Революция Разрушения - SirHeister

одну точку во второй сетке. Хотя бы несколько из них должны были пролететь сквозь две дырки и попасть ему по ноге.

Так и случилось. Он упал, скорчившись от боли и хватаясь за ногу.

Оставалось надеяться, что в подъезде их было двое.

Я подбежал к парню, который уже выпустил оружие из рук. Приподняв стекло шлема, я приставил пистолет ко лбу.

– Дёрнешься – нажму. Встань!

Он повиновался. Я снял шлем и бронежилет, надев их на себя.

– Умничка, послушный ребёнок, – наградив его улыбкой, я спросил – Сколько их наверху?

Он молчал.

– Хочешь, чтобы твои мозги вылетели наружу?

– Так ты же всё равно меня убъёшь, – выдавил он. – Вы бессердечные, не любите и не жалеете свой народ.

Это была скользкая тема для меня, и он мог меня заговорить. Поэтому я, не отрицая сказанного, выбросил его оружие, перебросив через сетку, и полез по лестнице наверх.

Люк был открыт. Я второй раз за сегодня выставил голову.

На меня навели пистолет, но не выстрелили. Не узнали.

– Нет его?

Мои руки дрожали от страха. Я покачал головой, чтобы он не спалиться по голосу.

Он убрал прицел с меня и отвернулся, смотря на другие люки.

– ЭТО ОН!! – донеслось из подъезда.

Надо было убить его, но поздно.

Послышались автоматные очереди. Я положил двух – снайпера и того, кто меня ложно принял за своего.

Другой рукой я взял пистолет и убил парня на лестнице. Сам виноват.

На крыше больше никого не было видно. Я вылез в полный рост.

– Эй! Давай по-честному, без оружия?

Он вскинул руки.

– А если я умру?

Почему-то ни один герой в боевике не задаёт себе этот вопрос…

Я выстрелил.

– Пиф-паф, ойойой…

Когда я спустился и вышел на улицу, меня встретила бабуля.

– Я Вас всё жду, думаю – вернётесь или нет… Это всё, что у девушки было с собой, – она протянула руку и передала мне горсть монет, пару крупных купюр и сложенный листик бумаги.

Да я и сам не знал, вернусь я или нет!

– У вас сильно плохо с пенсией?

Она кивнула. Я отдал ей деньги и спрятал монетки в карман.

Наверное, опять какая-нибудь листовка, подхваченная у подростков, пытающихся заработать первые деньги.

Вскоре я забыл о ней и пошёл домой.

Нога слегка побаливала, но было терпимо.

Глава 9

Вернувшись домой, я достал бумажку и понял, что это была не листовка. Потому что это не была глянцевая бумага.

Это была записка, написанная её красивым, немного угловатым почерком:

«Дорогой Мишка!…

Меня всегда так удивляли её угловатые буковки «о».

… мне очень льстит быть девушкой такого человека, как ты. Быть любимой самим спасителем людей – тем, кто каждый день попадает в опасные перестрелки и рискует жизнью ради будущего. Но в то же время, я понимаю, что и сама из-за этого нахожусь в опасности.

Если ты это читаешь, то, наверное, ты напуган. Или расстроен. Или хочешь покончить с собой.

Я пишу это в случае, если меня больше нет рядом с тобой. Чтобы знать, что я смогла передать тебе последнее слово.

Ты был лучшим в моей жизни. Всегда и везде.

Надеюсь, таким и останешься.

Я знаю, ты будешь плакать. Говорят, что мужчины не плачут – я знаю, что это ложь.

Потому у вас тоже есть сильные эмоции.

Пожалуйста, не устраивай большие и длинные похороны в мою честь. Ты знаешь, я не люблю популизма…

Лишь скромных неизвестных героев;).

Я знаю, ты будешь грустить. Но помни, что я всегда с тобой. Морально.

Буду поддерживать тебя с небес. Я знаю, ты не веришь, что такое возможно. Но я хочу тебя утешить.

Люблю тебя, мой Архангел!

И, пожалуйста: живи и продолжай делать то, что у тебя так хорошо получается.

Ради меня.»

Я сидел и плакал. По щеке катились слёзы.

Внизу, видимо, было ещё дописано позже.

«Сегодня я попытаюсь вытащить тебя погулять. Тебе нужно развеяться.

Мне кажется, что после вчерашнего со мной может случиться что-то нехорошее. И ты знаешь, как много женщины уделяют своей интуиции.

Но я готова на всё ради тебя.

Люблю!»

Её «Архангел», которое всегда заставляло меня улыбаться, в этот раз ударило, как ножом по открытой ране.

Ведь я смог защитить всех, но не её.

Глава 10

Я сидел весь вечер, перечитывая её записку. Потом пошёл спать – минуя душ и не ужинав.

Жизнь для меня остановилась. Большой кусочек меня ушёл с ней. И в этом кусочке была вся моя душа, всё доброе во мне.

Осталась только тупая боль и физическое тело.

Белый мишка лежал на подушке.

Лилия…

Я снова расплакался, уткнувшись в подушку.

Это – та боль, которую доставил сотням людей.

Но это был первый вечер, когда я не боялся ночных кошмаров. Мне было всё равно.

На утро я проснулся, осознав, что мне ничего не снилось. Постель была ровная, не скомканная, как это происходит обычно.

Только пустота на душе.

Вчера мне пришло сообщение, что Лилия скончалась по пути в больницу. Я настолько не верил в чудо, что даже не ждал сообщения про неё.

Договорившись по телефону с Саней о том, что сегодня его ждёт визит, я достал суши из холодильника и разогрел их. Лилия заказала вчера сразу две порции.

Но есть их оказалось очень трудно, хоть и заставлял себя. Каждый раз я вспоминал позавчерашний вечер – когда мы кормили друг друга при свечах.

Больнее, чем сквозное ранение.

Телефон мой завибрировал. Ещё раз. Ещё раз.

Кто-то строчил сообщения.

– Спасай, срочно! Миха!! СПАСАЙ!!!

Через минуту я был в полном обмундировании. Собирался, как на последний бой: два автомата по бокам бронежилета; пистолет на поясе; винтовка, переброшенная через плечо; граната, запасные патроны, а также каска и бронежилет. Весило это немногим больше, чем 20 кг.

Через пять минут я бежал по улице, неся ещё в руках белый флажок с зелёным тигром. Такими в последнее время стали пользоваться все мятежники, чтобы самообозначаться.

Через десять минут – стоял в ста метрах от той больницы, где лежал мой друг.

И этих тварей нет ничего святого. Они окружили больницу, и никто даже не пытался им противостоять.

Они даже на больницы нападают.

Я достал телефон и позвонил Сане.

– Выносят всё оборудование. Всё, что можно продать. Нас пообещали не трогать, – ответила девушка шёпотом. Наверное, та,