Ростки забвения. Часть первая - Роман Андреевич Бахарев (Romirtes)

– Я много лет работал экспертом в судебной психиатрии, отличая ложь от подлинных недугов. Этот человек не изображает ужас, он полностью им охвачен.

– Предположим – нахмурился Стив – однако, у нас всё еще нет подозреваемого.

– Э, если я скажу вам, откуда Эван взял этот порошок, вы оставите меня в покое? – с надеждой предложил Уилл.

– Ты не в том положении, чтобы торговаться – резко ответил детектив – наркотики, алкоголь и бегство с места преступления – этого хватит, чтобы надолго закрыть тебя в камеру.

– Стив – обратился к нему доктор – возможно, этот человек и сделал что-то плохое, но сейчас он скорее жертва и может нам помочь. За решеткой он закроется ещё сильнее. Или мы можем выяснить, откуда взялся этот загадочный порошок. Решать тебе.

Детектив пристально посмотрел на старика и сказал:

– Ну и?

– Хопкинс. Андреа Хопкинс – тихо произнёс тот.

– И ты, конечно же не знаешь, как его можно найти, да? – спросил Браун.

– Марк! Марк знает! – заверил его Харт.

Стив недовольно посмотрел на Джеймса:

– Это именно тот припадочный, который сейчас находится в лечебнице.

– Хм, полагаю, мне в таком случае стоит немедленно отправиться туда – решил доктор.

– Ладно, Уилл – сказал детектив старику – похоже, что нет смысла тебя забирать. Пока что – добавил он после небольшой паузы и вышел из хижины.

– Как и обещал – доктор протянул бедняге склянку – это поможет вам.

– Спасибо – неуверенно прошептал Уилл.

До машины они шли молча. Каждый думал о чём-то своём. Наконец, Стив заговорил:

– Я попробую пробить этого Хопкинса по нашей базе. Может он проходил ранее.

Кеннеди откликнулся:

– Я тоже поспрашиваю свои источники.

Доктор Скотт оставался погружён в себя. Ему не давала покоя услышанная история и то, что он увидел в морге. Он заметил в себе ту же растущую тревогу, что и у шерифа Энгла.

Безумец

Лечебница Аркхэм, два часа дня

Джеймс не любил подобные места. Они напоминали ему о матери, которую принудительно заперли в отделении для тяжело больных пациентов. В то время её шизофрения и маниакальное стремление устраивать поджоги убедили врачебный совет настоять именно на этом решении. А затем она покончила с собой.

Джеймс проходил адвокатскую практику, когда его мать похитили гангстеры. Он не знал всей правды, но всё говорило о том, что целью похищения было запугать его отца, известного в Нью-Йорке прокурора, который постоянно вмешивался в их дела.

Как позже стало известно, её держали в тёмном подвале, кишащем крысами и другими мерзкими тварями. Когда её нашли и освободили, она не воспринимала реальность – ей всё время казалось, что она в кромешной тьме, а по её телу копошатся мелкие гады.

Отец Джеймса был вне себя от горя. Он пытался загладить свою вину, приглашал лучших врачей и подозрительных личностей, многие из которых оказывались банальными шарлатанами, желавших заработать на чужом горе. Но ей становилось только хуже.

Несколько раз она каким-то образом устраивала пожар, крича, что хочет развеять тьму и сжечь всё, что в ней находится.

К сожалению, эти попытки становились всё более частыми, а их последствия уже было невозможно скрывать. К отцу Джеймса пришли люди в форме и забрали его мать.

Врачебная комиссия рекомендовала суду принудительное заключение миссис Скотт в лечебное учреждение для душевнобольных. Отец Джеймса, отчаявшись, потерял всякую надежду, и опустил руки.

Джеймс узнал обо всём только тогда, когда ему пришло извещение о её самоубийстве. Отец до последнего скрывал от него всё, боясь, что от потрясения потеряет ещё и сына.

Используя свои связи, Джеймс выяснил, что с его матерью обращались если не жестоко, то равнодушно, не считая её за человека. Он приложил все усилия, чтобы её похоронили по всем христианским правилам.

На похоронах Джеймс впервые испытал острое чувство несправедливого отношения к таким, как она. Он решил, что посвятит себя изучению психиатрии, и найдёт способ изменить систему.

Однако, глядя на мрачные стены лечебницы Аркхэм и, вспоминая то, как детектив Браун общался с тем бедолагой, Джеймс понимал, что система всё также холодна.

В вестибюле его встретила медсестра и спросила:

– Могу я помочь вам, сэр?

Джеймс показал ей свою лицензию:

– Здравствуйте, Мэрилин – прочитал он на её бейдже – я доктор Скотт. Я приехал к доктору Фэрн.

Медсестра посмотрела на Скотта с нескрываемым уважением:

– О, конечно, доктор. Вы найдёте доктора Фэрн в кабинете 354.

– Благодарю.

В кабинете Джеймс увидел Кэролин.

– Добрый день, Кэролин – поздоровался Джеймс, чтобы отвлечь её внимание от книги.

– Ах, Джеймс – Кэролин поправила очки и протянула ему руку – рада, что вы добрались. Прошу, простите, что впутала вас в эту историю с шерифом – извинилась она – боюсь, что самой мне удалось лишь стабилизировать состояние больного, и ничего полезного для следствия я одна, увы, собрать не в силах.

– Кэролин, можете безусловно рассчитывать на мою поддержку, но чем именно я могу помочь? – уточнил Скотт.

– Я пыталась погрузить его в гипноз, о котором писала вам ранее, но его сознание сопротивляется. Все мои установки разбиваются о какую-то ментальную стену. А мои местные препараты делают его слишком пассивным, чтобы от этого был какой-то толк. Вы ведь привезли то, о чём мы договорились? – спросила Кэролин с надеждой.

Джеймс достал ещё один флакон с экспериментальной смесью, которую он создал за время обучения в Европе. Именно эту смесь он подарил старику в лачуге.

– Прекрасно! – Кэролин восхищенно вырвала флакон из его рук – мне так не терпится её изучить.

– Кэролин – отвлёк её Джеймс – этот человек владеет важной информацией, и нам нужно как можно быстрее её получить. Мы можем провести эксперимент прямо сейчас?

– Ох, конечно – она приняла серьёзный вид – пойдёмте со мной.

Кэролин распорядилась, чтобы санитары доставили мистера Уокера в процедурную.

За время своей психиатрической практики Джеймс успел повидать немало по-настоящему больных людей – были среди них и истерики, и помешанные, и находящиеся в тяжелой депрессии. Марк Уокер не был похож ни на одного из них. Его лицо и глаза были скорее живой маской застывшего немого ужаса. Подобное Джеймс наблюдал у тех, кто остался с травмами от шока Великой войны. Он не оказывал санитарам сопротивления и послушно шёл за ними по коридору.

– Стабильное состояние? – указав на Уокера, спросил он доктора Фэрн.

– Поверьте, это лучшее, что я смогла сделать – печально ответила она – Его крики пугали остальных пациентов, а его припадки еле