Эвтаназия? Эвтелия! Счастливая жизнь — благая смерть - Ласло Бито

Возможно, следует отнести к разряду небылиц рассказ о человеке, полностью парализованном, однако находящемся в сознании: лишь слеза, скатившаяся по щеке от ощущения полного бессилия, спасла несчастного от страшной участи быть погребенным заживо. Вполне вероятно, что это всего лишь вымышленный случай, однако он подчеркивает нашу мысль: в давние времена, действительно, человека считали живым или умершим в зависимости от того, шевелится ли он либо совершенно неподвижен. Почти все прочие признаки жизни, которые вдруг подавал неподвижный человек, «мертвец», расценивались как граничащие с чудом, оттого и дошли до нас в виде легенд и преданий.

Кошмарное состояние полной парализованности, когда человек не в силах подать какой-либо признак жизни, реально существует и может быть воссоздано искусственным путем. Об этом красноречиво свидетельствуют люди, добровольно подвергшиеся экспериментам: им впрыскивали яд кураре, который вызывает полный паралич поперечных мышц. Это лекарственное средство, применяемое лишь в сочетании с общим наркозом — например, в определенных случаях хирургического вмешательства или для снятия мышечных спазм при столбняке, вызывало у находящихся в полном сознании «подопытных» невыносимый страх смерти — именно от сознания полнейшего собственного бессилия. Чувство страха было настолько необоримым, что в ходе дальнейших экспериментов пришлось выискивать способ, дающий испытуемым возможность каким-то образом поддерживать связь с экспериментатором, который, по сути, держит в руках нить их жизни. Поэтому, когда кураре вводили испытуемому в вену на руке, другую руку перехватывали тугими зажимами, чтобы перекрыть кровообращение и не допустить яд в двигательные мышцы кисти руки. В этом случае подвергаемый эксперименту человек имел возможность шевелить пальцами и подать заранее условленный знак, если вызванный бессилием панический страх смерти делался невыносимым.

Сколь ни редки были случаи возвращения к жизни временно обездвиженных людей, их рассказы о пережитом ужасе внушили многим последующим поколениям страх быть погребенными заживо. (Это чувство диаметрально противоположно предсмертному светозарному покою, когда смерть неудержимо манит к себе; об этом пойдет речь ниже.) Более того, вполне допустимо предположить, что именно рассказы людей, переживших кошмар такой «мнимой смерти», прочно вошли в общественное сознание как аксиома: умирание неизбежно сопровождается чувством полнейшей беспомощности. Что, в свою очередь, естественно, лишь усугубило страх смерти.

Для понимания процесса умирания и посмертного бытия необходимо глубже исследовать процесс становления человека — уже хотя бы потому, что на протяжении тысячелетий началом жизни также считалась явная способность самостоятельно двигаться. Вслед за Аристотелем Католическая церковь полагала зародыш безжизненным (foetus inanimatus) до первого его уловимого шевеления и соответственно живым (foetus animatus) только после первого шевеления. Интересно отметить, что «становление живым», «оживление» у эмбрионов мужского пола Аристотель отмечает на четвертом месяце после зачатия, а у зародышей женского пола — на третьем.

Итак, в не столь уж и далеком прошлом начало жизни («становление человека живым») и конец, как в зеркальном отражении, совпадали с первым и последним самостоятельным движением.

Можно ли считать момент зачатия началом существования человека?

Некоторые религии и по сию пору считают началом человеческой жизни «момент зачатия». Этим понятием они обязаны не Божественному откровению, а своеобразному толкованию новейших достижений биологии (во всяком случае, церковные иерархи ссылаются именно на современные данные биологии). Странно звучат подобные высказывания в устах духовных лиц, утверждающих, что человек есть тело и душа. Однако душу, составляющую суть человеческого существа и выделяющую нас из тварного мира, церковники не считают частью тела. Более того, по их мнению, душа вечна, она способна пережить тело и покинуть усопшего. А вот по поводу того, когда душа вселяется в тело, единого мнения у Церкви нет. Католическая церковь, склонная признать за человеком право на существование с момента его зачатия, сама не может определить, на какой стадии эмбрионального развития душа оказывается «вдохнутой» в тело.

С точки зрения биологии нельзя говорить о моменте зачатия, поскольку — подобно всем биологическим явлениям — зачатие тоже является процессом. Более того, зачатие — это процесс слияния, соединения двух живых клеток, а не зарождение новой жизни.

До научных открытий Пастера общепринятым было понятие неогенеза, согласно которому при соответствующих условиях жизнь может возникнуть из неживой материи и в любой момент. Этот казавшийся незыблемым постулат основывался на повседневном опыте: скажем, на трупе или куске мяса через несколько дней кишмя кишат черви, а забытый в шкафу ломоть хлеба покрывается плесенью.

Лишь с изобретением микроскопа ученые пришли к удивительнейшим открытиям: оказалось, что невидимые невооруженным глазом живые организмы или кажущиеся неживыми посредники, осуществляющие непрерывность биологического процесса (споры), окружают нас повсеместно и при благоприятных обстоятельствах способны размножаться, расти или вступать в иной, более заметный, активный жизненный цикл. Так, например, при размножении лактобацилл (находящихся практически повсюду, в том числе и на коровьем вымени) скисает молоко. Этой беды — точно так же, как опасности заполучить бруцеллез — можно избежать, если кипятить молоко.

Подобные наблюдения за повседневностью были проверены и подкреплены множеством экспериментов, и основанные на их результатах теоретические выводы привели к общепринятому тезису биологии: возникновение форм жизни, свершившееся на нашей планете миллионы лет назад, есть поразительное, граничащее с чудом событие, и жизнь — вследствие наиболее характерной своей особенности — с тех пор воспроизводит, копирует самое себя. Иногда этот процесс «дает сбой», создавая новые формы — мутанты, иные из которых лучше прежних приспосабливаются к изменениям окружающей среды. Таким образом в течение миллионов лет живой мир менялся, развивался, становился многообразнее и шире.

Изобретение микроскопа не только развеяло прежние заблуждения, но и привело к новым. Обнаружив в семенной жидкости миллионы кишащих сперматозоидов и невероятную подвижность каждого из них в отдельности (тогда полагали, будто сперматозоид «бьет хвостиком» подобно рыбе, теперь же мы знаем, что он вращается наподобие пароходного винта), ученые констатировали: каждый отдельно взятый сперматозоид является готовой «формой жизни». Как водится в подобных случаях, подметившие это явление ученые впали в другую крайность и не только признали сперматозоид «живчиком», но и домыслили будто бы находящегося в каждой оплодотворяющей клетке крохотного, неразличимого даже с помощью микроскопа человечка, то бишь «гомункулуса», который в материнской утробе лишь растет и увеличивается в размерах.

Представление о роли женщины в продолжении человеческого рода как организма, всего лишь принимающего в себя зародыш жизни, сокрытый в мужском семени, и питающего новую жизнь (подобно тому, как земля принимает и питает семена растений), было распространено задолго до изобретения микроскопа. Когда же подвижные, а стало быть, живые сперматозоиды предстали глазу, подобные идеи получили дополнительное подтверждение.

Однако эта допотопная теория преформации была поставлена под сомнение вследствие интенсивного развития микробиологии, которая выявила неопровержимый факт: у большинства животных эмбрионы в зачаточной стадии развития морфологически неотличимы. Да и яйцеклетки, ежемесячно созревающие в теле женщины, не заключают в себе крохотных человечков. Яйцеклетка стократно превышает размерами сперматозоид лишь потому, что помимо ядра она содержит все питательные вещества, которые необходимы для роста клеток до прикрепления эмбриона к стенке матки.

Таким образом, речь идет не о росте дифференцированных форм (в нашем случае крохотного человечка), а о процессе, запрограммированном в живой клетке — в яйцеклетке. Вначале действительно наблюдается лишь рост клеток: путем деления оплодотворенной яйцеклетки образуется клеточное скопление, не обладающее характерной для данного живого вида формой. Лишь после этого начинается процесс морфогенеза: постепенное формирование различных органов и частей тела, что в итоге приводит к конкретной форме жизни — животного или человека, будь то высиживание яйца или вызревание эмбриона в матке.

Теперь уже науке известны все решающие моменты этого удивительного процесса. Мы знаем, к примеру, что эмбрион не только растет и развивается за счет образования новых клеток, но частицы тканей, выполняющие всего лишь временную роль, в ходе процесса рассасываются. Это явление похоже на строительство арки: возводимый свод нуждается в подпорках, а когда строительство завершено и свод держится прочно, подпорки и леса убирают. Ненужные для дальнейшего развития клетки в результате особого явления, именуемого апоптозом, уничтожают себя и саморазлагаются. То есть, фигурально выражаясь, жертвуют собой ради общего дела и становятся питательным материалом для других клеток.