Древолюция - Андрей Прусаков

Кабанов отодвинул пустой бокал и придвинул телефон:

— Але? Семена Тарасыча мне. Узнали, нет?

Секретарша узнала сразу:

— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Сейчас соединю.

Через несколько секунд в трубке послышалось пыхтение директора целлюлозно–бумажного комбината. Интересно, чем это он там занимается? На тренажере, что ли, прыгает?

— Да, я слушаю.

— Слушает он! — вместо приветствия раздраженно произнес Кабанов. — Тарасыч, ты опять в озеро стоки сливаешь? Ты что, охренел, в натуре? Уже у моей дачи твое дерьмо плавает!

— Ты что, Дима? Какие еще стоки? — совершенно естественно удивился Жуков. Но Кабанов знал этого «жука», он еще не такое с ангельским лицом говорит.

— Короче, — веско сказал Кабанов. — Я сегодня на озере был, там дрянь какая‑то зеленая плавает у берега. Откуда ей взяться, если не от твоего завода?

— Все это ерунда, Сергеич. Зачем я буду озеро засорять, когда я сам в нем рыбу ловлю? Это не от комбината. И потом, год назад комиссия мои стоки проверяла. Все соответствует!

— Знаю я твои комиссии! Соответствует! Будто я не знаю, как ты с комиссиями работаешь. Что хочешь, подпишут.

— Мои стоки, если не знаешь, вообще в озеро не идут! — разгорячился Жуков. — Они в реку сбрасываются! А река из озера вытекает, а не наоборот! Учи географию!

— Ладно, ладно, спокойно, — он сбавил тон, чувствуя, что Тарасыч прав. — Проехали тему. Ты лучше скажи, когда на рыбалку собираешься? Я бы тоже поехал, стресс снять.

— О чем разговор? Присоединяйся! Хоть в эту субботу можно.

— Ну, лады. Давай.

Почему‑то он поверил Тарасычу. Раз на рыбалку зовет, значит, и впрямь не засоряет. Не будет же он отравленную рыбу есть? А может, это действительно тина какая‑нибудь, ряска… Он же не трогал ее руками. Да черт с ней! Разве у него проблем мало, еще о тине какой‑то думать?

Алекс припарковал машину у забора, вслепую нашарил крючок калитки, открыл ее и вошел во двор. Дом у дяди–лесника был основательный и выделялся среди прочих домов на улице именно ощущением мощи и непоколебимости. Такие же чувства возникают, когда смотришь на пирамиду или какой‑нибудь Тадж–Махал. Но дом дяди Пети совершенно не походил на пирамиду, но, тем не менее, вызывал именно такое ощущение. По крайней мере, у его племянника.

Рядом с калиткой, у сарая, с вечно разобранным мотоциклом внутри, стояла собачья будка. Но Алекс знал, что она пустует. Командор, так звали пса, умер с полгода назад, и дядя Петя пока не завел нового. А вот и хозяин.

Дядя Петя не изменился с той поры, как племянник видел его в последний раз. А было это уж больше года тому, когда Алекс приезжал писать о местном комбинате. Всклокоченные волосы, черная редкая бородка, местами тронутая проседью, неторопливые размеренные движения и ясные, острые глаза. Даже когда дядя напивался и нес несусветную чушь, эти глаза смотрели прямо и четко, создавая удивительный контраст.

— А–а, Сашка! — сказал дядя, шагая с крыльца навстречу Поборцеву. — Здорово.

Они пожали руки.

— Больно ты быстро добрался. Гоняешь, небось?

— Какое там, — усмехнулся Алекс. — У вас тут милиция строгая, не погоняешь.

— Ну, ладно, пошли в дом.

Расположились на кухне, где на стенах висели гирлянды сушеных грибов и пучки трав. Широкое окно давало много света и прекрасный вид на участок и улицу. Поборцев сразу заметил стайку ребятишек, скопившихся возле его новой машины.

— Сейчас колеса проткнут, — проронил дядя. Алекс невольно привстал и почувствовал на плече тяжелую дядину руку:

— Пошутил я. Ха–ха–ха! Не бойсь, наши ребята чужого не трогают. Ну что, по маленькой за встречу?

Алекс подумал, что сегодня вряд ли куда еще поедет, и кивнул:

— Давай.

Он не любил водку, но дядя бы обиделся. Лесник уважал традиции, особенно связанные с возможностью выпить. Кое‑кто называл его пьяницей, но Алекс так не считал. Он знал, что дяде Пете остановиться так же просто, как курильщику бросить окурок. Раз — и все. Кроме того, дядя пил тогда, когда ему было хорошо, а когда было плохо — не пил. И почти никто не заметил, что, когда умер Командор, дядя так горевал, что не пил почти полгода.

Ухнули по первой.

— Водку‑то ключница делала? — спросил Поборцев, поморщившись.

— Почему ключница? — нахмурился дядя Петя. Он взял в руки бутылку и внимательно рассмотрел этикетку. — Шемордановский завод спиртных напитков.

— Оно и видно, — племянник захрустел свежим огурцом, зажёвывая жуткий сивушный привкус. Поборцев пожалел, что не привез водки с собой. Пусть стоит дороже, зато хоть пить можно.

— Ну, рассказывай, как у тебя там дела? Как работа? — спросил дядя.

— Да нормально, — Алекс не хотел распространяться про свои неурядицы. Он знал, что дядя высоко ценил его статьи и любил похвалиться известным племянником. Хотя какая там известность! У нас журналист становится известен, когда его грохнут, подумал Поборцев. За редким исключением.

— Работаю.

— Сюда‑то тоже по работе приехал?

— Отдохнуть.

— Это хорошо, на рыбалку сходим, отдохнешь.

Дядя разлил еще по одной. Поборцев вздохнул. Придется допивать это пойло.

— Тогда после твоей статьи такая буча была! — не без удовольствия сказал дядя Петя. — Мне сосед, Сергеич, рассказывал. Начальство комбината забегало, давай стоки проверять. Не знали, за что хвататься! Потом комиссия из Екатеринбурга нагрянула.

— И что? — спросил Поборцев. Ему было интересно, чем закончилась история.

— Да ничего. Я думал, этого борова Тарасыча снимут, так нет, удержался. Правда, говорят, заставили новые фильтры для воды купить, — дядя чокнулся с Алексом и выпил. — Хорошо, что ты у нас такой… Журналист. А как в других областях? Кто там напишет? Ведь везде, везде землю губят! Туристы, мать их за ногу, где жрут, там и срут! Пол озера загадили! Наши‑то местные знают, что нельзя костры жечь, где попало, мусор бросать, а эти… В городе живут, институты по-заканчивают, а то, что природа не может их городской мусор переварить — не понимают! Ладно, там кости — зверье сожрет. Кожура там всякая, бумага — сгниет когда‑нибудь, ничего. А бутылки тысячу лет пролежат, а они их еще и бьют! Окурки в воду бросают! Варвары!

И он уронил на стол бугристый, испещренный шрамами кулак. Рюмки жалобно звякнули.

Это была больная и излюбленная дядина тема. Дядя Петя не зря стал лесником. Это была его стезя, его суть. И пока он работал, дымовцы могли не опасаться за свой лес. Надежнее охранника для этой земли найти было трудно.

Алекс вспомнил недавнюю историю, как дядя не побоялся начальства и высказал приехавшему в лесхоз проверяющему все, что думает о незаконных вырубках и загрязнении леса. Когда ревизор уехал, начальство пригрозило дяде Пете увольнением, на что он, нимало не стушевавшись, ответил, что у него племянник — известный журналист и, ежели что, он напишет и про них, как уже написал о комбинате…