые ситуации, завещала выехать к старшей дочери в Германию, которая также на расстоянии страдала тяжелейшей депрессией, находилась долгое время – целый год! – в больнице, оставив на попечение отца маленького сынишку. Родственные связи, прорвавшись, оказали заметное воздействие и ужасный ущерб. Этого никто не ожидал. Но кто знает, что скрывается за семейными замками…

Как жить дальше, если такое случилось и давит, и давит своим грузом, страхом повторения срывов старшей дочери и напутствием умирающей бабушки Ксении. Почти Мадам Петуховой, тещи Ипполита Матвеевича, завещавшей драгоценности в 12 стульях. Здесь желание восполнить потери, вытянуть внучек в более цивилизованный мир, дать образование… Остатки мебели, далеко не гамбсовской, а полированной немецкой из добротного гарнитура перекочевали в их дом. Книги, ковер, вазы и несколько сервизов. Ксения любила свой дом, а благодарные больные, которые становились надолго друзьями, их нужно было вести годами, поддерживая буквально «на ходу», дарили подарки, тогда не запрещенные.

Туда, откуда началась ее боевая юность, устремилась семья с еще одной дочерью, рожденной в перестройку в хаосе неустановившихся рыночных отношений новой страны, безответственностью отца, не разделившего участь и борьбу за выживание. Остро чувствуя ответственность и необходимость предпринять радикальные меры для спасения всех членов семьи, особенно страдающих в одиночестве на расстоянии, в чужой стране, пришло решение пробовать другую жизненную модель. Последовать примеру тысяч, выехавших на постоянное место жительства. Но кто за чем, многие за лакомым куском, этой семье выбирать не приходилось. Между ничем и неизвестно чем, надеждами восстановить «статус кво», вытянуть Карину из депрессии там и выполнить волю умирающей не мадам, и не Петуховой, а просто бабушки здесь. Выбор сделан, господа!

Для каждого такое решение приходит с ломкой связей, трудностями вживания в новую жизненную программу, переменами, к которым не готов. Ни языка, ни шансов на нормальную работу, ни денег…

Да еще и младшая дочь, бредящая балетом, балетной карьерой, покорением высот танца и признания. Работающая для этого уже до седьмого пота.

Наденька еще маленькая, пять лет, когда пришлось впервые ехать в Киев за визой. Дважды оставив на пару месяцев, когда навещала больную дочь, вышедшую замуж в Германию, поняла, что с ребенком никто не дает разрешение в гости вдвоем. А все время оставляя и страдая, к тому же когда слегла мать, оставив ее на попечение подруги, созрела: анкету возьмем. Если дадут! Всё не просто! А там как будет! Еще посмотрим…

Может, и не уедем. Может, все само собой наладится.

Вообще не было никакой уверенности, что можно получить разрешение на выезд. Ведь попасть в Германию так сложно! Сотни тысяч желающих записывались в тысячные очереди, регистрирующиеся периодически, отмечаясь в кафе напротив посольства. В определенный день – час настал. Огненный цветок страждущих – раскрылся, как волшебный Сезам… По десяткам с раннего утра разводящий заводит жаждущих уехать в здание посольства Германии в Украине. Так раньше, дисциплинированно, десятками, сотнями загонялись на работы люди с оккупированных территорий. Перед этим получали обыкновенные письма с приглашением на работу. Изначально стояла у окончательного решения еврейского вопроса неопределенность, ложь, предательство своих. Сейчас уже наоборот. Воссоединение со своими детьми, другими членами семьи… в пасть врага?! «Мы можем только на танке туда попасть», как говорит один художник. Почему на танке? Враг не тот. Где враг? Кто враг? Точно уж не немец… Немцев почти нет. Даже в школах в Германии в классах можно всего по немцу-другому встретить. Остальные турки, африканцы, славяне, выходцы из бывшего развалившегося СССР, русские немцы, евреи, балканцы, афганцы… Есть только символ объединенной Германии и Европы, социальная программа населению, которая так привлекает всех.

Семья Валерии Вершининой, в которой дети были на разных фамилиях, жили в разных городах позже, как это часто встречается в жизни, выезжала по приглашению и гаранту зятя, польского немца. В свое время также переехавшего из репатриированных земель Польши, из Ополе, откуда его мама, фрау Марта ван Ейхманн родом, в Германию. Двадцать пять человек попали в Германию и все устроились. Потом пришла ему идея вторично жениться и взять в жены… русскую! Бум на русских жен пошел в мире. Увидев на базаре в Кракове, где Денис родился, – случилось так, что они встретились там на пасху, – увидев молоденькую, только на выданье Кариночку, вскрикнул: «Хочу меть таку жону!»

С этого момента жизнь семьи переменилась.

Вначале ежедневные звонки, затем приезд с подарками в размере проданной старой «ауди», снова звонки и ожидание времени получения визы. Мать Карины, Валерия, пять раз моталась в Киев, сдавая переводы документов и заполняя анкеты.

Жизнь пошла в направлении: выезд в Германию к старшей дочери. И хотя в то время младшей исполнилось только полтора года, пришлось ее оставлять на разных нянь, ездить в Киев, стоять в очередях, помогать, способствовать и успокаивать будущего зятя, желающего ускорения процесса. Карина влюбилась в голубоглазого коварного поляка.