Тройной полярный сюжет - О Куваев

Сашка по водосточной трубе лез на второй этаж. Труба была ржавая. Она скрипела и колебалась. Куски ржавчины, известки и выкрошенного кирпича падали на траву.

- Слазь! Слазь обратно, - отчаянным шепотом умолял его Валька.

Перед карнизом Сашка передохнул. Теперь было главное: по узкому, в ладонь, карнизу пройти к окну.

- Упрямый же! - облегченно и - с завистью вздохнул Абдул, когда Сашка исчез в раскрытом окне. В это время Петька вырвался из Абдуловых рук и с оглушительным ревом кинулся на бабкин голос.

Сашка ощупью крался по темным и от темноты гулким и длинным коридорам школы. А на улице бабка Авдотья выслушала Петьку-демона, отвесила ему подзатыльник и заполошно кинулась к школе, нашаривая в юбке ключи.

- Это не ученики, это хыщники, - сформулировала бабка, отпирая школьную дверь.

И она же на другой день вела Сашку по коридорам школы к директору. Сашка шел с опущенной головой. День был солнечный, коридоры теперь были ярко освещены и совсем не страшны. Бабка Авдотья небольно стукала Сашку в затылок сухоньким кулачком и ругала, потом подвела его к двери со стеклянной табличкой "директор", ткнула последний раз кулачком ("идол ты недисциплинированный") и, оглянувшись, перекрестила понурую Сашкину спину.

Директор сидел один. Был он однорук и одет в потертый военный китель, и худое лицо его не обрело педагогического выражения. Директор смотрел в окно, откуда падал солнечный свет и кружились в этом свете пылинки.

На директорском столе грудой лежали самодельные пацанячьи пистолеты "поджиги".

Сашка переминался у двери, а директор смотрел в окно.

- В окно вчера ты залезал? - не оборачиваясь, спросил директор.

- Я.

- Где порох берете?

- Из спичек.

- Стреляет?

- Ага!

Директор повернулся к Сашке.

- Ведь искалечить же может.

- Мы для игры.

- Дурачье! Боже, какие вы... дети! - И задумался, облокотившись на руку, недавний "человек из окопа". Сашка молча переминался.

- Возьми это и выбрось все сам. Так, чтобы никто не нашел. Ты понял?

- Понял.

Сашка стал рассовывать по карманам самодельное оружие. И директор обрубком руки придвинул к нему остальное.

- Я твои сочинения читал. Не по теме ты пишешь, Ивакин. Орлы у тебя летают. Моря. Ты орлов видел когда-нибудь?

- Нет, - признался Сашка.

...Вечером Валька и Сашка сидели в старом сарае на куче сена. Сквозь прохудившуюся крышу падал закатный свет.

- ...Он сказал, если хулиганить не буду, море увижу, орлов, и горы, и все.

- У нас дома шкатулка такая есть из кожи и круглая. Там бумаги про одного путешественника. Их отец велел вывезти.

- Может, там тайна какая? Или секрет. Может, хребты-какие неизвестные или племена. Ты читал?

- Отец книжку собрался писать до войны. Там про птицу.

- Принеси.

- Мать запрещает. Она знаешь как бережет.

- Подожди. - Саша прошел в угол сарая. Отгреб сено и долго возился там, гремя железом, досками. - Иди сюда, - приглушенно позвал он.

В углу сарая была выкопана яма, горела свечка, и стоял на дне деревенский плотницкий сундучок.

- Смотри, - Саша Ивакин повозился с замком и открыл его. Крышка сундучка была оклеена переводными картинками, а на дне лежала потрепанная книга: Д. Ливингстон "Путешествия по Южной Африке". Буйвол, обнаженный негр и крокодил были изображены на обложке.

- Мать на учебники деньги дала. А я увидел и... Сказал, что потерял деньги.

- Били?

- Не очень. Только книжку прятать пришлось.

- Ладно. Принесу, - пообещал Валька. - Я сейчас.

Пусто, холодно было в сарае, но озябший Сашка смотрел на обложку с буйволом, негром и крокодилом и улыбался неизвестно чему.

...Скрипнула дверь. Валька нес в руках старинную кожаную шкатулку с медным замочком.

- Шкатулку надо на место, чтобы мать не заметила, - прошептал он.

Они сели друг возле друга, и Валька открыл шкатулку. В ней были свернутые трубочкой тонкие тетра^ ди в клеенчатых переплетах.

- Подожди, - сказал Сашка. - Не видно же ничего.

Он снова повозился в своем углу и извлек из тайника еще свечку. Зажег ее.

- Давай.

...Шевеля губами, Сашка читал вслух... "...С детства мое внимание было приковано к легенде об удивительной птице - розовой чайке арктических стран. Люди, видевшие ее, навсегда заболевали двумя болезнями: противоестественной тягой к полярной стуже и отвращением к суете обыденной жизни. Нечто подобное случилось со мной. Я решил стать путешественником и найти розовую чайку".

КОЛЬКА СИЛИМА

На залитом солнцем желтом песке, под ослепительно ярким июльским солнцем, на берегу реки, лежал, уткнувшись в учебники, почти взрослый Сашка Ивакин. В стороне ковырял пальцем ноги песок облупленный солнцем беловолосый деревенский пацан.

- Горизонт - воображаемая линия, которая... - бубнил Сашка. - Тебя как зовут? - спросил он, не отрываясь от книги.

- Колька, - сиплым шепотом ответил пацан.

- А прозвище?

- Силима, - и пацан потрогал рукой действительно соломенной белизны волосы.

- А чего ты здесь?

- Я к Момке пришел, - застенчиво ответил пацан.

- Это кто такой?

- В этом омуте Момко живет.

- Какой Момко?

- Живет, - убежденно ответил пацан. И уставился в воду круглыми немигающими глазами. _- А ты чего здесь? -спросил, не отрываясь отводы.

- К экзаменам готовлюсь. Вот посмотри картинки, - Саша вытащил из-под груды учебников книжку Д. Ливингстона "Путешествия по Южной Африке".

...Они лежали на берегу, занятые каждый своим делом. Колька Силима сосредоточенно листал книжку, разглядывая заставки и рисунки со сценами африканской жизни.

- Момко! - заорал вдруг Колька Силима, тыча пальцем в рисунок гиппопотама, высунувшего пучеглазую морду из экваториальных вод.

"БЕЛЫЕ ЗВЕЗДЫ"

- Рискуешь, Иван Никодимыч.

- А ты бы на моем месте не рисковал?

Трое мужчин сидели в увешанной спортивными плакатами комнате. Три видавших виды спортивных бойца со значками заслуженных мастеров спорта, теперь уже седоголовых и грузных. На плакатах мчались по склонам коричневые горнолыжники, девицы в купальниках стояли на берегах неизвестных вод, и улыбались изящные теннисистки.

- И все-таки риск.

- Ивакина надо оставить в сборной. Настаиваю, - сказал Никодимыч.

Один из мужчин повертел в руках листок бумаги.

- Вычеркнул я его. Вычеркнул сразу, как получил телеграмму.

- Значит, впиши. Под номером первым.

- Так прямо первым?

- До закрытия сезона три месяца. Я его подыму. К соревнованиям на приз закрытия сезона будет Ивакин.

- А если не сможет?

- Близорук ты, Федор Панкратьич. Кто Ивакин? Будущий чемпион Союза. А может, и больше. Не одни австрийцы умеют. Чемпионов надо растить. А как? Сами знаете!

Двое мужчин переглянулись. Кивнули друг другу. Сидевший за столом взял авторучку.

- Итак, оставляем Ивакина в сборной. Чемпионов надо растить, а, товарищи?

- Я не кончил еще, - нахмурился Никодимыч.- Что у тебя из хороших лыж есть в заначке? Стимул парню нужен.

- Есть одна пара, - уклончиво сказал человек за столом. - Я ее обещал, Никодимыч. "Белые звезды" все-таки.

- Кому?

- Полезному человеку. Стадион начинаем строить. Его подпись из главных.

- Перебьется, - решил Никодимыч. - Дашь ему польские "Металлы". Крепления сам поставлю. Пиши записку на эту пару.

Мужчина глянул на Никодимыча, взъерошенно и твердо взиравшего на него, и вдруг засмеялся. Засмеялся и Никодимыч.

- Золото парень, - растроганно говорил Никодимыч. - Мышечная реакция как у зверя. А умница! Я его бред трое суток слушал. Словно книжку читал. И все про эту самую птицу. Капитаны там у него, елки зеленые, священник какой-то, птица неизвестной породы... И все так печально... Значит, что? Значит, мечта в голове. Быть ему чемпионом. Пиши записку.

ЛЕНА

По белому больничному коридору шла девушка, постукивая каблуками, посматривая кругом с беспечной снисходительной полуулыбкой. Коридор был пуст. И она шла, высокая, тонкая, и казалось, что в пустоте этой позади остается легкий звон, как от прикосновения к натянутой до предела струне. Она на ходу сняла больничный халат, перекинула через руку. Тотчас же, точно этого ждали, сбоку открылась белая дверь, и оттуда выглянул молодой "очкарик" в докторской шапочке.

- Нехорошо, - шепотом сказал он.

- Что именно?

- Халат снимать нехорошо. Бактерии, знаете, вирусы.

- Нет на мне никаких бактерий.

- Помилуй бог! - в комическом ужасе сказал "очкарик". - Я не о больных, я о вас беспокоюсь.

Никодимыч сидел рядом с койкой Сашки Ивакина. Сашка не мог поворачивать голову в своем гипсовом "скафандре" и только изредка скашивал на тренера глаза.

Тренер натужно изображал беззаботный тон.

- Залег ты, Саня, не вовремя. А я тебе сюрприз приготовил.

Тренер исчез, но тут же появился снова, торжественный и загадочный. В руках у него рояльным лаком, отсветом клейм и надписей сверкали горные лыжи.