В бездну - Влад Свон

«золотому стандарту» – деньгам, пусть они и не имели почти никакой ценности. Но среди беженцев находились люди, которые не желали уезжать, и с радостью обменивали билет на пачку зеленых бумажек. Глупцы, но, видимо, им проще было умереть в родных краях, чем играть в космическую русскую рулетку: прилетят – не прилетят.

В любом случае, программа завершилась успехом. Несмотря на то, что многие погибли, надежда не покинула медленно бьющиеся сердца людей, погруженных в холодный, бесконечный сон. Пришлось начать все сначала: пересмотреть ресурсопотребление и то, как должно вести себя общество в дальнейшем. Система и моральный кодекс требовали переработки. Старое стерто. Обучение началось с нуля. Достойные трудности, которые мы успешно преодолели и дали старт утопии. Никакого голода, войн и болезней. Исчезли измены, ссоры по пустякам, дети забыли, что такое перепалки родителей. Все, что так беспокоило нас на Земле, улетучилось со скоростью взлетаемого шаттла.

Хм, что-то я ушел слишком далеко. Вернусь немного назад.

Раз в декаду, андройды-наблюдатели будили переселенцев, ведь человек – существо социальное, и ему необходимо хоть чуток вести нормальную жизнь в реальности. У нас был месяц на реабилитацию, в которую входили тренировки различной степени сложности и обучение правилам, которые так же разрабатывались андройдами, благодаря заложенной в них программе. Стоит отметить, что программу придумали лучшие ученые Земли, поэтому не стоило бояться, что роботы выдадут нечто из серии – «Убить людей – оптимальный вариант». К тому же, на борту «Ковчегов» присутствовали многие умнейшие ячейки человечества, которые производили регулярную проверку и калибровку операционной системы. Так же, избранные лидеры согласовывали или браковали то, что им преподносили железные слуги.

Второй месяц проходил в режиме «Делай, что хочешь», но для меня он звучал, как: «Жди, когда снова заморозишься на десять лет». Мне было трудно освоиться в человейнике. Атмосфера витала не из приятных. Несмотря на адаптацию, многие люди впадали в уныние, граничащее с депрессией. Некоторые сходили с ума, хотя подобные случаи происходили редко, да и их пытались скрыть, чтобы не сеять панику, но ее призрак всегда бродил по коридорам. Один из беженцев прямо сказал мне, что мы все умрем в этих летающих гробах. Думаю, не стоит говорить, что больше я его не видел.

Не буду врать, что похожие идеи меня не посещали. В какой-то из бесконечных дней, я почувствовал, что мою душу начинает наполнять волнение, видимо, то самое, которое уничтожило паникера. Однажды, шатаясь без цели и улавливая дыхание смерти в затылок, я встретил девушку, безмятежно стоявшую возле маленького иллюминатора.

Ее никто не замечал. Стандартная практика. Общение с незнакомцами – явление нечастое. Обычно, переселенцы сбивались в кучки со знакомыми, и, если повезет, одна компания заобщается с другой и так далее. Но бывали и одиночки, как она, ни туда, ни сюда.

Не знаю почему, но я тупо наблюдал за ней, замерев в центре коридора, как олень при свете фар. Незнакомка излучала что-то неподдающееся объяснению.

Она аккуратно повернула голову в мою сторону, посмотрела, как сквозь прозрачную ткань, и вернулась к наблюдению в окно. Я принял ее жест за сигнал, подошел и поздоровался.

5

– Привет.

Девушка не обратила внимания. Грубовато, но ничего, понять можно. Я решил не отступать и встал рядом с ней. Ее взгляд был направлен куда-то вдаль космоса.

Не придумав ничего лучше, я процитировал: «Если долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит на тебя».

– Ницше, – отозвалась незнакомка. – Читал?

– Нет, к счастью или сожалению, но цитата…

– К сожалению, – перебила она. – Стоило бы.

– Почему? Я слышал, что он был ненормальным, да и вообще, знаешь ли, – поддавшись ее настрою, я так же перешел на «ты», – он вдохновил нац…

Девушка мгновенно повернулась ко мне и схватила за шиворот.

– Не смей нести такую чушь, неуч. Кто ты вообще такой? Приперся из ниоткуда, подошел, когда тебе четко дали понять, что не желают разговаривать. Так еще и говоришь такую ересь.

– Отпусти, – я прикоснулся к ее худощавому запястью, и она тут же разжала кулак.

– Проваливай.

Но я не послушал.

– Ты меня не понял? – она повысила тон, нахмурилась и напряглась всем телом.

– Ты просто привлекла мое внимание, вот и все. Подходить к людям тут не запрещено.

– Запрещено быть невежей.

– Да я не специально же.

– Если чего-то не знаешь, лучше молчи, а раз не хочешь, то готовься, – девушка достала резинку и собрала черные волосы в пучок, сняла куртку и бросила на пол.

К моему удивлению, несмотря на худенькие запястья, она оказалась довольно подтянутым «бойцом»: четко выраженные кругловатые плечи, налитые кровью небольшие бицепсы; четыре, нет, шесть кубиков пресса, которые проглядываются под загоревшей кожей живота. Свободное время она тратила не зря, не то, что я. Судя по стойке, она собиралась прогнать меня, и совсем не словами.

– Погоди, – я поднял руки вверх, – давай без драки. Извини, не хотел тебя обидеть!

– То-то, – боец подняла куртку и закинула на плечо. – Вали.

Легкий испуг почти заставил меня подчиниться, но любопытство взяло свое, и я снова обратился к ней:

– За все время нахождения на «Ковчеге», еще ни разу не довелось видеть девушку с таким телосложением.

Видимо, она не часто слышала подобные комплименты, раз решила ответить.

– Быть аморфной развалюхой – непозволительная роскошь, которую я не могу себе позволить.

– Есть какие-то причины?

– Допустим.

– Не сочти за наглость, но какие?

– Я не в духе. Лучше уходи.

– Меня зовут Джон.

– Не помню, чтобы спрашивала.

– Это так, на будущее, вдруг пересечемся снова. – Почувствовав, что напряжение чуточку спало, я отпустил глупую шутку: – Если ты никуда не переедешь.

Незнакомка саркастично хмыкнула, но мне довелось уловить еле заметную улыбку. Хороший знак.

До конца месяца, я день за днем проверял коридор с иллюминатором, и постоянно видел там Мэри. Нормально познакомились мы только перед самим «сном», видимо, она решила, что можно представиться такой приставучей пиявке, как я. Самое забавное, на встречах мы молчали, но каким-то образом, постепенно, тепло между нами росло. Я ловил кроткий, любопытный взгляд, и замечал, как ее губы неуверенно шевелятся в попытке что-то произнести. В конечном итоге, девушка назвала свое имя – Мэри. А затем – анабиоз, и десять лет ожиданий, которые пролетят быстрее звука.

– Что ты ешь? – спросила Мэри, презрительно посмотрев на мой поднос.

– Бургер, – вот только от него одно название. – Люблю поесть вредное после пробуждения.

– Уж лучше голодать.

– Брось, ты ведь разбираешься в подсчете калорий и понимаешь, что без превышения суточной нормы, все будет в порядке.

– Серьезно? – она приподняла брови. – Тебе-то откуда