Жесть - Вячеслав Шалыгин

Может быть, именно этот перекос и стал катализатором разрыва их отношений? Эти самые отношения и так были непростыми, полными каких-то страшных тайн и недомолвок, а тут еще и это. Одному все, другому ничего.

Впрочем, Лера так до конца и не поняла, что же случилось в тот злосчастный день, когда мама исчезла. Ушла она сама или стряслась какая-то беда? Отец не посвятил Леру в эту тайну.

Возможно, он и сам не знал, в чем дело, хотя в Зоне его считали почти оракулом, всезнающим и всевидящим. Лера не верила, что отец какой-то особенный, поэтому легко приняла тот факт, что папа не в курсе, куда и при каких обстоятельствах исчезла мама.

Добавил свой пятак в копилку и крестный, Механик, старинный приятель отца. Он заявил, что это дело житейское и Ольга, то есть мать Леры, обязательно вернется. «Не впервой ей уходить, куда Макар телят не гонял». И Лера поверила, что так все и будет.

А почему она не должна была верить двум самым авторитетным и близким для нее людям? Пусть папа и не настоящий оракул, но очень умный, а дядя Макс, то есть Механик… Уже в то время, за десять лет до Катастрофы, в зоне отчуждения Механик считался уникальной личностью, практически такой же необычной и вызывающей у народа мистический трепет, как и отец.

Почему? Этого Лера не понимала. Крестный всегда казался ей обычным человеком, разве что немного странноватым. Почему же люди крестились при виде Механика и шептались у него за спиной?

Однажды Лера спросила об этом у отца, но тот лишь загадочно улыбнулся и пропел строчку из какой-то старой песенки: «Здесь выжил лишь тот, кто был заранее мертв». А потом добавил, что народ просто завидует Механику, «очень уж этот бородатый увалень талантлив».

Короче говоря, исчезновение мамы поначалу не стало для Леры трагедией. Лишь когда прошло достаточно много времени и надежду потеряли все, кто ждал маминого возвращения, Лера поняла, что жизнь отныне стала другой, неполной, лишенной значительной части тепла и любви. Отец, конечно, давал ей все, что мог, но он не мог заменить маму. По определению.

Лера долго тосковала, даже впадала в отчаяние, считая, что настали худшие дни в ее жизни, но потом привыкла, успокоилась, а затем… наступил действительно худший день в ее жизни. День, когда она потеряла еще и отца. 13 сентября 2051 года. День, когда грянула Катастрофа.

Пять запредельно мощных взрывов неведомого, но явно аномального происхождения в пяти точках Евразии вывернули наизнанку пространство и время, разрушили все, что можно было разрушить, и убили почти все живое на сотни километров вокруг эпицентров.

Когда ударные волны и прочие поражающие факторы пяти синхронных взрывов сделали свое черное дело, в бывших эпицентрах закружили мощные смерчи, а на тридцатикилометровом расстоянии от смерчей возникли невидимые стены куполов (впоследствии выяснилось, что это сферы) гравитационных Барьеров. Купола накрыли локации возникшей мертвой зоны и отгородили ее от внешнего мира. Или наоборот. Факт в том, что тройная сила тяжести в трехкилометровой толще стенок Барьеров надежно изолировала пространство локаций, отделяя живой внешний мир от мертвого внутреннего. От мира пятиземелья Зоны Смерти.

А потом началось то, что многократно описано в тысячах сетевых статей, заметок, репортажей и в десятках книг о Зоне Смерти. Началась эволюция техносферы. То есть началось перерождение машин, оказавшихся внутри гравитационных сфер, в биомехов (поначалу их ошибочно называли механоидами) и скоргов.

В первые дни, недели и месяцы существования пятиземелья Зоны Смерти эволюция машин шла средними темпами. Переделанные во внепространственном Узле (или где-то еще, достоверно неизвестно) машины возвращались в нормальное пространство, но лишь за тем, чтобы утащить в пылевые вихри, которые по-прежнему кружились в центрах локаций, все электронно-механическое, что находили в Зоне Смерти. И через какое-то время эта «жесть» возвращалась тоже, и тоже совсем другой. Обладающей зачатками разума или хотя бы способной к самостоятельному функционированию по неведомым людям программам. Плюс к этому вооруженной до зубов.

Первый год, даже два, техносфера Зоны лишь формировалась, машины набирались опыта, экспериментировали с формами и содержанием. Но дальше дело пошло с нарастающей скоростью, и пустые, выжженные и перепаханные Взрывами земли пяти локаций заполонило то, что ученые обозвали техносом — совокупностью разумных и не очень обитателей Зоны, созданных из обломков машин.

То есть, проще говоря, Зону оккупировала орда электронно-механической нежити. Мертвой, но эффективно функционирующей и частично разумной.

И вот когда это произошло, наступил переломный момент. Вопрос принадлежности пяти локаций Зоны Смерти встал ребром. Или это царство техноса, или все-таки территория коренных обитателей — людей.

Нет, попытки уничтожить «взбунтовавшиеся машины» предпринимались и раньше. Практически сразу, после того как отгремели Взрывы невообразимой Катастрофы, в Зону вошли силы быстрого реагирования, а вокруг Барьеров расположились войска, впоследствии образовавшие костяк Барьерной армии.

И вольные искатели приключений в Зону потянулись тоже почти сразу.

А вскоре из запредельного пространства Узла начали возвращаться не только перелицованные машины, но и люди, случайно затянутые в смерчи во время Катастрофы.

Эти «жженые», как их обозвали в народе, и стали основной ударной силой «армии сопротивления техносу», ведь они имели особым образом «оплавленные» импланты в голове и обрели довольно необычные, но крайне полезные в Зоне таланты. Например, такие как талант энергика — способность запускать в противника шаровые молнии. Или талант мнемотехника, то есть способность на расстоянии подчинять себе мелких скоргов (что расшифровывается, как самопрограммирующийся кибернетический организм) и даже крупных биомехов. И так далее.

Да, все это было и до упомянутого выше переломного момента. Но всерьез война с разумными машинами началась именно в пятьдесят третьем, когда технос стал реальной силой, а люди поняли, наконец, что в Зоне им стоит задержаться не только ради мести чугункам. И не ради того, чтобы удержать Зону от расширения (да и расширяться она явно не собиралась). До людей дошло, что существует масса материальных стимулов для укрепления их позиций в Зоне. Какие это стимулы?

Три простейших примера. Запредельный Узел перекраивал машины, превращая их в уродливых внешне, но технически совершенных монстров. Загадочная энергия, которая во время Катастрофы выплеснулась из тамбуров-переходов между локациями, создала множество разных артефактов. В первую очередь — аккумуляторы, способные эту энергию накапливать и отдавать. Кроме того, на территории локаций образовались десятки крупных и сотни мелких пространственно-временны́х ловушек всевозможного пошиба.

И первое, и второе, и третье таило в себе колоссальный потенциал, освоив который современная наука могла совершить гигантский скачок вперед. К тому же, аномальная энергия Зоны вполне могла претендовать на роль альтернативного источника, способного спасти всю планету от энергетического, опять же, кризиса. А он к середине пятидесятых уже отчетливо маячил на горизонте. Даже ближе.

Так и открылась новая страница истории Зоны Смерти, а заодно и всей планеты. В мертвые локации пятиземелья вернулись живые люди. Которых там, понятное дело, никто с распростертыми объятиями не ждал.

Но людям ведь не привыкать к холодному приему. Они начали брать, что им нужно, защищая огнем и мечом свое право на возмещение ущерба от Катастрофы. Вот только технос к тому моменту так просто было уже не взять.

В результате война затянулась на многие годы и до сих пор шла с переменным успехом. Большая зачистка пятьдесят шестого склонила чашу весов на сторону людей, но Технореволюция и последовавшая за ней «жестяная эпидемия» выкосили столько народа, что едва не пришлось начинать колонизацию Зоны Смерти заново. Потом были морской десант чугунков в Сосновом Бору и небольшая «Цусима» с гидроботами и гидромехами в Крыму, множество других кампаний, но внятного результата они не принесли.

Биомехи не сдались, а люди не ушли. И Зона тоже не изменилась, она по-прежнему оставалась копией ада, разве что состояла только из пяти кругов. Или из шести, если считать еще и Узел, расположенный где-то в центре невидимой паутины, соединяющей все локации Зоны внепространственными переходами.

Последнее сравнение подняло в душе Леры новую волну, теперь холодную, полную мелких колючих льдинок, и эта ассоциация подействовала на нее отрезвляюще. Она справилась с эмоциями и вернулась в реальность.

Она снова сидела в комнатке с облезлыми стенами и зарешеченными окнами, за шатким пластиковым столиком, на котором горела тусклая химическая лампа. И напротив Леры сидел заказчик. И никакого прошлого. Ни светлого, ни темного. Только настоящее. Серое, сумрачное, пахнущее гарью, сыростью и ржавчиной. Настоящее в Зоне Смерти.