Магия обреченных - Клюева Варвара

Старик впился в советника острым взглядом.

– Готов ли ты доказать свою искренность?

– Ничего так сильно не желал бы, мой господин.

– Тогда сними Айкас и положи сюда. – Лорд Хедриг указал перстом на отшлифованную плоскую каменную глыбу, заменяющую ему стол.

Первый советник на миг застыл в нерешительности, но бальзам действовал и на него, и вот искушенный в интригах придворный освободился от своей «охранной грамоты», доверившись великодушию лорда-горца. А тот взял свисающие с пояса айкасы и, выбрав один, стал поглаживать камень пальцами, пристально глядя на гостя.

– Ты не лжешь, – объявил он наконец свой приговор. – Можешь надеть Камень.

Соф Омри проворно воспользовался этим разрешением и шумно перевел дух. Какое счастье, что бальзам вместе с бодростью духа приносит внутреннюю силу и открытость! Ведь первый советник по роду своей службы говорит правду даже реже, чем другие придворные, лживость и уклончивость которых вошла в поговорки. Вот было бы весело, если бы горный варвар поймал его на вранье!

Лорд Хедриг между тем сел на грубое подобие трона и указал гостю на выдолбленный камень, прикрытый шкурой.

– Садись. Итак, ты хочешь знать, что стало с девчонкой. Наверное, для начала мне придется объяснить тебе, почему я не принес жертву сайлахам сразу после ее рождения…

«Ай да бальзам! – внутренне ахнул советник. – Где это слыхано, чтобы горный лорд обсуждал с презренным чужаком дела своего рода?!»

– Не знаю, доводилось ли тебе прежде слышать о стригуньях. – Хедриг бросил на советника вопросительный взгляд.

Соф Омри кивнул.

– Немного. Это женщины сгорнов, добывающие какую-то особую шерсть.

– Какую-то шерсть! – фыркнул Лорд. – Поразительное невежество. Не какую-то, а шерсть священных сайлахов. Сайлахи, да будет тебе известно, – исконные хозяева гор. Самые сильные и опасные создания нашего мира. Любая живая тварь, имеющая неосторожность попасть на их охотничью территорию, становится пищей. Возможно, люди с их копьями, ножами и арбалетами сумели бы одолеть сайлаха, но лично я сомневаюсь. Священные звери отличаются исключительной ловкостью, умом и свирепостью. Кроме того, они живут и охотятся стаями, и если охотник еще может надеяться победить сайлаха-одиночку, то со стаей не справится и целый отряд.

Между тем их шерсть – настоящее сокровище. Очень красивая и невесомо легкая, прочная, мягкая, теплая, надежно защищает от ветра и дождя. Да ты сам можешь убедиться. Потрогай шкуру, на которой сидишь.

Омри потрогал и вполне оценил.

– Замечательная вещь. Если не ошибаюсь, наши придворные дамы носят шали из такой шерсти.

– Не ошибаешься. Шали для знатных дам, плащи для богатых путешественников и воинов, одеяла и рубашки для вельможных младенцев, мебельная обивка для правителя Плоскогорья – все это ткут из пряжи сайлаховой шерсти. А добывают эту шерсть стригуньи, дочери гор, наделенные исключительно редким Даром. Они способны подкрасться к стае спящих сайлахов и остричь их, не разбудив. Поразительное свойство! Для твоего сведения: сгорн без Дара не подойдет к стае сайлахов и на сотню дюжин шагов. А если подойдет, то станет кормом – не важно, спали они к его приходу или нет. Словом, добыть драгоценную шерсть могут только стригуньи. Они – основа благосостояния любого горного рода. Даже больше – залог выживания рода. Земля у вершин скудная, большой семье здесь не прокормиться, не обогреться зимой – большую часть еды и топлива приходится покупать у вас, нагорнов. А для того чтобы покупать, как известно, нужно продавать. И самое ценное из того, что могут продавать горцы, – одежда из шерсти сайлахов. Теперь тебе ясно, как важна для рода стригунья?

– Да, мой господин. Но, насколько я понимаю, девочка была лишена этого бесценного Дара?..

Лорд Хедриг насмешливо вздернул бровь.

– Торопишься, купец? Верно, надеешься до ночи добраться до вершины, чтобы сбыть свой товар сайлахам?

Соф Омри улыбнулся шутке не без натужности. Он действительно торопился: действие ликанетты длится три-четыре часа, и к тому времени он рассчитывал выехать за пределы владений Хедрига. Кто знает, что взбредет варвару в голову, когда благодушие, порожденное чудесным снадобьем, рассеется? Можно не сомневаться, старик здорово пожалеет о своей откровенности. Горные лорды непомерно горды, в дела своего рода они никогда никого не посвящают. Они скорее уморят голодом всех домочадцев поголовно, чем пожалуются кому бы то ни было на денежные затруднения. Не нужно обладать особенно живым воображением, чтобы представить, в какую ярость придет лорд Хедриг, когда вернется в обычное свое состояние и вспомнит, какие признания делал презренному нагорну. Но поторапливать хозяина опасно. Вспыльчивый старик легко сменит милость на гнев, и никакой бальзам не поможет.

– Боюсь, мы с сайлахами не сойдемся в цене, мой господин. Умоляю тебя, прости недостойному неуместный вопрос. Больше твой раб не посмеет сбить тебя с пути твоего занимательнейшего рассказа.

– Гм! Ну что же, посмотрим. Итак, стригуньи незаменимы в жизни сгорнов. Девочка, родившаяся с Даром стригуньи, почти всегда становится женой лорда, в крайнем случае – женой наследника. К несчастью, рождаются такие девочки довольно редко, а живут недолго. Стригуньи со средненьким Даром добывают шерсть два-три года, самые одаренные и удачливые – около пяти лет, но рано или поздно и они становятся добычей сайлахов. После гибели стригуньи глава рода долго и трудно ищет новую жену с таким Даром, а найдя – выкладывает ее лорду такую сумму, что всему роду приходится около года жить впроголодь. Но иначе нельзя.

Пятнадцать лет назад у меня погибла очередная жена-стригунья. Я долго искал замену и наконец нашел два варианта. Первый – дочь лорда из северных сгорнов, девица безупречного происхождения и воспитания, но весьма скромного Дара. Зато стоила она целое состояние. Второй – девушка с сильным Даром, зато сомнительного происхождения и совершенно неподходящего воспитания. Она родилась на Плоскогорье и по нелепой случайности росла там же, в доме так называемой целительницы.

Соф понимающе кивнул.

– Вижу, ты наслышан о них, – продолжал Лорд Хедриг. – Даже у вас, нагорнов, они считаются отщепенками, отребьем вне закона, без роду и племени. Что уж говорить о нас! Отец и господин девицы назначил за нее очень умеренную цену, просто смехотворную для ее Дара, но, несмотря на неизменно высокий спрос на стригуний, почти год не мог сбыть ее с рук.

И тут появился я. Лорд Герен, человек чести, предупредил меня, что его дочь упряма, своевольна и совершенно не уважает наши традиции. Полагаю, он без раздумий предал бы ее смерти, если бы не сила ее Дара. На эту-то силу я и польстился. За стригунью с таким Даром обычно просят втрое, а то и вчетверо больше. И я купил ее, решив, что уж что-что, а обуздать строптивую девку всегда сумею.

Надо сказать, что довольно долгое время я не жалел о своем решении. Если не считать незнания наших обычаев и вызывающего неповиновения моим старшим женам, новая стригунья почти не доставляла хлопот. Да, она частенько бывала виновницей домашних склок и, наверное, мне следовало бы обходиться с ней построже, но, признаться, женские дрязги меня никогда не занимали, и я частенько пропускал мимо ушей жалобы жен. Тем более что с появлением Аины условия жизни моего рода значительно улучшились – она приносила в дом больше шерсти, чем все ее предшественницы. И к тому времени, когда в семье появился ребенок-выродок, стригла сайлахов уже семь лет.

Интересно, что новорожденная не имела к Аине никакого отношения. Аина, кстати, не могла иметь детей и совершенно не страдала от этого: младенцы вызывали у нее животную неприязнь. И еще один занимательный факт: родная мать девочки, вторая жена моего сына-наследника, прониклась к ребенку отвращением сразу, едва увидела, и чуть ли не настаивала на немедленном принесении жертвы сайлахам. Видно, чувствовала вину и хотела поскорее избавиться от свидетельства своей неполноценности. Хосын, отец уродицы, не возражал. Я же, вопреки обычаю, решил выждать. Хотел проверить, нет ли у девчонки какого-нибудь исключительного Дара, полезного роду. Но, как можно было догадаться, белый уродец оказался совершеннейшим бездарем. Бледная нежить не оставляет своим жертвам ни единого шанса на спасение.