Резонанс - Корнев Павел

Мы откинули задний борт и помогли спуститься девушкам, затем построились в тени ближайшего здания. Немного дальше в степи виднелись бетонные купола долговременных огневых позиций, а на некоторых крышах уставились в небо спаренные стволы зенитных установок, и я усомнился в словах сопровождающего, будто вооружённую охрану нам придали исключительно по причине заведённых руководством порядков.

Впрочем, эти мысли недолго занимали меня, очень уж сильно навалилась жара, стоило только пропасть потоку встречного воздуха, даже голова кружиться начала. Ладно хоть ещё обошлось без проволочек, и почти сразу соискателей стали вызывать из строя одного за другим.

Во всех машинах набралось человек сто, поэтому перекличка долго не продлилась, уже минут через пять я влил в себя кружку тёплой воды и оказался наделён чистой книжкой личного учёта, комплектом одежды и мешком для старых вещей.

– Инга, тут душ! – донёсся от женской раздевалки крик Лии, и я поспешил в раздевалку мужскую, да только там царило сущее столпотворение, и соискателей запускали споласкиваться чуть ли не по секундомеру. Расслабиться не получилось, но хоть освежился.

Выданные хлопчатобумажные штаны и рубаха с длинным рукавом подошли по росту, при этом оказались слишком широкими и напоминали то ли больничную пижаму, то ли тюремную робу, как её принято изображать в газетных карикатурах. Не хватало разве что вертикальных полос, да к шапочке с плоским верхом непонятно для чего пришили завязки. Надевать её не стал; как и все вышел в коридор с непокрытой головой.

В вестибюле пришлось выстоять ещё одну очередь, на этот раз – к секретарю. Тот выискивал соискателя в списке и вписывал необходимые данные в книжку личного учёта, а заодно присваивал номер, который его помощник тут же наносил на рубахи и мешки с личными вещами.

Меня обозначили как «38/4573».

Дальше все шли в фотостудию, где делали снимки анфас и профиль, а заодно снимали отпечатки. Я не на шутку встревожился, когда мне вымазали подушечки пальцев тушью и велели приложить их к соответствующим листкам учётной книжки. Вкупе со странной одеждой предчувствия возникли самые нехорошие.

– Зачем это ещё?! – возмутился рыжий парень – тот самый, который так удачно опоздал в злосчастный третий вагон. Звали его, как успел узнать, Антоном.

Седовласый старичок поднял равнодушный взгляд и вздохнул.

– Ну а как иначе, молодой человек? Вот напутаете вы с этими своими энергиями, и как потом клочья мяса опознавать без отпечатков пальцев?

Сказано это было столь равнодушным тоном, что я поверил в объяснение сразу и безоговорочно.

Как-то резко расхотелось управлять «этими своими энергиями», но удержался, не поддался панике. Оттёр пальцы от туши, перешёл в следующий кабинет и оказался на приёме у стоматолога. Тётка средних лет с удивительно мощными руками велела сесть в кресло, откинуть голову и открыть рот. Я напрягся, но приём ограничился осмотром зубов с помощью зеркальца да диктовкой какой-то абракадабры медсестре.

– Свободен!

Второй раз просить не пришлось, и я спешно покинул кабинет, а в коридоре столкнулся с Ингой и Лией. Девушкам выдали столь же бесформенные штаны и рубахи, только им ещё пришлось подворачивать рукава и штаны. Улыбнулся бы, да было не до того.

Медкомиссия! Я вдруг сообразил, что мы проходим медицинское обследование, и снял очки, растерянно протёр стёкла полой рубахи.

Могут ли отсеять соискателя уже на этом этапе – вот в чём вопрос.

Могут или нет?

Подавив невольную дрожь, я прошёл ещё пару специалистов и пристроился в конец небольшой очереди в последний кабинет с терапевтом. Следом подошли Лев и Аркадий, а вот девушки скучковались в другом конце коридора – их принимал свой специалист.

– Жарко! – сказал Аркаша и принялся обмахиваться учётной книжкой.

Лев потел ничуть не меньше товарища, но беспокоился совсем по другому поводу.

– Интересно, инициация сегодня будет? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Тридцатое июня – последний оптимальный день…

Поинтересоваться, с чего это он взял, я не успел, поскольку подошёл мой черёд идти на приём. В просторном светлом кабинете за столом сидел профессорской внешности дядечка-врач, ассистировала ему симпатичная медсестра лет двадцати на вид со светлыми волосами, подстриженными коротко, точь-в-точь как у Инги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Обратил на это внимание, когда передавал учётную книжку врачу, а ещё подметил, что в кабинете отсутствует таблица для проверки зрения. Это как-то немного успокоило.

– Разувайтесь, – попросила медсестра, а стоило мне выполнить распоряжение и прижаться спиной к стене рядом с планкой для измерения роста, объявила: – Сто восемьдесят пять сантиметров.

После пришла очередь измерения веса. Медсестра уравновесила устройство, сдвинув гирьку по рейке с делениями, и поджала губы.

– Пятьдесят семь восемьсот, – оповестила она врача и сочла нужным добавить: – Недобор массы тела.

– Нестрашно! – благодушно улыбнулся дядечка, делая в моей учётной книжке новую запись. – Были бы кости, мясо нарастёт!

Спорить с врачом медсестра не стала и попросила:

– Раздевайтесь.

Я стянул через голову рубаху, положил её на свободный стул, затем избавился от штанов, и тогда последовало уточнение:

– Полностью, пожалуйста.

Справиться с замешательством и завязками удалось далеко не сразу, но всё же стянул чёрные ситцевые трусы и кинул их на стул к остальной одежде, оставшись в чём мать родила.

Девушка с абсолютно невозмутимым видом опустилась передо мной на колени и принялась нажимать пальцами на пах, затем отработанным движением оттянула с головки крайнюю плоть, сразу вернула ту на место и выпрямилась.

– Без особенностей, – оповестила она доктора, и тот шлёпнул в мою учётную книжку соответствующий штамп.

– Внутренние патологии?

Затейливый жест медсестры обернулся лёгким жжением в области темени, и лишь крайнее удивление позволило сохранить невозмутимость, когда начавшая опускаться волна тепла миновала пупок и ушла ниже.

– Без патологий!

И вновь к желтоватой бумаге приложился очередной штамп.

– Замечательно! А что у нас, Валечка, с особыми приметами?

Медсестра смерила меня оценивающим взглядом и начала перечислять:

– Нависающие надбровные дуги, глаза серые с оттенком зелёного, короткие мочки ушей, над левым соском – чёрное родимое пятно диаметром пять миллиметров.

Девушка опустила глаза, и я ощутил, как к щекам приливает кровь, но ничего вроде давешнего «без особенностей» не прозвучало, был отмечен вертикальный шрам над правым коленом в три сантиметра длиной, а затем меня попросили повернуться спиной. Там отметили ещё пару родимых пятен, и лишь после этого прозвучало долгожданное:

– Надевайте трусы, проходите к столу.

А стоило только выполнить распоряжение, как медсестра что-то негромко прошептала. Я вздрогнул и развернулся к ней.

– Что, простите?

– Число расслышал? – уточнил доктор.

Я собрался с мыслями и сказал:

– Шестнадцать.

Тут же девушка сказала ещё даже тише прежнего:

– Сорок восемь.

Но на этот раз я был к чему-то подобному готов и повторил число без всякого труда. Доктор шлёпнул в учётную книжку новый штампик, велел закрыть глаза и коснуться указательными пальцами кончика носа. Затем пришлось проследить за движением молоточка, после этим же молоточком меня постучали по коленям и разрешили вставать и одеваться.

– А книжка? – спросил я, прежде чем покинуть кабинет.

– Останется у нас, – объявил дядечка. – Свободен!

Я вышел в коридор, меня сменил Аркаша, а Лев удивлённо спросил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ты чего такой красный?

– Сам увидишь, – сдавленно выдал я и поспешил на выход.

К Эпицентру выдвинулись уже во второй половине дня после не слишком плотного, но достаточно сытного обеда. Солнце припекало, и пришлось надеть шапочку, да ещё и затянуть на бантик завязки, чтобы ту не сорвало с головы потоком встречного воздуха.