Храм мотыльков - Вячеслав Прах

– Если снимете повязку с моих глаз, то, клянусь, увидите Рим собственными глазами, и вам станет душно. Снимите с моего лица повязку, доктор Браун!

– Нет.

– Вы боитесь меня?

Фредерик ничего не ответил, лишь хлопнул дверью, оставив своего собеседника в полном одиночестве.

– Мой пациент абсолютно здоров. Что за игру вы ведете со мной?

Доктор Браун ворвался в кабинет главного врача без стука.

– Вы о Ричарде Ло, как я понимаю, доктор. Хм… Садитесь, садитесь. Не стойте. Вы сделали заключение, Браун, что ваш пациент здоров? Прошу вас взвесить каждое ваше слово, так как от этого зависит, займете вы мое кресло или нет, – доктор Стенли сделал многообещающую паузу. – Если ваше заключение, молодой человек, не верно, то вы проиграли.

– Я не играю с вами, доктор Стенли. И останетесь вы на своей должности или нет, решаете не вы, а директор. Вы затеяли какое-то представление, маскарад передо мной. Одели человека в смирительную рубашку и повязали ему на глаза повязку, осведомив его перед этим, как я выгляжу, и что за окном сейчас вечер. Нет, даже не так, вы просто надели ему повязку, в которой есть щель, и разыграли комедию. Браво! Только я отказываюсь участвовать в этом, доктор, я буду заниматься лишь теми пациентами, кому нужна настоящая помощь.

Доктор Стенли с удивлением смотрел на своего младшего коллегу и время от времени кивал головой.

– Значит, вы отказываетесь лечить этого пациента?

– Да.

– Ваше заключение – здоров?

– Да.

– Хорошо, доктор Браун. Мы найдем для вас другого пациента, которому также нужна помощь специалиста. Знаете, у нас тут не приют здоровых или, скажем, бездомных. Надеюсь, в следующий раз вы будете более осторожны в своем заключении, доктор Браун. Можете идти. И да, к вашему сведению, Ричард Ло болен – глубоко, но излечимо. Но это уже теперь не ваши заботы.

– Он здоров, – сказал доктор Браун и вышел из кабинета доктора Стенли. Он находился в этой больнице всего несколько дней, а между тем проникся глубокой неприязнью к своему временному начальству. Фредерик точно знал, что должность главного врача рано или поздно станет его, собственно, с этой целью его и перевели в эту лечебницу, находившуюся в самом конце города. Вдалеке от машин, суеты и высоток, вблизи нескончаемого снежного леса и небольшого красивого озера, которое еще не успело замерзнуть. Он уже второе утро, подъезжая на своем автомобиле к больнице, видел, как мужчины забрасывают снасти, готовят в котелке на огне – видимо, уху, рыбачат и время от времени греют руки у маленького костра. Вечером, когда он уезжал домой, у озера уже никого не было – так, по крайней мере, казалось из-за отсутствия мерцающего огонька костра в этой тьме.

– Мэри, а какие книги этого Ричарда Ло ты читала? – вдруг спросил Фредерик, когда они с семьей ужинали за длинным коричневым столом в столовой, расположенной на первом этаже его дома. Дон смотрел телевизор, доктор Браун с супругой ели пасту с запеченной говядиной, глядя в свои тарелки, погрузившись глубоко в себя.

Сегодня у доктора выдался простой день, всю вторую половину дня он провел за бумажной волокитой, рассматривая истории болезней интересных, на его взгляд, пациентов. Самым интересным ему показался молодой человек двадцати одного года, который был болен аутизмом. И этим случаем доктор Браун решил незамедлительно заняться на следующий день.

– Честно сказать, Фредерик, я соврала. Я не читала его книг. Просто хотела поддержать разговор и ляпнула лишнее. Да, афиши встречала на столбах у нашего дома, да и вообще, практически на каждом столбе этого города. Авторы любовных романов сейчас нарасхват, их любят всякие там скучающие дамы, но на этом все. Я его не читала! Понимаешь ли, мне некогда читать книги, я много работаю.

– Понятно.

Все же было на душе у доктора Брауна какое-то странное чувство. Он не мог объяснить, что именно его беспокоит, но испытывал острую тревогу.

– Пап…

– Что, Дон?

– Я не хочу идти в школу завтра. Можно, я не пойду?

– Но почему?

Теперь все внимание доктора Брауна переключилось на сына, все же в глубине души ему хотелось стать настоящим отцом.

– Я хочу просто выспаться, пап. Я устал и в последнее время начал засыпать прямо за партой на первом уроке.

– Можешь остаться.

– Нет, ты пойдешь в школу, Дон! – строго сказала Мэри. – Что за глупость – устал. Мы каждый день с отцом устаем на работе, но не жалуемся и не просим отгул.

– Мэри… – Фредерик хотел было что-то сказать в оправдание сына, но сразу умолк, так как по телевизору передавали настолько странные вещи, что если бы доктор Браун сейчас пережевывал мясо, то он, несомненно, подавился бы от услышанного.

Он быстро развернулся лицом к источнику пугающей информации, сделав рукой при этом резкий жест, чтобы все замолчали.

«Мужчина приблизительно семидесяти пяти – восьмидесяти лет скончался в одном из кафе в центральной части Рима на глазах у посетителей. По словам очевидцев, мужчина пил кофе и печатал на пишущей машинке, ничем не привлекая к себе особого внимания. Его смерть заметил только проходивший мимо француз, который увидел, что мужчина, застыв в одной позе, смотрит на пишущую машинку и не шевелится. Медэкспертиза заключила, что старик скончался от сердечного приступа, а в ходе следствия выяснилось, что этот человек – известный автор любовных романов, который публиковался под псевдонимом Ричард Ло. Писатель умер, не окончив своей последней пьесы „Родимое пятно“…»

То, что говорили дальше, Фредерик не слышал, он был в состоянии глубокого шока и испытал за эти несколько минут удивление, тревогу, душераздирающий ужас, недоумение. Казалось, что доктор Браун вновь обрел способность чувствовать. Чувствовать, что произошло что-то ужасное, абсолютно необъяснимое…

– Да на тебе лица нет, Фредерик! Тебе плохо? Дон, неси стакан воды немедленно.

Мальчик встал со своего стула и побежал к крану.

– Держи, пап.

– Спасибо…

Доктор Браун без возражений осушил стакан до дна.

– Фредерик? – Мэри не то чтобы испугалась за своего мужа, скорее, недоумевала, видя его странное состояние. Похоже, он находился в ступоре и не слышал ее совсем. Ей, Мэри Браун, никогда еще не приходилось видеть такого ужаса на лице своего супруга, на котором проявление любой, самой обыкновенной эмоции было большой редкостью, а улыбка – настоящим праздником.

Мэри давно уже мечтала развестись с доктором Брауном, так как в нем мало что осталось от прежнего Фредерика. От того Фредерика, который дарил ей пионы без повода, которого волновали болезни человеческих душ, но больше всего на свете волновала она, который целовал ее без причины и гладил ее густые рыжеватые волосы перед сном, поутру и даже когда она просто сидела на стуле и пила чай. От того Фредерика, который, стоя на коленях, просил у нее родить ему сына, так как с его появлением на свет этот мир в его собственных глазах станет еще лучше. Так как с рождением ребенка его, Фредерика Брауна, главная миссия будет исполнена, и он, будущий отец семейства, проживет свою жизнь не зря.

После рождения сына Мэри поняла, что эти мысли и чувства были навязаны ее мужу обществом, окружением, родителями, ею самой, в конце концов. Отцовство не являлось его истинным предназначением, сделать сына было куда проще, чем его воспитать. На этом миссия Фредерика закончилась, зато зажглась истинная, сияющая ярчайшим светом звезда в сердце психиатра – доктора Брауна. Помогать людям найти себя – вот в чем было его настоящее предназначение.

– Ты разве не слышала? – Фредерик уставился на супругу во все глаза. Ее пухлые, розовые губы когда-то были для него самым сладким напитком.

– Не слышала чего?

– Старик умер от сердечного приступа в Риме. Писатель Ричард Ло…

Похоже, Мэри пропустила мимо ушей эту информацию, хотя как можно было не услышать упоминание о знакомом ей писателе Ричарде Ло? Может быть, звук был слишком тихим, это ведь он сидел ближе всех к телевизору и слышал все четко, а Мэри с Доном сидели на другом конце стола. Но нет, не может быть…

– Что? Правда? Ему восемьдесят лет. Ну и ну… Похоже, что армия его фанатов…

– Ты и вправду не слышала, Мэри? – оборвал ее доктор на полуслове.

– Нет.

– И ты, Дон, не слышал, что умер писатель по имени Ричард Ло?

– Нет, папа. Я не вслушиваюсь, когда показывают новости. Мне неинтересно. Так что насчет завтра? Можно мне не идти?

– Оставайся дома один день. Отдохни.

Судя по тому, как женщина насупила брови, она была против подобного заявления и ни за что не оставила бы сына дома бездельничать, но перечить на этот раз своему мужу она не стала. Промолчала.

Дон осторожно перевел взгляд на Мэри, ожидая ее реакции на слова отца. Но никакой реакции не последовало. Она просто пережевывала остывший кусок мяса, а затем запила его красным вином.

– Мам…