Наваждение - Кира Мальцева

с повязкой на голове и в платье размером с палатку никоим образом не должна освещать мой радар. Но по какой-то причине это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел.

Я смотрю на нее, в кои-то веки ничего остроумного сказать не могу. Но у моего члена есть собственное мнение. Вся кровь покидает мою голову и устремляется к моему члену. Я тверд как скала. Очевидно, я питаю симпатию к девушкам, которые носят ободки и странные ультраконсервативные платья, не показывающие кожи.

Она подталкивает меня к краю кровати и говорит, — Прежде чем я покинуть этот город, я хочу посмотреть, из-за чего весь этот шум.

Единственное, что я могу думать, это то, что те, кто выглядит как она, правильные и консервативные, самые дикие в спальне.

Это факт.

Все, что я знаю, это то, что я собираюсь переспать с самой неприкасаемой, самой подавленной девушкой в истории мира. Как будто я выиграл в чертовой лотерее.

Когда я впервые касаюсь ее рта, это чертовски волшебно. Я не могу описать, какой она на вкус. Затем она на мгновение отрывается и смотрит на меня.

Она смотрит на меня с презрением. Она презирает меня. Но когда она целует меня. . . она целует меня так, будто ненавидит и хочет меня больше всего на свете.

Когда я собираюсь ввести в нее свой член, она напрягается и смотрит на меня. У меня достаточно здравого смысла, чтобы понять, что, черт возьми, это значит. Я не заинтересован в том, чтобы лишать девственности, это последнее, чего я хочу.

Затем она спрашивает меня, собираюсь ли я трахнуть ее или что.

Есть хороший секс, а есть секс, когда память постоянно поселяется в твоем мозгу, изменяет чертов химический баланс, так что ты жаждешь этого, как проклятой дозы. Проникает под кожу, как зуд. Вот такой секс.

Эта чопорная и правильная Катя, на следующий день утром, пытается слинять из номера. Она пытается уйти, но я просыпаюсь, когда она стоит у двери, и смотрю на нее с недоумением.

Большинство парней трахаются и сразу же засыпают. Но не я. Я лежу без сна, считая минуты, необходимых для сохранения моей репутации, прежде чем я смогу выскользнуть из постели и начать свою жизнь. Просыпаться утром, чтобы посмотреть, как мой секс вот-вот выскользнет из двери, не совсем обычное явление для еня.

— Спасибо, — говорит она, открывая дверь, чтобы уйти. Ее волосы все еще взлохмачены, а темная подводка вокруг глаз делает ее более сексуальной, чем прошлой ночью.

Спасибо? Кто, черт возьми, говорит такое после секса, особенно после такого траха? Я не знаю, что сказать, поэтому просто хрюкаю и поворачиваюсь в постели, слушая, как за ней закрывается дверь.

Это просто пиздец, да?

Вот только я не могу выкинуть ее из головы.

Я мог бы озвучить в местном клубе, что я трахнул саму Катю Логинову и игра окончена, но я никому ничего не сказал.

Трахай и уходи, это моя философия. Я все время думаю о том, что мне действительно нужно переспать с какой-нибудь другой девушкой, чтобы стереть память о ней.

Но я не знаю. Оно просто гноится, разъедает меня, как какая-то болезнь.

Единственная причина, по которой я вообще появляюсь здесь с мамой, это то, что я просто ничего не могу с собой поделать. У меня есть эта извращенная потребность видеть выражение лица Кати, когда она видит меня.

Это стоит того. Она злится, когда видит меня. Она смотрит на меня, как на врага народа. Но я не могу перестать думать о том, чтобы трахнуть ее.

Я докуриваю вторую сигарету и собираюсь закурить третью, когда голос с тротуара заставляет меня поднять взгляд.

— Эй! — мужчина в мятых штанах, с сумкой, лежащей на тротуаре у его ног, подносит камеру к лицу и щелкает.

Я закуриваю сигарету и затягиваюсь, он продолжает щелкать своей камерой, и я показываю ему средний палец. Я стою неподвижно, сбивая его с толку, делаю еще одну затяжку, тушу ее и втираю торец в идеально подстриженную лужайку депутата, трахающего мою мать.

Я возвращаюсь в дом.

Мама сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться. Предложение заключалось в следующем, если я буду на время помолвки вести себя прилично и не буду мудаком, меня ждёт кругленькая сумма на счёт на реализацию моего бизнеса в будущем.

Кроме того, как я могу сопротивляться такому предложению, если под боком будет Катя.

Глава 3

Я провожу пальцами вниз по его груди, и обвожу круговыми движениями его сосок. Он издает звук, животный, глубокий и низкий, и волосы у меня на затылке встают дыбом. Это первобытно, как будто он хищник, а я добыча. За исключением того, что он лежит на спине, а я оседлала его, мои колени по обе стороны от его тела. Его член между моих ног, и когда я сжимаю его, он стонет мое имя.

Я направляю член внутрь меня, я вся мокрая. Я наслаждаюсь ощущением его толщины, наполняющей меня. Оседлав его, и двигаюсь как наездница.

Его руки скользят по бокам моей талии к моей груди, и он касается её, его большие пальцы скользят по моим твердым соскам.

Он опять спускается к моей талии и крепче сжимает её, его руки сильно прижимают меня к его члену, его толчки становятся короче и чаще.

— Катя, — говорит он, — Я сейчас, блять, кончу, — а я на краю, так близко, что вот-вот рухну.

Я резко выпрямляюсь в постели, стук в груди имитирует пульсацию между ног. Мои соски прижимаются к ткани лифчика. Что за чёрт, это просто сон.

Серебряный утренний солнечный свет струится через окно спальни, и я не могу поверить, что проспала всю ночь. Последнее, что я помню, это то, как я положила голову на подушку, чтобы просто закрыть глаза на мгновение, думая, что это только вопрос времени, когда мой отец поднимется наверх, чтобы поговорить о помолвке.

Я соскальзываю с кровати и иду по коридору в ванную.

Сняв футболку, я вздрагиваю от мокрого пятна на спине, где я вспотела. Я бросаю её на пол и снимаю джинсы. Зубная щетка. Мне нужна зубная щетка. Я копаюсь