Тройной полярный сюжет - О Куваев

- "Белые звезды"! - в священном благоговении воскликнул Сашка.

- Они! - довольно кивнул Никодимыч. - Отбил, понимаешь, в рукопашном бою. Тони Зайлер сказал о них, что....

- На склон бы сейчас. "Белые звезды"... - мечтательно перебил Сашка.

- Под твой вес. Под твой рост. Поставлю тебе на них собственные крепления - "неваду". Чтобы ты больше так глупо не падал.

Дверь тихонько открылась, и Лена просунула голову в комнату. Она на мгновение смутилась, увидев Никодимыча, но тут же освоилась:

- Гипс. Лак. Шрамы и клейма. Какой кадр пропадает!

- Привет, Ленка! - счастливым голосом сказал Сашка.

Она не ответила. Прошла в палату, кинула на спинку стула халат и села, поглядывая на Сашку и Никодимыча.

- С лекций удрала? - спросил Сашка.

- Удрала. А покурить тут нельзя у тебя? Ужас как покурить хочется.

- Нельзя, - пробурчал Никодимыч, скрепляя ремнями лыжи. - Нечего тут раскуривать. На скользящей у них, Саня, между прочим, тефлон стоит. Для влажного снега очень хорош. Как раз для апреля.

- Апреля? - недоуменно переспросил Сашка.

- К апрелю ты должен быть на ногах. Приз закрытия сезона.

- Он встанет, - сказала Лена. - Достаточно посмотреть на его портрет в "Советском спорте", чтобы понять: Ивакин встанет и будет в этих...

- Хибинах, - сказал Сашка. - Там приз закрытия.

- Я ушел. И не курить тут. Категорически. Никодимыч покосился на сумочку Лены и вышел.

- Яблоко хочешь? - спросила Лена.

- Жевать-то нельзя. Меня бульончиком. Через трубочку кормят.

- Смотри, какое яблоко, - Лена вынула из сумки огромное яркое яблоко, земной, насыщенный жизнью плод. Она подняла его и крутнула за ножку. Луч света упал на яблоко, и оно засветилось.

- Как солнышко. Хочешь, повешу на ниточке? Сашка засмеялся.

- Вы что, с Никодимычем сговорились? Он лыжи несет, ты яблоко демонстрируешь...

- Это называется психотерапия, Санька, - сказала ему Лена. - Чтобы ты не точил душу печалью, а помнил...

- Что помнил?

- Про радости жизни. Про яблоки. Про меня. Ну и, конечно, про радость борьбы и всяких побед. Это уж Никодимыч твой обеспечивает.

- Слушай, Ленка, зайди в общагу. Там под койкой у меня чемодан. А в чемодане папка. А в папке...

- Дневник Шаваносова, - досказала Лена, - который ты выучил наизусть еще в детстве. Принести сюда?

- Принеси, пожалуйста. Мне без него не хватает чего-то. Стимула какого-то не хватает. Без него ребра могут не так срастись. И вообще...

ДНЕВНИК НИКОЛАЯ ШАВАНОСОВА

Это была та самая тетрадь, которую много лет назад Валька Сонный принес в пахнувший сеном сарай. Сашка никогда не задумывался над тем, какую роль сыграл или сыграет в его жизни тот прохладный весенний вечер. Свет закатного солнца, падавший сквозь дырки в крыше сарая, запах сена, ощущение легкой тревоги, которое всегда бывает весной, и эти записи старомодным почерком, и эти зеленоватые чернила, которые не выцветают. На обложке еще сохранилось пятнышко, там, где капнуло со свечки. Тогда они спрятали дневник рядом с "Путешествиями по Южной Африке", а на другой день нахлынули события: Валька неожиданно укатил к отцу, полковнику авиации, который продолжал службу в каком-то городе побежденной Германии.

И дневник Валькиного деда остался в тайнике, в старом сарае. Потерялся в годах и пространстве Сонный Валька. А дневник - вот... На первой странице его шла запись из книги "Чудеса мира (Живописная панорама чудес, созданных природой и трудами рук человеческих)":

"...Чувство удивления при виде исполинских или странных предметов природы или небесных явлений, без сомнения, своевременно происхождению человеческого рода".

Я считаю эти слова истинными, сколько бы веков ни пронеслось над землей.

Розовую чайку, без сомнения, можно причислить к самым редким и удивительным созданиям природы. Встречавших ее можно перечесть по пальцам. Предчувствие уверяет меня, что моя судьба будет связана с этой птицей.

Документально известно, что в 1818 году в ледяных пустынях Канадского архипелага ее видели капитан Росс и матрос по имени Себастьян. Оба они были суровыми полярными моряками, открывателями арктических земель, а не мечтателями возвышенного строя души. Но капитан Росс сообщает об испытанном им сильном нравственном потрясении.

Надо сказать, что легенды о чайке розового цвета с давних времен бытовали среди норвежских и исландских рыбаков, промышляющих треску, среди охотников на китов и тюленей.

Считаю своим долгом отметить, что ни один из счастливцев, видевших розовую чайку, тем не менее не встречал ее южнее границы полярных льдов. Таинственная птица либо постоянно обитает в туманных пустынях севера, либо, улетая на юг, неузнаваемо изменяет свою окраску, чтобы, подобно фениксу, снова возродиться на севере.

Через шесть лет после того, как ее увидел "просвещенный европеец" капитан Джон Росс, в 1824 ГОДУ" ЭТУ птицу уже могли видеть тысячи людей. Две шкурки птицы доставила в Англию полярная экспедиция под руководством Парри. Судьбе было угодно, чтобы это был тот самый Парри, который участвовал в экспедиции Джона Росса. Более того, птиц увидел и добыл не кто иной, как племянник Росса Джеймс Кларк Росс, впоследствии прославившийся открытием северного магнитного полюса и исследованиями в Антарктике. Сам капитан Джон Росс, несомненно повлиявший на выбор племянником жизненной цели, в этой экспедиции не участвовал. Он находился в опале и смог отправиться в полярное плавание только через одиннадцать лет после первой своей экспедиции.

Но так или иначе для меня открывателем розовой чайки является капитан Джон Росс, ибо он был первым, кто смог убедить людей в действительности ее существования.

Сам же Джон Росс больше этой птицы не видел, хотя, как утверждают, до конца дней он искал в старых рукописях упоминания о ней. Дело в том, что шкурки птиц, доставленные в Англию, были неряшливо сняты, вскоре выцвели, и многие утверждали, что эта птица не более как игра природы.

ДОПУСТИМ, ЧТО БЫЛО ТАК...

Капитан Росс жил в небольшом домике, на набережной, поблизости от Старых доков.

Каждое утро он просыпался от тяжелой поступи жены в соседней комнате. От ее шага содрогались половицы, звенели стекла шкафов и посуда, точно в доме топталась команда матросов. У жены был тяжелый подбородок, наследственный в их роду, и большая способность к многолетней упорной ненависти.

На соседней улице гремели колеса ломовых извозчиков, доставляющих в порт товары. Капитан Росс любил этот стук, потому что он напоминал о море. Каждое утро он думал, что мог бы предложить услуги какой-нибудь частной компании: рейсы к Ньюфаундленду и Лабрадору росли из года в год. Этому мешали возраст и самолюбие. Конечно, он без труда мог бы стать капитаном китобойной шхуны, промышлявшей в северных морях, или связать судьбу с компанией Гудзонова залива, разбогатевшей на операциях с мехами.

Когда жена уходила из дома, капитан Росс засыпал. Ему снился в это время почти всегда один и тот же сон: прибрежная шотландская деревня, где он вырос и решил стать моряком, и девушка, ради которой он захотел стать зна.менитым.

Кажется, он обещал ей привезти самую невиданную птицу из всех, какие живут на земле. Розовую чайку.

Как только сон доходил до птицы, капитан Росс просыпался. Все так же гремели окованные колеса на соседней улице и на кухне напевала служанка. Она походила на ту самую девушку из шотландской деревни. А может быть, в возрасте капитана Росса все юные девушки казались похожими друг на друга и одинаково прекрасными. Капитан Росс протягивал руку к изголовью и брал тетрадь, начатую им около пяти лет назад и исписанную за эти годы лишь наполовину :

"Познание таинств мира есть обязательство, долженствующее брать первенство перед всеми другими и принуждающее нас входить в самые мелкие подробности. Необходимо собирать сведения о многочисленных областях планеты, о народах, ее населяющих, о зверях и птицах. Каждый человек, связанный с морскими и сухопутными путешествиями, вносит свою долю в это познание, пусть это касается только отдельной страны, отдельного народа, бегающей или летающей твари..."

Капитан Росс захлопывал тетрадь. Усмехался. Чертовски давно это было написано.

К двенадцати дня он отправлялся в архив Адмиралтейства. Третий год он систематически читал старые морские отчеты, надеясь найти упоминание о розовой чайке.

Престарелый служитель приветствовал его, почтительно вставая со стула. В архивный подвал, наверное, еще не дошли слухи об отставке, бедности и запустении его жизни. Для старого служителя он был все тем же Джоном Россом, капитаном Королевского флота.

В отдельной каморке, скрытой дубовой дверью, окованной медными полосами, хранились секретные отчеты прошлых лет и донесения послов с описанием морских маршрутов. Капитана Росса они не интересовали, так как в них шла речь о южных морях, жемчуге, красном дереве.