Куда уходит кумуткан - Евгений Рудашевский

Вечерами, прячась от других ребят, Максим, Аюна и Саша несли к Тайге картонные коробки, доски, мотки верёвок. На свалке за молокозаводом Саша нашёл ржавый лист жести, а Максим притащил с Ангары обгоревшую покрышку. Строительство продолжалось весь август. В ход шли гвозди, клей, строительная липучка. Ребята даже сделали вылазку к Неверхуду – из щелей панельного дома наковыряли поролонового уплотнителя.

Когда внешние стены «Бурхана» были оклеены полиэтиленом, а внутренние – старыми обоями, которые ребятам отдал Жигжит, Максим торжественно объявил строительство оконченным. Теперь в штабе можно было жить.

Получилась просторная коробка два метра в ширину, полтора метра в длину и высоту. Дверь была без петель. Это была скорее съёмная стена, чем дверь. Ребята хотели следующим летом укрепить штаб кирпичом и после этого сделать на крыше настоящий люк, по примеру VX2.

Внутри были устроены четыре сидушки. Самая большая и удобная – на покрышке, набитой поролоном. Две другие – на деревянных ящиках, найденных на помойке за рынком. Ещё одна была грубо сколоченной и хромающей на обе ноги лавкой. Под покрышкой в землю был закопан тайник. Там хранили штабную амуницию: новенькие духарики из шприцев и напальчников, две рогатки, несколько пакетиков с водой, запас пулек и рябины. Самым ценным в тайнике было ружьё. У него был пластмассовый прицел, съёмный магазин на пятьдесят пулек и запасная, хорошо промасленная пружина. Саша и Максим купили его на общие деньги. Специально ездили в центр города, на шанхайку.

В штабе было уютно. Спрятавшись за его стенами, ребята чувствовали себя в безопасности. Весь странный, запутанный мир оставался снаружи. Внутри всё было просто и понятно.

Эжи́ном, то есть хозяином, штаба был белёк – новорождённый щенок нерпы. Справа от двери в коробке из-под сандалий Аюна устроила алтарь. В центре алтаря поставила керамическую фигурку белька, назвала его Тюлькой. Рядом закрепила лампадку и складную иконку – их принёс Саша. Там же лежали цветные ленты от шаманского костюма, которые Аюна выпросила у Жигжита, и несколько вкладышей от жвачки Turbo, их положил Максим. Всё это размещалось на буддийском хада́ке – голубом ритуальном шарфике, который пожертвовала в штаб Ирина Викторовна.

Заходя в «Бурхан» и покидая его, ребята делали подношения эжину – клали на алтарь конфетку, щепотку риса или сухарик. Раз в неделю Аюна выносила старые подношения к заливу у Байкальского тракта, высыпала их в воду. Конфеты, правда, брала себе и распределяла между ребятами.

– Зачем мы кладём подношения, если эжин их всё равно не ест? – спросил однажды Саша.

– Дурак ты, Людвиг. Конечно, ест. И очень доволен. Поэтому защищает. Пока мы в штабе, нас никто не тронет. Даже взрослые. Тюлька им не позволит.

– А если ест, почему они остаются?

– Кто?

– Конфеты!

– Потому что эжин съедает не саму конфету, а её дух. Неужели не понятно? Нам остаётся пустая оболочка. Она сладкая, но пользы в ней никакой нет. Это как… ну как овощи варить слишком долго, и все витамины из них выйдут.

На это Саше возразить было нечего.

Тоннель под балконами забаррикадировали. Навалили там всё, что не удалось прикрутить к штабу, и хорошенько присыпали землёй. Не удовлетворившись этим, набросали сверху битые кирпичи и стекло. Никто не должен был пройти к штабу с этой стороны. Остался лишь узкий проход вдоль другой стены. Проход выводил напрямик к Аргунскому ущелью, отделявшему торцы двух разных домов.

Проверив надёжность баррикады, подёргав ветки кустов, Максим с Сашей признали, что их штаб – самый скрытный и самый защищённый из всех штабов Солнечного. Даже к «Сопке» за Пятаком пробраться было проще, чем к «Бурхану», а там нужно было лезть через помойные овраги!

Фишкой «Бурхана» стала подробная карта всех дворов по эту сторону проспекта Жукова. Такой карты не было ни у кого. На ней были указаны не только дворы с названиями на всех известных наречиях, но также штабы, подъезды с открытым чердаком, запасные тайники с пульками и карбидом, незаколоченные спуски в подвал, особо опасные зоны с крикливыми тётками, места обитания диких собак и многое другое.

Каждую неделю Максим с Аюной и Сашей отправлялись в разведку – собирали новые сведения для карты. Им довелось побывать даже в Темнолесье у детского сада и высчитать, в какие часы бабка Психоворон покидает своё Гнездо. С тех пор они ни разу не попадались ей на глаза и не слышали её пьяных окриков.

К следующему лету Максим надеялся расширить поиски и, быть может, отыскать легендарный «Авалон» – богатый, но давно утерянный штаб. Его построили ребята из детдома. Натаскали туда матрасов, простыней, одеял. По стенам висели мягкие игрушки, бусы, зеркала, картинки с упаковок от Dendy и Sega. Детдомовские ребята никому не говорили, где построен их штаб, а потом исчезли. Просто перестали приходить в Городок. Должно быть, их куда-то увезли. Тайна «Авалона» осталась нераскрытой.

Было много версий, где именно искать его. Кто-то говорил, что «Авалон» построили в подвале или на чердаке. Другие утверждали, что легендарный штаб стоит по ту сторону Байкальского тракта, за молокозаводом. Третьи указывали на малоисследованные переулки возле Сибэкспоцентра. Прошлым летом сразу три штаба: VX2, «Минас Моргул» и «Сопка» – объединились в Первый крестовый поход, целью которого было прочесать отдалённые дворы Солнечного. Они ничего не нашли, поругались, стали нападать друг на друга, и поиски закончились обыкновенной войной. О том, чтобы собрать Второй крестовый поход, пока что не было речи, но все понимали, что он необходим. На очереди были свалки и холмы за Байкальским трактом. Там поблизости было ещё одно китайское общежитие, и ходить туда небольшой группой боялись даже мордорцы.

Так далеко Максим, Саша и Аюна не заходили, но и в границах Солнечного им удавалось отыскать нечто ценное. Главной добычей в прошлом году стал большой ком строительной липучки, найденный в подвале тринадцатого дома. О нём никто не знал. Вынести его было невозможно, он весил не меньше тонны, и ребята довольствовались тем, что постепенно выщипывали из него небольшие порции. Лепили их везде, куда только дотягивались руки. Максим успел даже облепить стол в дедушкиной гостиной. За это ему влетело от мамы. Дедушка заставил соскребать всё ножом, а потом драить тряпками.

Хранителем карты был Саша. Максим завидовал ему и, чтобы уравняться с ним в правах, объявил себя хранителем печати. Для такого дела стащил у мамы одну из печатей приюта, в котором она работала. После скандала и долгих нравоучений пришлось вернуть её и заменить самодельной – из картошки.

Аюна в свою очередь была хранителем хо́лбого – маленького колокольчика с конной трости шамана. Она говорила, что нужно позвонить в него и произнести правильные слова, тогда на помощь придут добрые духи. Они укрепят стены штаба, сокроют его от глаз врага, а взрослых уведут в сторону, если те вдруг заинтересуются «Бурханом».

Держать карту в «Бурхане» Саша отказывался и всегда забирал домой. О её существовании и об открытии нового штаба было объявлено на Первом совете всех штабов. Он прошёл в Алькатрасе. Вожди впервые собрались вместе, чтобы договориться об основных правилах войны. После долгих споров, едва не закончившихся дракой, объявили Великое уложение. Договорились, что на штабы нельзя нападать после десяти вечера, когда большинство ребят расходится по домам. Нельзя воевать и в будние дни до часу дня, когда все сидят в школах. Хранителем Уложения назначили Артёма из «Сопки», больше известного как Бобёр. Он завёл тетрадь, куда внёс названия всех штабов, а также указал их фишки.

Тем же вечером Максиму устроили посвящение в вожди. Церемонию вёл Бобёр. По древнему обычаю Максим прошёл проверку «на пацана» и получил благословение вождей. Он встал посреди песочницы в окружении ребят. Вытянул правую руку тыльной стороной вверх. Бобёр достал из кармана сигаретный окурок. Оторвал от него папиросную бумажку, размером с горошину. Положил её Максиму на запястье и поджёг. Бумажка начала тлеть. Эта часть испытания называлась «проверкой на стукача». Максим сдавил зубы. Боль прожигала кожу, колючей пульсацией расходилась до плеча. Сёма из «Минас Моргула», Прохор из VX2, Леший из «Эдораса», Зорикто из «Баргузина», Джаник из «Сопки» и Митя из «Паслёна» – вожди основных штабов Солнечного – стояли вокруг Максима плотным кольцом. Обняв друг друга за плечи, сдавленно ухали:

– Пацан! Пацан! Пацан!

Бумажка продолжала тлеть. Над ней выкручивалась струйка серого дыма. Максим уже не чувствовал боли. Он и сам пришёптывал:

– Пацан. Пацан. Пацан.

Тление закончилось.

– Не стукач, – признали все.

Пришло время второго испытания. Бобёр смахнул пепел с руки Максима. Достал из кармана пластиковую палочку от чупа-чупса. Поджёг её. Крутил в пальцах, ожидая, когда она как следует разгорится. Затем поднёс к Максиму. Капнул расплавленной пластмассой в ту самую точку, где только что тлела бумажка. Боль резко вернулась. Максим вздрогнул, но удержал руку. Прошло несколько секунд. Пластмасса остыла, и Бобёр звонко ударил по запястью Максима. Следом ударил каждый из вождей. Это означало рождение нового вождя.