Русское невероятное. Фантасмагории от Александра Грина до Саши Соколова. Из цикла «Филология для эрудитов» - Юрий Ладохин

Устали от образин? —терпение… еще шестеро (и это не всё!): «Следом явился мужичок поприземистей; болезненно распухшая голова, зверская ухмылка от уха до уха обнажает белоснежные бульники зубов. Глазницы провалившиеся, темные, будто могильные ямы. С макушки свисает пышный игуаний гребешок… Еще женщина, Почти наверняла Лилия. Загримирована под крылатую вампиршу, ушастая чернявая морда нетопыря, губу оттопыривают белые клыкищи, ниже пояса – черная юбка, черные чулки, черные туфли… Очередной посетитель был родом из Африки, плебейский страшила в домодельной кукольной хламиде из черной ветоши, ступенчато ниспадающей до самых пят. Та же ветошь сгодилась на маску, пришлось добавить лишь три белых хохолка-перышка да две тарелки вместо глаз… За ним вкатился суккуб с босховской харей… Следующий гость, разнообразия ради, тешил взор своей белизной: меланхолический скелетик-Пьеро, двойник изображенного на стене камеры. Маской ему служил череп… Настал черед еще более нетривиальной личины. Это была женщина, и я засомневался: а точно ли вампирша – Лилия? Спереди ее юбку покрыли каким-то закрепителем и кое-как придали материи форму рыбьего хвоста; выше хвост раздавался в беременное чрево; а чрево на уровне груди стыковалось с птичьей, задранной кверху, головой» [Там же, С.556, 557]. Ну, хватит с «ряжеными»…

Однако лавры Станиславского – явно не та цель, к которой стремится «волхв» Кончис. Планка повыше. Об ее уровне поведал неизвестный (неизвестный ли?) автор брошюры «Как достичь иных миров». Отрывок из нее (автор сочинения – о себе в третьем лице): «Его интересы чисто научны. Он подчеркивает, что не верит в „сверхъестественное“, в розенкрейцерство, герметизм и подобные лжеучения. Он утверждает, что более развитые цивилизации уже пытаются с нами связаться; и что само понятие возвышенного и благотворного образа мыслей, проявляющееся в нашем обществе через здравый смысл, взаимовыручку, художественное вдохновение, научную одаренность, на деле есть следствие полуосознанных телепатических сообщений из иных миров. Он уверен, что античная легенда о музах – не поэтический вымысел, но интуитивное описание объективной реальности, которую нам, людям нового времени, предстоит исследовать» [Там же, С.208].

Николас прочитал брошюру и отнесся к ней с определенным скепсисом, особенно в части телепатических контактов. Впрочем, скоро его оксфордовский багаж был пополнен, причем существенно. Началось с гипнотических пассов Кончиса: «Приказываю: смотрите на звезду, приказываю: расслабьте все тело. Необходимо, чтобы вы расслабили все тело. Чуть-чуть напрягитесь. И расслабьтесь. Напрягитесь… расслабьтесь. Смотрите на звезду. Звезда называется альфа Лиры» [Там же, С.258]. Усилия «мага» не пропали даром: «Хорошо помню, какое изумление вызвал во мне этот доселе не ведомый облик звезды: белый световой шарик, питающий пустоту вокруг себя и питаемый ею; помню чувство подсознательной общности, эквивалентности нашего бытия в темной разреженной среде. Я смотрел на звезду, звезда смотрела на меня… Ни красоты, ни нравственности, ни бога, ни строгих пропорций; лишь инстинктивное, животное чувство контакта» [Там же, С.259]. Затем – космический ветер (вернее, как ни парадоксально, – ветер в космосе): «Пустота завладела всем. Помню два слова: „мерцать“ и „проницать“; наверное, их произнес Кончис. Мерцающая, проницательная пустота; мрак и ожидание. Потом в лицо мне ударил ветер: острое, земное ощущение. Я хотел было омыться его теплом и свежестью, но вдруг меня охватил упоительный ужас, ибо дул он, вопреки естеству, со всех сторон одновременно» [Там же, С.259, 260].

От галактических пассатов – к свету: «Но вот субстанция ветра начала меняться. Ветер превратился в свет. То было не зрительное впечатление, а твердая, заведомая уверенность: ветер превратился в свет (возможно, Кончис сказал мне, что ветер – это свет), в неимоверно ласковый свет, словно душа, пережив затяжную сумрачную зиму, очутилась на самом припеке; восхитительно отрадное чувство, что ты нежишься в лучах, и притягиваешь их» [Там же, С.260]. И далее – ощущения, выпадающие из пространства вербальности: «То, что я чувствовал, невыразимо на языках, которые содержат лишь имена отдельных вещей и низменных ощущений. По-моему, я уже тогда понял, что все происходящее со мной сверхсловесно. Понятия висели на мне как вериги; я шел вдоль них, точно вдоль испещренных дырами стен. Сквозь дыры хлестала действительность, но выбраться в ее царство я не мог» [Там же, С.260] … Что произошло с Николасом Эрфе? – каждый читатель, наверное, волен трактовать это по-своему.

Глава 2. «Познание – лишь тень иных теней, // Но твой удел – охотиться за знаньем…» (преодоление непреодолимого)

2.1. «Алые паруса». Туннельный эффект

Начнем с небольшого эксперимента. Вы скажете: тут филологическое исследование, а предлагаемый подход больше приемлем для физики – и будете правы. Но не спешите с выводами. Впереди – несколько непривычный микс словесности и естественных наук…

Итак, эксперимент. Угадайте, откуда этот фрагмент: «Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла. Мужчины и женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем был; жители перекликались со двора во двор, наскакивали друг на друга и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительно вбежала Ассоль» [Грин 2014, С.80]. На наш взгляд, задача несложная, тем более подсказкой – всем знакомое имя главной героини произведения. Конечно, это «Алые паруса» – вершина романтической прозы Александра Грина.

Вот только откуда среди повествования о чистой мечте эта строгая фраза – «с невинностью факта, опровергающего все законы бытия»? Но, если задуматься, она здесь вполне уместна. Прибытие в залив у деревушки Каперна трехмачтового галиота «Секрет» в двести шестьдесят тонн для исполнения девичьих грез – событие не только чрезвычайное, но и вполне невероятное, даже фантастическое. Настолько невероятное, что его можно сравнить, и это наша гипотеза, с туннельным эффектом в физике, когда альфа-частица, согласно теории физика-теоретика Георгия Гамова, только после 10 в тридцать третьей степени попыток сможет преодолеть потенциальный барьер, мешающий ей покинуть ядро. С точки зрения классической механики положение этой пленницы, как бы заточенной в глубокой яме, практически безнадежно. Но в квантовом/и в реальном/ мире все иначе: одна из ранее упомянутого феерического числа попыток выбраться из «заточения» приводит к успеху. Ключевая трудность, впрочем, состоит в том, что никогда нельзя заранее предсказать, какое именно усилие окажется успешным.

Грин в 1923 году, конечно, не знал и не мог ничего знать о «туннельном эффекте», но, как нам думается, прекрасно понимал, что все «фантасмагории» и «чудеса», происходящие в его романах и рассказах, невозможны без исполинских усилий главных героев по преодолению казалось бы непреодолимого барьера повседневной рутины к своей мечте. Капитан «Секрета» Артур Грэй знал цену этим многочисленным упорным попыткам: «…тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т.е. человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную – роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображающую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук Христа, т.е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра» [Там же, С.30]. Будущий создатель «алого корабля» с детства проявлял сочувствие не только к библейским героям: «Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством. Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано, когда бесприданница удалилась на кухню, он пробрался в ее комнату и, засунув подарок в сундук девушки, прикрыл ее короткой запиской: «Бетси, это твое. Предводитель шайки разбойников Робин Гуд» [Там же, С.35].

В пятнадцатилетнем возрасте юноша покинул дом и нанялся юнгой на шхуну «Ансельм»: «В течение года, пока „Ансельм“ посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть – для настоящего и будущего – проиграл в карты. Он хотел быть „дьявольским“ моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купанье, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. Понемногу он потерял все, кроме главного – своей странной летящей души…» [Там же, С.40]. Проходя тяжкую «школу» капитана Гопа, «Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой» [Там же, С.41]. Повстречав спящую Ассоль и узнав о предсказании собирателя песен о корабле с алыми парусами, капитан Грэй «действовал уже решительно и покойно, до мелочи зная все, что предстоит на чудном пути. Каждое движение – мысль, действие – грели его тонким наслаждением художественной работы. Его план сложился мгновенно и выпукло. Его понятия о жизни подверглись тому последнему набегу резца, после которого мрамор спокоен в своем прекрасном сиянии» [Там же, С.64].