Девушек старше 35 просим не беспокоиться - Елена Глушенко

Алла обожала тайны и загадки. А поскольку воображение у нее, как у всякой творческой личности, было богатым, она с упоением придумывала своему незнакомцу разные истории – то с детективным уклоном, то с романтическим. Конечно, чаще с романтическим.

Иногда она представляла себе, как он однажды заговаривает с ней. Или спасает ее. Или она его. От падения на лед. Или от автобуса. В общем, вариантов была масса.

Это стало ее тайной, которой она не делилась ни с кем. Однако дочь что-то такое заметила.

– По-моему, ты влюбилась, – предположила как-то Варвара.

Алла промолчала, загадочно улыбаясь.

Сегодня она как всегда шла пешком с работы и внимательно вглядывалась в лица прохожих.

Но Его не было.

Такое случалось, но почему-то сегодня это расстроило ее сильней обычного.

От огорчения она даже отказалась от ужина, о чем, впрочем, потом пожалела, но было поздно. Потому что на ужин Варвара приготовила французский луковый суп-пюре. Нежный и легкий. Крендель оценил и потребовал добавки. Вдвоем с Варварой они приговорили суп, как нечего делать.

Алла в своей комнате раздумывала, стоит ли приниматься за очередное кресло. В плохом настроении шедевры не рождаются. С другой стороны, именно в таком настроении лучше всего сдирать старую обивку.

И она, вооружившись инструментом, принялась отдирать от дерева расползающийся под руками гобелен.

Через некоторое время она уже забыла о незнакомце и целиком сосредоточилась на процессе.

Вот что она любила больше всего на свете, кроме своей семьи, разумеется, – Алла любила возвращать к жизни старую мебель.

– Ты, мамуль, не реставратор, а реаниматор, – с гордостью говорила Варвара, и Алла в душе была с ней согласна.

Это было прекрасно: наблюдать, как под твоими руками оживают вещи, которые кто-то списал со счетов и даже выкинул на помойку.

Свой первый стул Алла нашла именно там. Он стоял среди груды хлама такой одинокий, такой неприкаянный, как нищий аристократ в толпе оборванцев, что у Аллы защемило сердце, и она не смогла пройти мимо.

Она принесла свое сокровище домой, отодрала старую обивку, из которой торчали пружины и клочья ваты, и стала думать, что же делать дальше.

В течение недели наждачкой она сняла с дерева облупившийся лак, прошлась по поверхности морилкой в несколько слоев, пока не достигла нужного тона, и снова залакировала дерево.

А потом принялась за обивку. С первого раза у нее не получилось, и она испортила кусок пунцового бархата, купленный за немыслимые деньги. В следующий раз она была осторожней, зашла с другого края и смогла закрепить ткань так, как хотела.

Когда Алла продемонстрировала дочери результат, Варвара ахнула от изумления, хотя еще неделю назад возражала против присутствия в доме стула с помойки.

– Мамочка, ты гений! Вот чем ты должна заниматься! Бросай свою работу на фиг, – заявила она безапелляционно.

Тогда, пять лет назад, Алла, смеясь, отмахнулась от ее слов, но запомнила их. И впоследствии вспоминала все чаще.

Тот первый стул она оставила у себя – как первую любовь, как напоминание, с чего все началось – и с тех пор еще пару раз его переделывала, пока не добилась совершенства.

Следующим творением стал облупленный кухонный буфет (бабушкино наследство), который Алла разрисовала райскими птицами на манер китайской лаковой шкатулки.

Увидев буфет, Лариса, зашедшая по случаю в гости, немедленно потребовала сделать ей так же. Буфета у нее не было, зато было старое гэ-дэ-эровское трюмо, с которым она никак не могла расстаться.

Алла сделала из трюмо конфетку, Лариса растрезвонила о талантах подруги всем, кому только смогла, и понеслось.

Заказы не то чтобы посыпались, как из рога изобилия, но желающих восстановить старую мебель оказалось предостаточно. Особенно задаром.

Поначалу практичная Варвара мирилась с таким положением вещей, а Алле даже не приходило в голову, что за собственное удовольствие можно брать деньги.

Но со временем, когда количество заказов увеличилось, а вместе с тем возросла и сложность выполняемой работы, Варвара поставила вопрос ребром, и Алла сдалась.

Правда, она всего лишь компенсировала стоимость расходных материалов и почти ничего не брала за саму работу. «А зря, – говорила Варвара. – Ты вполне могла бы этим зарабатывать».

«Может, и в самом деле это сможет нас прокормить?» – размышляла Алла, отдирая протершийся гобелен от кресла, которое принесли Лёвины соседи.

Заплатить они могли немного, но Аллу это не остановило. Такую красоту она бы вернула к жизни бесплатно – кресло было породистым, в стиле Людовика XV.

Она закончила уже за полночь и с сознанием хорошо выполненного дела пошла спать.

…

23-е ноября

Лариса. Скоро юбилей

Бурильщику Зубову исполнялось 45 лет.

По такому случаю через две недели, 7-го декабря, готовился грандиозный банкет в ресторане «Млечный путь».

Зубов возвращался с вахты за три дня до банкета, поэтому все организационные хлопоты Лариса решительно взяла на себя. Ей это нравилось – она обожала подобные мероприятия, а еще больше подготовку к ним. Кроме того, сосредоточенность на составлении списка гостей, выборе меню и оформлении банкетного зала помогала не думать о том, что должно произойти совсем скоро.

А думала об этом Лариса постоянно. И чем больше думала, тем труднее становилось бороться с подступающей депрессией.

Дело в том, что через полгода Ларисе тоже исполнялось 45 лет. И это ее пугало.

Расхожая фраза о том, что «в сорок пять баба – ягодка опять», бесила ее ужасно. По всему выходило, что к сорока пяти баба уже не ягодка. То есть вот оно – старость подкралась незаметно!

Она никак не могла с этим смириться, поскольку в душе чувствовала себя совсем молодой, практически девчонкой. «Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует» – с этим Лариса была категорически согласна.

Однако умом она понимала, что с природой не поспоришь, время не обмануть и, рано или поздно, годы возьмут свое.

В таком неустойчивом состоянии крайне важно было ощущать стабильность и защищенность, знать, что будущее твое – безоблачно и надежно.

А вот как раз этого ощущения у Ларисы и не было. Более того, по мере чтения газеты «Вакансии» она совершила неприятное открытие, что молодость – это понятие вовсе не относительное, а очень даже абсолютное и ограничивается, судя по всему, тридцатью пятью годами.

То есть что же получалось? Ее поезд ушел? Это было очень, очень обидно. А главное – совершенно несправедливо.

Девиз Скарлетт О’Хара «Я подумаю об этом завтра» спасал Ларису на протяжении многих лет, но не срабатывал в данном случае. Потому что завтра не было – все было вчера.

…

30-е ноября

Лёва. Тренировка

– Ну ты, блин, даешь! – сказал мокрый от пота Гаврилыч, плюхаясь на скамейку рядом с Лёвой и утираясь полотенцем.

Лёва довольно усмехнулся, вспоминая свой триумф: скоростной проход на последних минутах матча и голевой пас правому нападающему. Итог: три-два в нашу пользу.

Правда, последствия этого триумфа могли быть самыми плачевными – колено, травмированное в прошлом году и с трудом залеченное, противно ныло и, кажется, снова начало опухать. Придется снизить нагрузки, а то и вообще отказаться на какое-то время от тренировок, чтобы колено восстановилось к стартовавшему через три месяца городскому турниру по футболу на кубок мэра.

Раздевалка заполнялась потными возбужденными мужиками, громко обсуждавшими результаты игры. Постепенно разговоры перекинулись на работу, деньги и женщин – как обычно.

Лёва растирал ноющее колено, прислушивался к гулу голосов и ощущал полное блаженство. Только в такие минуты он чувствовал, что живет. И не променял бы их ни на что.

Роза Семёновна была против любительского футбола, считая его бессмысленной тратой времени (ни денег, ни славы), к тому же опасной для здоровья. Но Лёва, возможно в первый и последний раз в жизни, воспротивился желанию матери и после института не бросил футбол.

Он просто любил играть. К тому же, футбол давал возможность общаться с реальными мужиками, которых в его повседневной жизни практически не было.

Народ в команде подобрался самый разношерстный. Здесь были местные бизнесмены и обычные клерки, вроде Лёвы. Был один адвокат и один кандидат исторических наук. Был слесарь, Гаврилыч. Был даже мент – капитан, начальник следственного отдела.

Лёва любил их всех, даже истеричного адвоката и предельно нахального мента. Но особенно ему нравился Гаврилыч.

Гаврилыч был человеком особенным – с четко организованным мирозданием и ясным пониманием своего места во Вселенной. Он никому не завидовал, был равнодушен к деньгам и откровенно наслаждался жизнью, в которой все было просто и понятно. С женой он жил душа в душу, потому что жена была любимая. Работу свою тоже любил и, как следствие, был ценим начальством, которое боялось, что такие золотые руки уведут конкуренты, и поэтому платило много. Любил своих бесчисленных друзей и с удовольствием играл в футбол – результативно и не претендуя на роль лидера.