Цена свободы – любовь (СИ) - Флёри Юлия

– Он не посмеет поступить так со своей единственной дочерью! – Точно фурия метнулась Алия по комнате.

– Я уже ни в чём не уверена. Ты давно переуступила границу дозволенного и стремительно движешься вперёд. Что ты ищешь? Чем так манит тебя чужая и далёкая неизвестность?

– Чем манит? Да хотя бы тем, что я не хочу быть как ты! Не хочу быть как моя мать, как любая, как каждая женщина в нашем селении! Бессмысленное существование в угоду какому-нибудь ничтожеству… В этом суть? В этом их цель?

– Цель, суть, смысл? Ты говоришь как те, другие… Как те же русские. А на самом деле и цель, и смысл в том, чтобы быть счастливой женщиной, чтобы детей родить, чтобы быть любимой.

– Так, что же ты, Зулейка? Неужто добровольно отказалась от всего того, что сама же сейчас и перечислила? Где твой любящий муж, где твои дети, где?! Где это всё?

Алия торжествующе посмотрела на поникшую прислужницу.

– И вместо того, чтобы быть счастливой, ты сидишь здесь, напротив меня и что? Учишь жизни, которой и сама не знаешь? Быть послушной, покорной… безмолвной куклой! Кто-то одним махом лишил тебя всего того, о чём мечтает женщина.

– Твой разум заполонил гнев, Алия. Это не ты сейчас говоришь. Твоими устами говорит шайтан. Ты пожалеешь об этих словах потом.

– Да когда-нибудь наступит это «потом» или нет? – Всплеснула Алия руками в явной издёвке. – Пять лет уже слышу от тебя эти слова!

– А мне кажется, ты не слышишь. – Грустно улыбнулась Зулейка.

Она легла в постель и отвернулась, оставляя Алию наедине со своими мыслями, претензиями, вопросами. Алия хмурилась и смотрела на спину прислужницы. Она не могла заставить её говорить с собой. Или могла? Она… она имела на это право? И если да, то чем же она лучше всех тех, на кого без зазрения совести тычет пальцем? Кто она такая, чтобы претендовать на чужие мысли, на чужую волю? И именно оттого, что права такого не имела, пришлось вернуться к своей кровати и нервно устроиться сидя на ней.

Отец злился на Алию за то, что своим поведением она выказала неуважение к русским. К тем, кто за неё сражался. На самом же деле отец боялся, что защитники могут в один миг превратиться в завоевателей и вместо того, чтобы дарить жизнь, захотят её отнять. Его жизнь, жизнь Зулейки… Это в их власти. А власть портит людей. Так говорила её мать всякий раз, когда Алия спрашивала, какого это, иметь влияние на чужие судьбы. «От тех, кто имеет власть, надо держаться как можно дальше» – неизменно добавляла мама, грустно улыбаясь. Алия готова была с матерью поспорить, но не имела на то права, не имела опыта.

Но этого боялся отец. Алия же не боялась ничего и никого. Ей так казалось. Она хотела верить в это. А ещё хотела быть счастливой. Разве это так много? Разве она не имеет на это права? И путь к собственному счастью только этим утром виделся ясным и чётким. Что могло измениться всего за несколько часов? Разве что-то измениться могло? «Нет, не могло» – чётко и предельно ясно Алия дала ответ. Вот только глупое сердце протестующе застучало. Девушка горько усмехнулась… Пожалуй, именно так же стучало сердце её матери, когда та сделала самую большую ошибку в своей жизни. Али закрыла ладонями лицо и предельно решительно качнула головой.

– Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. – Прошептала в ночной тишине и вздрогнула, заметив, как пошевелилась Зулейка. – Скажи, – обратилась к прислужнице севшим голосом, – ведь он придёт, как обещал?

Ответа не последовало и Алия нервно прикусила губу. Спать расхотелось. Злость распирала изнутри. И мысли об этом русском всё никак не желали оставлять её. Они извивались, словно змеи, путались в плотный клубок и угрожающе шипели. А опасны были тем, что избавляться от них не хотелось. Не успев толком сформироваться, они расползались, точно патока, и лишали воли, разума, всего того, чем Алия так дорожила. Лишали её свободы. Раз и навсегда. На-всег-да!

И вот сейчас тот, что лишил покоя, стоял во дворе её дома. Он и ещё один рядом с ним. Русский с безразличным видом слушал всё то, что глава говорит её отцу. Он словно знал все эти мудрёные слова наизусть. А, может, ему было просто плевать на то, что прозвучит, что будет сказано. Главное – смысл, который был ему известен. Впрочем, как и исход беседы. Русский, как и мысли о нём, был похож на огромную змею. Выжидал, когда же выдадут положенное и можно будет утолить своё любопытство, свой голод, свой интерес. Русский улыбался. Ему было забавно участвовать в подобных обрядах. Не иначе как забава его сюда и привела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Совсем скоро они вошли в дом. Теперь видеть их Алия не могла, а приглушённые голоса, словно эхом доносившиеся сквозь стены, ничего передать не могли.

Зулейка вошла в кухню с потемневшим лицом, со сцепленными до судороги зубами. На Алию бросила короткий ненавистный взгляд, но от проклятий воздержалась.

– Просили подать чай. – Бросила коротко и заставила Алию посторониться. – Не высовывайся, я сама справлюсь. – Остановившись с водой в руках, устало выдохнула. – Кто знает, что ему нужно… Может, ещё и обойдётся.

Зулейка ещё что-то говорила, но по её лицу Алия поняла, что в то, будто всё обойдётся, прислужница не верила и сама.

Время шло, беседа затягивалась. Припав ухом к стене, Алия слышала невнятные препирания отца, сухие уговоры главы. Русский молчал, ни звука не проронил и его спутник. Он снова выжидал. На этот раз момента, когда можно будет одним словом поставить точку. Сама Алия так бы и поступила, и отчего-то была уверена в том, что так и случится. Зулейка не возвращалась. Вероятно, так и стояла с чаем недвижимой статуей, напряжённо вслушиваясь в чужой спор, повлиять на который не имеет права.

В какой-то момент всё стихло. Алия не выдержала и вышла из кухни. Теперь всего одна стена отделяла её от мужчин, всего один поворот. Девушка собралась с духом и выглянула. Гости устроились на диване, к проходу спиной. В беседе будто не участвовали, а лишь наблюдали. Лениво и не торопясь. Отец сидел хмурый и угрюмый. Видимо, предложение русских пришлось ему не по душе. Интересно, отчего?.. И лишь глава нервно поглядывал то на отца, то на незваных гостей. Оказавшись меж двух огней, он пытался угодить каждой из сторон и сейчас выкручивался, силясь раздавать слащавые улыбки, пытаясь выразить умиротворение на суровом лице.

Момент и русский обернулся, словно почувствовав её взгляд. Тонкие губы тронула лёгкая улыбка.

– Что ты за неё хочешь? – Подал он голос уже в следующую секунду. Голос ласковый, обманчиво мягкий. – Ведь понял уже, что не уступлю. – Тут же добавил и послышалась уверенная усмешка. – Давай, старик, соображай. Хочешь миром, хочешь – войной, а всё равно из этого дома она со мной уйдёт.

Отец что-то пробормотал и Алия нахмурилась, не расслышав.

– Что он сказал? – Недовольно бросил русский главе и тот поторопился подобрать слова.

– Он сказал, что его дочь вольна сама выбрать себе жениха.

Русский насмешливо фыркнул.

– Сама выбирать? Как интересно… Выбирать из кого? – В голосе засквозила тихая ярость. Настолько явная, настолько опасная, что Алия, будто свечка вспыхнула: раскраснелись щёки, застучала пульсация в висках.

Русский тоном уколол и тут же расслабился. Примирительно улыбнулся. Это стало понятно, когда, вспомнив о наблюдателях, он полуобернулся.

– Значит, она выберет меня сама. – Добавил угрожающе тихо. Боковым зрением отметил, как девушка снова спряталась, и только тогда взглядом вернулся к мужчинам.

Сердце Алии не то, что в груди, в горле застучало, будто стремясь выпрыгнуть! Потому что не знала, представить не могла, что ответит, если её напрямую спросить. Если он сам спросит, что ответит, Алия не знала… Если тему затронет отец, она сможет себе позволить задрать вверх носик и надменно усмехнуться. Она сможет устоять от сомнительного предложения, даже если глава поставит её перед выбором. Но русский… он имел на Алию какое-то влияние, улавливаемое даже на расстоянии. Он мог внушить взглядом трепет и огонь своего желания, он заставлял первой отвести глаза, усомниться в собственной силе. Он мог, он хотел подчинить себе её волю… а она хотела поддаться. Это понимание как-то вдруг посетило и неприятно обожгло гордость. И только холодная как лёд голова, оценив все вероятные плюсы, категорически отказывалась принимать положительное решение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})