Любовь вне правил (СИ) - Владон Евгения

Да и что в этом плохого? Можно подумать, если в других семьях время от времени закатываются громогласные скандалы с битьем посуды и прочим стандартным набором неадекватных истерик – это считается нормой? Типа, подобное поведение якобы подтверждает наличие определённых взаимных чувств у обоих?

А кто сказал, что любовь тоже не может быть расчётливой? Тихой, размеренной, гармоничной? И разве не к таким отношениям стремится большинство пар: И жили они долго и счастливо?

Ну, хорошо, ХОРОШО! В этой части размышлений она отнюдь не собиралась юлить и тем более самой себе! Да ей и не надо было оправдываться. В этом не было её личной вины, как и во всём, что когда-то так кардинально повлияло на её жизненные взгляды и базовое мировоззрение. Так сложились обстоятельства! Так однажды она была вынуждена дать себе клятву, что никогда, ни за что на свете и ни при каких иных возможных стечениях непредвиденных ситуаций, она не позволит себе переживать и уж тем более страдать из-за какого-то там очередного носителя двойной Х-хромосомы!

* * *

Сейчас это выглядит смешным, нелепым и до банальности абсурдным, но в то время ей определенно было не до смеха. Да и можно ли сравнивать в равной степени чувства наивного ребенка с богатым жизненным опытом взрослой и самодостаточной женщины, способной удерживать под строжайшим контролем большую часть своих врожденных эмоций?

Сколько ей тогда было, когда она впервые его увидела и в буквальном смысле залипла? Всего шесть лет? А ему? Десять?

Комичная ситуация, не больше, не меньше! Но он зашибись как здорово и просто классно лихачил на своем "взрослом" двухколесном велике, в то время как ей ещё не разрешали слезать с четырехколесного! Заводила, заправила и неоспоримый атаман их ведущей улично-дворовой шайки малолетних оторв и всеми признанных возмутителей спокойствия тихого прибрежного городишка. Подобных провинциальных пунктов населения в Эспенриге сотни, если не тысячи, как и подобных богатых на события историй с первой детской (а в последствии и юношеской) влюбленностью, которые оставляли в памяти неизгладимые отпечатки пережитых страданий и первых серьёзных потерь.

Сейчас Джо это прекрасно понимала, рассматривая произошедшее и уже давным-давно канувшее в небытие прошлое достаточно трезвым и критическим взглядом. А тогда? Кто тогда мог успокоить и объяснить неискушённому ребёнку, что все пережитые им чувства – всего лишь детские глупости и наивные представления о большой вечной любви, единственной и неповторимой? Что обычно в жизни всё так и случается! Тебе кто-то безумно нравится, ты неожиданно в него влюбляешься (причём не специально и не сознательно!), засыпаешь-просыпаешься с мыслями о нём, краснеешь-бледнеешь-заикаешься, когда он рядом, не в силах унять бешеный стук сердечка в щупленькой грудной клетке и при этом постоянно вытираешь потеющие ладошки о подол платьиц или о штанишки шортиков. И так на протяжении почти всех последующих восьми лет!

Безусловно в Каслфорте даже на их объединенную начальную и среднюю школу с лихвой хватало красивых мальчиков и куда более умных, сдержанных и благовоспитанных. Но в том-то и дело. Все они попросту меркли на фоне этого неугомонного шалопая, вечного искателя термоядерных приключений на свои пятые точки (и не только свои!). И к тому же, он жил на одной улице, более того, в одном дворе, хоть и через пару домов (трехэтажные постройки ещё с послевоенных сороковых-пятидесятых годов, из светло-серого, желтого или бледно-оранжевого песчаника, тесно сплетенные в узкие лабиринты заковыристых переулков, сбитых квартальчиков и мощеных настоящим булыжником дорог, аллей и мостовых). Они постоянно пересекались, сталкивались, даже ходили к друг другу в гости. (Без соседского гостеприимства в подобных районах ну просто никак, особенно, когда каждый, кто живет в ближайшей от твоего дома округе, знает тебя по имени, в лицо, кто твои родители, близкие и даже дальние родственники, а добрая половина мужского населения города работает бок о бок на одном сталелитейном заводе или в порту. Да и ты сама и чуть ли не лично знакома со всеми друзьями, приятелями и коллегами по работе отца, как и с подругами, соседками и бывшими одноклассницами матери.)

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А потом, через четыре года, когда и ей наконец-то исполнилось десять, он впервые предложил ей покататься на его новом (вернее, жутко старом) мопеде довоенного выпуска, который ему помогли отремонтировать его отец и дед в их лодочном гараже за предыдущий год. И это было не просто здорово! Это было одуреть, как здорово и просто не описать словами. И не важно, что он это сделал, потому что случайно увидел её безуспешные попытки запустить воздушного змея прямо в их дворе, да ещё и без помощи разбирающихся в этом деле взрослых. Он ведь сам предложил! САМ! Забраться на заднюю часть сиденья чёрного и страшно рокочущего мопеда и после разгона по центральному "шоссе" с выездом за город отпустить змея в воздух, постепенно отматывая капроновую нить со стержня катушки фут за футом и до "упора".

Наверное она в жизни больше не была настолько счастливой, как тогда. Сидеть и прижиматься к теплой спине четырнадцатилетнего прославленного хулигана Каслфорта, едва тогда понимая, что скорость мопеда не способна превысить свои максимальные пятнадцать миль в час, но при этом восхищенно задыхаться от мнимого ощущения, будто они летят над землей со скоростью Конкорда, вливаясь во встречные порывы ветра, как в мощный поток турбинного тоннеля. Она даже не заметила, когда успела отмотать всю длину веревки, и каким чудом каркас из фанеры, обтянутый цветастыми кусками шелковой ткани, оказался так нереально высоко над их головами, буквально теряясь своими очертаниями в ярких бликах солнечных лучей при повороте или наклоне в ту или иную сторону. Сколько они тогда катались по степи в паре милях от главного городского пляжа и сколько ещё тянули воздушного змея после того, как слезли с мопеда? А сколько потом успели наделать глупостей вроде попыток прогнать спящую гадюку, подпалить лупой ей хвост, после разжечь костер и выкурить украденную Риком у его отца сигарету?

Боже, это же вообще не возможно сосчитать и особенно всё вспомнить: подобные "мелочи", встречи (пускай даже в шумной компании соседских ребят, девчонок и однокашников), безумных авантюр, проказ, невообразимых шалостей и нескончаемых приключений. И почти всегда рядом с ним! Во дворе, на улицах города, за городом, в школе и ещё чёрт знает каких местах: на лодочных гаражах, в порту, у заводских складов. Где их только не носило и что они при этом не вытворяли, забывая время от времени, что надо есть, делать домашние уроки и тем более смотреть по телевизору интересные фильмы и передачи. А зачем? Если вечером можно перелезть через забор пляжного автокинотеатра и посмотреть с местными курортниками более новое и взрослое кино с рейтингом не ниже 16+.

Золотая пора? Господи, даже сейчас, спустя более 20 лет (!!!) у неё перехватывало дыхание, млело сердце и щипало глаза подступающими слезами. Даже сейчас она без особого напряжения вспоминала или, вернее, чётко "слышала", как её мама в очередной раз ругалась с матерью Рика, пророча ему ближайшие пару лет в колонии строго режима для несовершеннолетних трудных подростков. Мол, ему уже давно туда пора за все его выходки, дурное влияние на местную детвору, включая и саму Джоанн. Или что он сам рано или поздно убьется, гоняя на своих мопедах-байках по крутым закоулкам Каслфота и за его пределами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А потом он перешёл в старшую школу и всё как-то резко сразу изменилось. Он и сам сильно изменился, особенно по возвращению с летних каникул, проведенных им в Карлбридже у одной из своих бездетных двоюродных бабок. Мало того, что он вдруг неожиданно вытянулся вверх, перемахнув свой привычный средний рост чуть ли не сразу на два, а может и на все три фута, так ещё и вернулся на почти новом и шикарном байке, действительно гоняющем даже по пересеченной местности со скоростью реактивного самолета. Отрастил свои шикарные каштановые кудри почти до плеч, записался в местную качалку, стал вдруг весь такой взрослый: ломающийся голос, тёмный пушок над верхней губой, загустевшие брови вместо выгоревших линий бесцветных волосков над веками. Вот только чувства Джо к нему после всего этого, казалось, обострились едва не в разы!