Алые буквы - Эллери Квин

Итак, для него все закончилось хорошо. Однако дальше все пошло куда хуже — особенно для матери и для меня. Отец подверг мать оригинальному наказанию — не пожелал дать ей развод и заставил ее продолжать жить с ним в том же доме. При этом он не упустил и дня, чтобы не напомнить ей о ее вине. Естественно, друзья перестали общаться с матерью, а собственная семья отреклась от нее.

Отец не собирался позволить матери уйти. Это было бы слишком легко — все равно что убить ее на месте. Она должна была умирать медленно и мучительно — а la chinoise.[12] Ведь мать опозорила его драгоценное имя, унизила его мужское самолюбие и нарушила кодекс их класса. Отец был тот еще тип. Сомневаюсь, чтобы при бальзамировании в его жилах нашли хоть каплю крови. Его жестокость носила спокойный и сдержанный характер, что выглядело особенно скверно. Безупречные манеры джентльмена с Юга сохраняются при всех обстоятельствах. Когда такой человек вонзает в тебя нож, это по-настоящему больно.

Дерк зажег сигарету и почти сразу же раздавил ее о свое блюдце.

— Мать дважды пыталась покончить с собой и оба раза неудачно. Ее так и не научили хоть что-то делать как следует. В конце концов, она превратилась в пьяницу. Такой я и запомнил мою дорогую матушку — старой каргой с остекленевшими глазами, пахнущей лавандой и виски и бродящей, спотыкаясь, по огромному дому.

Я рос, ненавидя своих родителей. Возможно, в моем подсознании Марта — моя мать, а я — мой отец. Я говорю вам это так же, как говорил психоаналитикам. Ну и что? Знание причин ничего не меняет. Я по-прежнему испытываю неконтролируемые приступы ревности. Признаюсь, они до смерти пугают меня самого.

Эллери встал с кровати.

— Подождите, Дерк, пока я приму душ.

Он вышел в ванную и вскоре вернулся, приглаживая волосы.

— Как продвигается ваш новый роман?

Дерк уставился на него:

— Никак.

Эллери начал одеваться.

— Вы совсем не работаете?

— Просто сижу и смотрю на машинку, а она смотрит на меня.

— А вы много успели сделать?

— Я только начал.

— В чем дело? Роман так плох?

— Господи, конечно нет! — засмеялся Дерк. — Он великолепен!

— И вас он все еще интересует?

— Вы что, набиваетесь в соавторы? Идея привлекает меня по-прежнему, но я не могу заставить себя вернуться к ней.

— Как насчет профессиональной помощи?

— Что вы имеете в виду?

— Дерк, ваши личные проблемы вне моей компетенции. — Эллери зашнуровал второй ботинок. — Если психиатры ничего не могли с ними поделать, то я и подавно не смогу. Я только в состоянии предложить лечение, которое помогало мне справляться с собственными психозами. Писатель лечит себя писательским трудом. Думайте о творчестве, днем и ночью заставляя себя фиксировать ваши мысли на бумаге.

— Говорю вам, не могу! Я пытался…

— Давайте позавтракаем, — весело предложил Эллери. — У меня есть одна идея.

Прибыв исполнять секретарские обязанности, Никки, как обычно, уже не застала инспектора, а Эллери обнаружила выглядывающим в окно, что было не совсем обычно.

— Это Дерка Лоренса я видела плетущимся по Восемьдесят седьмой улице, — осведомилась она, — или его точную копию?

— Налейте себе кофе, Никки, и сядьте.

— Ну? — откликнулась Никки, не сделав ни того ни другого.

— Дерк приходил извиниться за вчерашнее, и у нас состоялась долгая беседа. — Эллери передал ей суть их разговора. Никки молчала. — Очевидно, он в тисках опасного невроза. Мне это не нравится, Никки, совсем не нравится.

— Бедная Марта, — вздохнула Никки.

— Да. — Эллери кивнул, набивая трубку. — Опасаюсь, что перспективы у нее весьма туманные. Не уверен, что ей пойдет на пользу, если она оставит Дерка. На данной стадии его фобии ситуация может только ухудшиться. Впрочем, не будем вдаваться в философские размышления. Она его не оставит, и нам придется исходить из этого.

— Да, — сказала Никки, — но чего именно вы опасаетесь?

— Насилия, особенно если Марта его спровоцирует.

— Он не посмеет! — Никки стиснула кулачки.

— Я прибег к уловке: убедил Дерка, что самое разумное для него — вернуться к работе над книгой.

— Он этого не сделает.

— Так он сказал. Но я думаю, что сделает — или попытается, — если рядом с ним постоянно будет находиться человек, к которому Дерк хорошо относится и кому он доверяет, который станет хвалить и подбадривать его, проявляя живой интерес к его работе. Иными словами, если ему кто-нибудь будет помогать так, как вы помогаете мне.

— Вы сдаете меня напрокат Дерку Лоренсу? — спокойно осведомилась Никки.

— Мы должны иметь на сцене своего человека, когда начнутся неприятности — прежде чем они начнутся. — Эллери задумчиво посасывал трубку. — Никки Портер, секретный агент. Конечно, этого я не сказал Марте, когда говорил с ней по телефону перед вашим приходом. Дерк проявил вялый интерес к моему предложению, а Марта благодарила меня так, словно я был ее святым патроном. Им известно лишь то, что это эксперимент с целью попытаться вернуть Дерка к его работе. Вы должны проявить себя в качестве «девушки-Пятницы»[13] — печатать роман Дерка, говорить, что он диктует вам бессмертные строки, держать его за руку, когда муза его покидает, смешивать ему коктейли — короче говоря, заставлять его сосредотачиваться на писательской деятельности, а не на воображаемых изменах Марты…

Погодите, Никки, я еще не закончил. Марта настаивает, чтобы вы жили у них. Она собирается переделать свою гардеробную в спальню для вас. Это удача, так как вы сможете присутствовать на сцене круглые сутки, а не только восемь часов. Вам придется наблюдать за опасными признаками и тут же докладывать о них мне. Если нам удастся какое-то время удерживать Дерка за безвредным занятием, то позже мы, возможно, выработаем более внятный образ действий.

И еще одно. — Эллери склонился к Никки. — Я бы не посылал вас туда, если бы чувствовал, что лично вам что-либо угрожает. Но в данном случае мое мнение — всего лишь мнение любителя. Решение за вами, Никки. В какой-то степени я даже надеюсь, что вы откажетесь.

— Я только пытаюсь спросить, — сказала Никки, — когда мне приступать.

Эллери поцеловал ее.

— Садитесь в такси и поезжайте прямиком туда.

Это был вторник. В пятницу вечером новая секретарша Дерка Лоренса доложила, что все идет хорошо. Фактически, добавила Никки, настолько хорошо, что она даже начала спрашивать себя, не преувеличивала ли Марта.

— Я прибыла туда, когда Дерк отсыпался после бессонной ночи. Поэтому Марта помогла мне доставить кое-какие вещи из моей квартиры, и мы оборудовали для меня бывшую гардеробную. К тому времени Дерк принял душ, переоделся в чистое, и мы втроем приятно побеседовали о работе и домашнем хозяйстве. Потом Марта поцеловала мужа, оставила меня с ним в его кабинете, и мы взялись за работу.

У него потрясающая энергия, Эллери. Остаток вторника и всю среду мы перебирали папку с заметками, сортируя материал, избавляясь от лишнего, фиксируя новые идеи. Впечатление колоссальное! Это будет сенсационная книга, если только ее удастся довести до конца. К вечеру среды я так устала, что Марта вмешалась и заставила нас разойтись, чтобы отдохнуть. Но я не позволяла себе заснуть, пока не услышала храп Дерка.

Вчера утром мы снова принялись за дело, и только сейчас мне впервые удалось позвонить. Дерк и Марта плещутся в ванной, а потом мы собираемся выйти пообедать.

— Вы не заметили никаких тревожных признаков, Никки?

— Ни малейших. Дерк целиком посвятил себя книге. Марта держит пальцы крестом, но понемногу снова начинает выглядеть счастливой. Надеюсь, это сработает.

— Постарайтесь организовать для нас завтра вечером обед вчетвером.

В субботу вечером они отправились в ресторан в пентхаусе на Пятьдесят девятой улице с видом на Центральный парк. Дерк заказал курицу и французское шампанское. Марта сияла.

Дерк первым заговорил о романе:

— Все идет великолепно. Никогда не подозревал, как много зависит от опытного секретаря. Для вас, Эллери, это должно быть настоящей жертвой. Не знаю, как вас благодарить.

— Посвятите мне эту книгу, — торжественно произнес Эллери.

— А как насчет меня? — осведомилась Никки.

За столом постоянно слышался смех. Эллери внимательно наблюдал за Дерком. Ему не понравилось увиденное, и, когда они прощались в прихожей Лоренсов, он шепнул Никки:

— Будьте настороже.

Дерк настоял на работе в течение всего воскресенья, а в понедельник утром Марта, надев новую шляпку, отправилась в театр узнать, как она сказала Никки, «сколько денег мы потеряли на прошлой неделе». Пьеса Алекса Конна после начального успеха перестала вызывать интерес у публики, и Марта подыскивала что-нибудь новое для осенних спектаклей.