Луна и солнце - Макинтайр Вонда Нил

Граф Люсьен вручил небольшой, туго набитый кожаный мешочек капитану галеона. Граф кивнул Иву и отправился следом за королевским портшезом.

Капитан развязал тесемки кошеля, высыпал золотые монеты на ладонь и рассмеялся от счастья. Граф Люсьен вознаградил его пригоршней луидоров — золотых монет, отчеканенных в честь короля. Для человека его положения это было целое состояние.

— Благодарю вас, ваше величество! — крикнул капитан вслед удалявшемуся портшезу. — Благодарю вас, королевский шут!

Придворные ахнули. Шевалье де Лоррен усмехнулся и, наклонившись, что-то прошептал на ухо месье, а тот поднес к лицу ароматический шарик и кружевной платок, чтобы скрыть злорадную улыбку.

Граф Люсьен не ответил, хотя, должно быть, расслышал издевку. Его трость приглушенно постукивала по ковру, пока он взбирался по настилу на набережную.

Ив в ярости схватил капитана за плечо:

— Замолчите сейчас же! Это его превосходительство Люсьен де Барантон, граф де Кретьен!

— Нет! — со смехом возразил капитан, покачав головой. — Вот теперь вы изволите шутить, отец де ла Круа. — Он поклонился. — Выгодное было дельце. Я к вашим услугам в любое время, даже если опять захотите половить русалок.

Он зашагал обратно к галеону.

Мадам слегка подтолкнула Мари-Жозеф:

— Поздоровайтесь с братом.

Мари-Жозеф поблагодарила, сделав реверанс, подхватила шелковую юбку, оберегая ее от поблескивающей зловонной рыбьей чешуи, и бросилась к Иву. Он по-прежнему словно ее не замечал.

Мари-Жозеф невольно приостановилась. «Неужели он сердится? — подумала она. — Как такое возможно? Вот у меня есть причины на него злиться, а я же не злюсь!»

— Ив?..

Ив взглянул на нее и удивленно поднял темные, красиво изогнутые брови:

— Мари-Жозеф?

Выражение его лица мгновенно потеплело. Только что перед нею стоял сосредоточенный, суровый, аскетический иезуит, целиком принадлежавший миру взрослых, и вот он уже опять превратился в ее старшего брата, и его охватила безудержная радость. В три шага преодолев разделявшее их расстояние, он обнял ее, оторвав от земли, и закружил в воздухе, как маленькую девочку. Она обхватила его за плечи, прижавшись щекой к черной шерстяной материи.

— Я тебя с трудом узнал, какое там, просто не узнал! Ты совсем выросла!

Она хотела сказать ему так много, что решила молчать от страха, вдруг выпалит все сразу, путано и бессвязно. Он опустил ее на землю и стал пристально вглядываться в нее. Она улыбнулась, смотря на него снизу вверх. Когда он улыбался, на лице у него обозначались светлые незагорелые морщинки. Его кожа от загара стала совсем смуглой, а ее — сделалась светлой и почти обрела модную бледность. Его черные волосы в беспорядке ниспадали на плечи — в отличие от большинства мужчин при дворе, он не носил парика, — в то время как ее непослушные золотисто-рыжие кудри были укрощены с помощью шпилек и щипцов и искусно уложены аккуратными локонами под проволочным каркасом и кружевными оборками фонтанжа — модного головного убора.

А вот глаза у него были все те же, прекрасные, ярко-голубые.

— Брат, милый, вид у тебя чудесный, — наверное, путешествие пошло тебе на пользу.

— Ну что ты, сплошь тяготы и морская болезнь, — возразил Ив. — Но я был так занят, что и времени страдать не оставалось.

Он обнял ее за плечи и повел к позолоченной ванне. Таинственное создание билось в своей темнице, оглашая окрестности воплями.

— Несите на набережную, — приказал Ив матросам.

Те торопливо зашагали вдоль причала. Их обнаженные татуированные руки напряглись под тяжестью ванны с водой и загадочной добычей Ива. Мари-Жозеф попыталась заглянуть в ванну, но мокрая парусина скрывала от глаз ее обитателя. Она прижалась к Иву, обвив его рукой за талию. У нее еще будет время как следует рассмотреть морское чудовище.

Они шли меж рядами придворных. Все без исключения, даже мадам, месье и принцы и принцессы королевской крови, силились разглядеть существо, которое Ив поймал для короля.

А еще, поравнявшись с Ивом, мужчины притрагивались к полям шляп, а дамы делали реверансы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Удивленный, Ив на мгновение растерялся. Мари-Жозеф хотела было незаметно толкнуть его локтем в бок, чтобы напомнить ему, своенравному и капризному, о правилах хорошего тона. Мальчиком он всегда уделял больше внимания своей коллекции птиц, чем своим манерам.

К удивлению и восторгу Мари-Жозеф, Ив поклонился месье и мадам с грацией истинного придворного и сдержанностью, приличествующей его сану.

Мари-Жозеф присела в реверансе перед месье, поднесла к губам и поцеловала край платья мадам. Тучная герцогиня милостиво улыбнулась ей и кивнула в знак одобрения.

Ив поклонился членам королевской семьи и прошел меж двумя рядами придворных, с достоинством отвечая кивками на их приветствия.

Посередине причала, меж герцогами и герцогинями, графами и графинями, Мари-Жозеф и Ив догнали второй портшез. Его окна были плотно закрыты, а занавеси за стеклом — задернуты. Бедную мадам де Ментенон, которой вменялось в обязанность всего лишь сопровождать короля из Версаля в Гавр, нисколько не интересовала загадочная морская тварь и торжествующий охотник, сумевший ее пленить.

— Жаль, что я не смогла пойти с тобой в плавание! — вздохнула Мари-Жозеф. — Вот бы мне увидеть морских чудовищ на воле!

— Что ты, мы только мерзли, мокли и мучились от морской болезни, а еще чуть было не утонули во время урагана. Если бы ты была на борту, во всех этих злоключениях обвинили бы тебя — есть поверье, что женщина на военном корабле приносит несчастье.

— Что за глупый предрассудок! — возмутилась Мари-Жозеф. Плавание с Мартиники во Францию было сопряжено со многими неудобствами, но просто вскружило ей голову.

— Тебе куда более пристала жизнь в стенах монастыря.

У Мари-Жозеф перехватило дыхание. Да как он смеет?! Да что он знает о монастырской школе?! А если бы знал, то не обрек бы ее на несколько лет прозябания в скуке монотонной череды дней, в одиночестве и тоске.

— Я так по тебе скучала, — произнесла она. — Я волновалась!

— Каждый раз, вспоминая тебя, я мысленно слышал твои чудесные мелодии. Ты все еще сочиняешь музыку?

— В Версале нет места композиторам-дилетантам. Но ты скоро услышишь то, что я сочинила в последнее время, обещаю.

— Я так часто воображал тебя… Но не в таком платье.

— Тебе не нравится?

— Оно очень вызывающее.

— Оно вполне благопристойно, — возразила она, решив не упоминать о своей первой реакции на туго стянутую талию и глубокое декольте. Когда она впервые надела роброн, она еще ничего не знала о придворных обычаях.

— Сестре священника не подобает являться на людях в таком платье.

— Являться на людях в таком платье не подобает бедной уроженке колоний. Но ныне ты — королевский натурфилософ, а я — фрейлина мадемуазель. Мне положено ходить в роскошном платье.

— А я-то думал, — посетовал Ив, — что ты вдали от всех соблазнов преподаешь арифметику в монастырской школе.

Они медленно поднялись с причала на набережную.

— Я не могла остаться в Сен-Сире, — стала оправдываться Мари-Жозеф, — ведь все наставницы должны принимать монашество.

Ив с удивлением поглядел на нее:

— Но разве это — не лучший жребий?

Она чуть было не сказала резкость, но от необдуманного ответа ее спас отъезд короля. Его величество как раз садился в карету, и Мари-Жозеф, Ив и все придворные склонились в поклоне. Карета покатила по мощеной улице в сопровождении эскорта мушкетеров. Вслед за нею с криками «ура!», воплями, мольбами устремились оборванные, истощенные горожане.

Мари-Жозеф огляделась в надежде, что шевалье де Лоррен снова подаст ей руку, но он сел в карету месье. Другие придворные поспешили к своим коляскам и верховым лошадям, и вот уже по булыжнику зацокали подковы, загрохотали колеса, и вся процессия двинулась за монархом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На опустевшей набережной остались только граф Люсьен, несколько мушкетеров, королевский голубятник, несколько грузовых повозок и простой экипаж.