В начале дня - Александр Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На маленькой станции долго стояли и тронулись снова, когда мимо промчался новенький пустой поезд. Петр успел разглядеть лишь красные кресты и окна с матовыми стеклами. «Санитарный, — догадался он. — Тоже на запад». В душе екнуло, натянулась невидимая струна. «Не журись, лейтенант, — он успокоил себя, — все будет хорошо!»
В Киеве к ним в купе вошли новые попутчики — высокая, худенькая женщина с двумя детьми, — мальчиком и девочкой. Дети шалили, показывали стоящей за окном старушке какие-то знаки. Тамара уловила взгляд Петра: он с нежностью наблюдал за детьми. «Вот и моя участь!» — Тамара почему-то вспомнила корректорскую, редакционную суету. «Неужели все это уже в прошлом?» — спросила она себя. Где-то там, далеко, ее родные — мать, отец, сестра Оленька, ее товарищи и подруги. А здесь только Петр. Тамара с любопытством разглядывала мужа. Она привыкнет к нему, к его широким скулам, к этой складке на лбу. Теперь он стал самым близким для нее человеком. А еще неделю назад они были чужими. Как странно…
Во Львов приехали ночью. Город тонул во мгле, освещена была только привокзальная площадь. Огромное серое здание вокзала с куполом, уходящим в черное небо, и каменные фигуры у входа, подсвеченные прожекторами, — вот все, что сохранилось в памяти. Петр куда-то ходил, потом вернулся вместе с бойцом в замасленной куртке, как оказалось, шофером, присланным из погранотряда, потом погрузились в автобус, где уже сидело несколько военных. В автобусе ее укачало, она положила голову Петру на плечо и заснула. А проснулась, почувствовав, что кто-то ее поднимает и несет.
— Сюда, сюда! — крикнул сверху знакомый голос. — У вас же нетоплено.
«Лера!» — Тамара радостно встрепенулась и тут же застыдилась. Петр нес ее по лестнице на руках.
— Пусти… пусти меня.
— Нет уж, моя золотая, разреши донести тебя до места.
Он поднялся на верхнюю площадку, попросил Леру открыть дверь в свою квартиру и, войдя в нее, опустил Тамару в глубокое кресло.
— Вот мы и дома.
Зажег свет, счастливый, засмеялся, сняв фуражку.
— А теперь поцелуйтесь!
Подруги обнялись.
— Он даже не дал телеграммы, твой маг-волшебник, — с притворным возмущением говорила Лера. — Хорошо, что я проснулась и услышала, как вы подъехали.
Федя тоже целовал Тамару. Петр сбегал в квартиру напротив и привел заспанных Патарыкина и его жену Марию.
— Все знакомьтесь с моей Тамарочкой! — приговаривал он, смеясь и потирая ладони. — Видите, ездил за ней не напрасно!
Расторопный Патарыкин принес дрова, растопил камин. Лера и Мария накрыли стол. Федя торжественно вручил Петру бутылку шампанского.
— От нас с Лерой. Она еще в день твоего отъезда купила, сказала: приедут, будет чем встретить молодых. А я, признаться, сомневался…
Патарыкин, как старший, налил бокалы.
— Значит, с прибытием… С прибытием и пополнением… — начальник заставы посмотрел на Тамару. — Теперь ты будешь жить в нашей пограничной семье. А наша семья, знаешь, какая?!
* * *Да, семья была дружная — Белецкие, Патарыкины, еще одни соседи, Скрылевы, жившие на втором этаже. Все они были на «ты»: Лера, Мария, Аня. Теперь к ним прибавилась Тамара. Подруги учили ее, как готовить вкусные блюда, как чистить мебель, чтобы она блестела. И Тамара готовила, и чистила, и мыла, и стирала — делала все, что ей советовали бывалые жены и чего она не делала дома, при маме.
Однажды — это было перед самым Новым годом — она целый день провозилась, убирая квартиру. За работой не заметила, как прошел день. Поздно вечером хватилась: уже десятый час, а Петра нет. Побежала к Белецким — Феди тоже не было дома. Лера успокоила: «Это у пограничников часто бывает. Привыкай». Пригласила пить чай, но Тамара отказалась, ушла к себе, прилегла на диване и заснула.
Проснулась от легких прикосновений: кто-то целовал ее в щеку.
Она открыла глаза. Муж склонился над ней, в полной форме с оружием.
Тамара прижалась щекой к его холодной шинели, потянулась, чтобы снять фуражку.
— Не надо. Я забежал на минутку.
Она успела заметить под надвинутой фуражкой белую полоску бинта. Испуганно вскочила, бросилась к нему.
— Петя, что это?!
— Так… Кошка оцарапала.
Он засмеялся, отвел ее руку, усадил рядом с собой на диван.
— Не волнуйся, милая. Ты же знаешь: пока мы вместе, со мной ничего не случится. — Он достал платок, вытер слезинки, блеснувшие в ее глазах. Но вот посмотрел на часы, поднялся.
— Мне пора.
Тамара молча уткнулась в подушку. Она поняла кричи, не кричи, он уйдет. Уйдет, потому что должен идти. Так будет всегда.
И еще она поняла, что любит его.
С этого дня все пошло по-другому. Она уже не рассматривала, какой у него нос, какие уши. Он был ее на всю жизнь. И если раньше, за свадебным столом, это были слова, то теперь они как бы растворились в ней, стали частицей ее самой — женщины, жены, боевой подруги.
Началась весна, и Петр стал уходить чуть свет, а возвращаться затемно. Но она уже не могла на него сердиться. После того случая, когда он пришел с забинтованной головой, Тамара ни разу не упрекнула мужа за опоздание, но и не спала, ждала его прихода. Чтобы отвлечься, брала в руки книгу, однако тревожные мысли не оставляли ее. «Лишь бы он вернулся живым!» — молила Тамара. В эти часы ожиданий она слышала каждый шорох в подъезде, каждый скрип двери.
Иногда она вскакивала, подходила к окну и смотрела туда, где за темной грядой черепичных крыш вставало бледно-желтое марево. Это горели фонари на набережной. Вторая, еще более далекая гирлянда фонарей, тянулась как бы повторяя первую: то было уже на чужом, немецком берегу. Между гирляндами был черный провал — река Сан, по которой проходила граница. В одном месте, почти напротив дома, берега соединяла светящаяся прямая — железнодорожный мост. Каждый час, с точностью до минуты, на той стороне, у моста, появлялись два ярких оранжевых глаза. Раздавался резкий, протяжный гудок — это шел немецкий поезд с грузом. Он проходил, а вскоре слышался гудок паровоза и шум поезда, идущего с нашей стороны, тоже с грузом.
«Как же так, — думала Тамара. — Ходят поезда, везут товары. Ездят дипломаты, жмут руки, улыбаются. А в то же время через границу пробираются шпионы и диверсанты, чтобы убивать, взрывать, воровать государственные тайны. И почему мир так устроен? Но придет же время, когда не будет границ».
Как-то она поделилась с Петром этой мыслью.
— Вот было бы здорово. Только куда же я денусь, — пошутил муж, — ведь пограничников тогда тоже не будет?
— Пойдешь вместе со мной в газету, тем же корректором.
— Нет, лучше ловить живых шпионов, чем бумажных блох.
Тамара понимала, сколь ответственна и опасна порой служба у мужа. Но вот одного она не могла себе представить, как ее ласковый, впечатлительный, немного смешной Петя командует бойцами и ловит нарушителей границы. Тамара видела, что к нему с уважением относятся и Патарыкин, и Скрылев, и даже начальники повыше, гордилась тем, что не было такого праздника, чтобы его не награждали Почетными грамотами — то за меткую стрельбу, то за успехи в физподготовке, то за хорошую выучку собак, и все-таки не верила: неужели он может быть таким же строгим и требовательным «железным командиром», каких показывали в кино и на плакатах?
Он улыбался, когда она спрашивала об этом. Ну, как ей объяснить, что быть строгим и казаться строгим — понятия, в сущности, разные. Конечно, командир — воспитатель, он должен уметь потребовать, если надо — наказать, даже тогда, когда ему жаль провинившегося.
Сразу же после училища, в начале своей командирской службы, он напустил было на себя суровость, но ненадолго: что-то мешало ему, будто на душе надет панцырь. Заметил, что бойцы хотя и слушаются его, но приказы выполняют без энтузиазма, с какой-то тайной усмешкой. «В чем дело? — думал он. — Ведь есть же командиры еще строже, чем я, а бойцы относятся к ним с уважением?» Как-то, дежуря в штабе комендатуры, он решился поведать о своих сомнениях старшему политруку Тарасенкову. Они сидели вдвоем поздно вечером, можно было говорить начистоту. «У вас такое случалось?» — полюбопытствовал лейтенант. «Случалось, — признался Тарасенков и усмехнулся. — Еще принц Гамлет мучился, как себя вести, нам же сам бог велел». — «И к какому выводу вы пришли?» — «К простому! Надо быть самим собой».
Вот уже несколько лет он жил по этой нехитрой заповеди, никому не подражая и не завидуя. Были командиры лучше или удачливее его, некоторые из них, начинавшие службу вместе с ним, уже командовали заставами. Но он не считал себя обиженным. Заместитель начальника заставы — эта должность была ему по плечу, на большее он пока не претендовал. «Надо еще подрасти!» — отвечал он Патарыкину, когда тот намекал, что может походатайствовать перед начальством о его выдвижении. Однако, в душе Патарыкин не хотел бы расстаться с таким помощником.