Клад чудесный, или Притча о трёх желаниях - Инна Викторовна Девятьярова

кончилось тем, что князь шварцвальдский, Матиас-простофиля (как прозвали его исстрадавшиеся за годы правления жители этого несчастливого края), ввергнув страну свою в пучину разорительной войны, с треском сию войну проиграл — соседнему князю, чей полководческий ум был куда острей, а войско — куда как обученнее наскоро собранных рекрутов, новобранцев Шварцвальда.

Оставив половину из них холодными трупами на ратном поле, другую же — утопив в шварцвальдских болотах в попытке оторваться от вражеского преследования, на захромавшей лошади он ехал, куда глаза глядят — лишённый короны, имущества и семьи, низвергнутый судьбою владыка, Матиас-несчастливец, Матиас, выпускающий из рук любой подвернувшийся шанс.

Он ехал по тропе, кругом было зелено и склизко, кричали вороны на колко-еловых ветвях, и ветви били по щекам хлёстко, наотмашь, а Матиас не замечал ничего, пока под копытами его коня не бурлыкнуло, не ухнуло где-то под ложечкой, и грязно-серая зелень не плеснулась Матиасу прямо в лицо. Тогда он спросил… нет, не спросил, по-лягушачьи квакнул: «Что?», и трясина ответила: «Глумк!», и засосала его вместе с конём по самые удила, по разукрашенную золотом сбрую. И Матиас понял всё, и заорал в полную силу, выдирая из стремян ставшие вдруг чугунными ноги, и лошадь ржала ему в ответ обречённым, жалостным ржанием.

— Румпельштильц… Господин Румпельштильцхен! Это вы! Это всё вы виноваты! Это я из-за ваших козней… — и зарыдал, солёными, болотно-горькими слезами, склонившись к гриве своего коня, и вороны кричали без передыху, колкими, как иглы, елово-острыми голосами, кружились над головой обречённого, а одна из них — села прямо перед лицом Матиаса, глянула ему в глаза бездонными, как топь, угольно-чёрными глазами, и на макушке её покачивался красный колпак, и грязно-зелёная жижа, точно камзол, укутывала грудь и крылья её.

— Чер-рвь, жалкий, глупый, неблагодар-рный чер-рвь! Все вы, люди, таковы — какое золото вам не дай, изгадите, в навоз превратите, из какого болота не вытащи вас — сами туда вернётесь. Ничтожества, как есть ничтожества… Ох, и забавственно мне порой за вами наблюдать! И жаль вас, отчего-то. Ну что ж, три желания своих ты уже израсходовал, но так уж и быть, сострадания ради… Говори своё последнее желание, Матиас-глупец, да смотри только, на этот раз не сглупи!

Матиас не ответил ничего. Молча смотрел он в чёрные, вороньи глаза, и улыбался, покуда мог, покуда липкая, точно лесная смола, трясина заглатывала его живьём, пока затихали в ушах режущие, как нож, чёрно-вороньи крики… до последнего, гулко-часового удара сердца лишь улыбался гаснущей в глазах грязно-болотной тени…

И тень улыбалась ему в ответ.