Робот Леонида - М. Карачёва

ослабел. Последнее, что он услыхал, это была резкая команда саблезубого:

— В машину! Быстро!

Эйби сорвался с места и на предельной скорости, нарушая правила движения и преследуемый свистками полицейских-регулировщиков, покинул район Тондэ, по мосту выскочил на оживленную улицу Эскольта, затем свернул к заливу, в сторону причала.

Машина остановилась возле низкой и широкой кормы рыболовного траулера. Доибара распорядился перенести пленника на судно, а сам бросился к ближайшей будке видеофона. Набрав номер, он опустил ладонь на красную кнопку и стал ждать. Когда на голубом экране появилась круглая, очкастая голова доктора Хибати Мицубиси. Доибара нажал кнопку и заговорил по-японски:

— Донати вел себя идеально!

— Прекрасно! — розовое лицо доктора расплылось в улыбке. — Значит, операция по вживлению приемника в мозг прошла успешно…

— Прошу прощения, Мицубиси-сан! Но я сказал не все… Потом начались непонятные перебои. Правда, когда я вынимал у него документы, он был в невменяемом состоянии не более тридцати секунд. Он ничего не заметил. Под конец повел себя агрессивно и пришлось применить мешок. Сейчас он находится на моем судне. Я не гарантирую дальнейшее его подчинение…

— Понятно, — быстро ответил доктор. — В таком случае применяй биоизлучатель номер два, тот, что находится у тебя во внутреннем кармане пиджака. И главное. Приказываю тебе сохранять жизнь итальянцу до самого последнего момента…

— Мицубиси-сан! Служанка Сакура — предатель.

— Хорошо! Я займусь ею сам! Запомни: в дальнейшем связь разрешаю только телепатией. Все!

Экран погас. Доибара опустил руку и долго стоял в будке не шевелясь и о чем-то размышляя. Затем он, словно очнувшись, тряхнул головой, вслух произнес длинное и витиеватое японское ругательство и побежал на корабль. Едва нога Доибары ступила на палубу, как застучал двигатель, и матросы сбросили с кнехтов причальные концы. Подавая сиреной сигналы, траулер, набирая скорость и лавируя среди громадных лайнеров, вышел в Манильский залив.

Когда за кормой скрылся зеленый берег, по знаку Доибары траулер стал изменять свой облик и через два часа превратился в двухмачтовую шхуну. В судовом журнале появилась свежая запись о том, что частновладельческая шхуна «Лотос» из Сасебо направляется к Каролинским островам за грузом копры. На мачте взвился сингапурский флаг.

В полдень, полицейский патрульный вертолет, повиснув над шхуной, сделал запрос о судне, получил исчерпывающий ответ и полетел дальше. Доибара проводил вертолет пристальным взглядом и широко улыбнулся. Пройдя в капитанскую каюту, он повернулся в сторону камидана [10], поклонился искусно сделанной статуе богини Канкон[11] и зажег две ароматические свечи. Только после этого он открыл сложным ключом ящик стола и вынул плоскую коробочку размером с папиросную коробку. Нажав одну из многочисленных разноцветных кнопок, он небрежно сунул коробку во внутренний карман капитанского кителя и замурлыкал под нос популярную морскую песенку о влюбленном капитане и морской деве…

Когда Лео, положенный на мягком матрасе под тентом, открыл глаза, перед ним на корточках сидел Доибара.

Он мечтательно раскачивался в такт старинной хокки:

И синее небо бездонно, таинственно.

И темное море под нами загадочно.

А разве человек не такой?..

— Эй! Саблезубый! Куда ты меня везешь?..

Лео потянулся и сел. Ни тени тревоги и злости. Даже хотелось обнять и поцеловать Доибару.

Фуро оборвал хокку и встрепенулся.

— А, проснулся!.. Я везу тебя на судне моего друга к месту твоей будущей работы.

Лео оглянулся. Зевнул, Хлопнул по плечу японца. Засмеялся.

— Однако на тебе почему-то китель капитана, а вместо обещанного траулера я вижу… бриг… нет, шхуну! Настоящую двухмачтовую шхуну!

Доибара рассыпался мелким смешком, встал.

— А ты, Донати, очень сметлив и обладаешь великолепной памятью!

Лео уставился на японца, будто увидел его впервые. На какую-то долю секунды почувствовал нелепость своего положения, хотел спросить о чем-то важном, но никак не мог вспомнить — о чем?

— Не знаю… У меня сейчас такое ощущение, будто я раздвоился… Вот я все время хочу тебя спросить… хочу спросить… впрочем, пошли вы все к дьяволу! Лучше я спою!

И он довольно приятным тенором запел неаполитанскую песню. Потом затянул знаменитую русскую «Черные глаза», получив в награду дружные аплодисменты японской команды. Под конец этого своеобразного концерта Лео плясал джигу. Тяжело дыша и отдуваясь, он неожиданно потребовал есть.

В кают-компании он ел долго и не спеша, смакуя каждый кусочек. Сейчас для него не существовало ничего, кроме еды. Прошел час, когда Лео смог оторваться от тарелок и чашек. Он встал и в туалетном отсеке тщательно вымыл руки. На другом конце стола, в кают-компании одиноко и неподвижно восседал Доибара, засунув руку в карман кителя.

— Лео! Ты сейчас захочешь спать! — неожиданно крикнул он вошедшему Донати. — Я не ошибся?

С минуту Лео стоял и непонимающе смотрел на японца. Затем широко и сладко зевнул.

— Пожалуй, ты прав.

Он повернулся и, тычась, словно слепой, в переборки, усталой походкой побрел в свою каюту. Им овладело только одно желание — спать! Не раздеваясь, он повалился на подвесную койку и захрапел. В щелку двери за ним настороженно следил черный раскосый глаз саблезубого. А Лео безмятежно спал и видел во сне Москва-реку. Сквозь толщу воды он неожиданно заметил подводную лабораторию. Возле дома стоял Джо и призывно махал рукой. Лео, не раздумывая, нырнул и поплыл ему навстречу.

4. Робот нищего студента

Сегодня Доибара был чрезвычайно вежливым. Когда Лео в полдень поднялся на капитанский мостик, к его изумлению саблезубый не стал торопливо выпроваживать его вниз, а завел оживленный разговор о морских приключениях. Внезапно он, хлопнул себя по лбу и исчез в рубке. Через минуту он, широко улыбаясь, протягивал Доната толстую тетрадь в темно-синем пластиковом переплете.

— Вот! Нашумевшая в свое время история о самообучающемся роботе. Советую почитать!

Донати с некоторым трепетом взял тетрадь. Разумеется, он слыхал, и кое-что читал об этой удивительной истории, случившейся лет восемь назад в Соединенных Штатах. Но лучше всего прикинуться простачком. Лео перелистал тетрадь. Это был дневник, написанный от руки несмываемыми чернилами на пожелтевшей от времени бумаге. Донати раскрыл первую страницу и стал читать:

«…мы были, нищими студентами. И друзьями. Мой друг Биль имел сестру Маргарет. Я сам никогда ее не видел, но, судя по слухам в университете, она была прехорошенькой. Они были близнецами, и жили без родителей. Что там случилось у них в семье — я никогда не расспрашивал, а Биль не