Головокружение - Вадим Панов

Начальник охраны был калачом тертым, сам вышел из полицейской системы, протокол, по которому действовали бывшие коллеги, знал не понаслышке, искренне надеялся, что все положенные мероприятия будут завершены до основного наплыва офисных служащих, а потому будить Хвостова среди ночи не стал. Зачем? Утром приедет и обо всем узнает. Однако реальность оказалась суровее, чем рассчитывал Семенов. Едва полицейские эксперты приступили к работе, как в паркинг вкатились три массивных внедорожника, а вылезшие из них мужчины жестко сообщили ошарашенным блюстителям порядка, что убийство высокопоставленного «белого воротничка» является федеральным преступлением, имеющим непосредственное отношение к безопасности государства. Несмотря на странность заявления, артачиться полицейские не стали: сделали пару звонков, убедились, что безопасники не шутят, и ретировались, пожелав Семенову удачи. А наглые федералы выгнали всех вон, отключили следящие видеокамеры и до сих пор копошились на перекрытом уровне, не допуская на него «посторонних».

— Попробую поговорить. — Хвостов нервно глянул на часы, понял, что терять нечего, и двинулся по широкому пандусу к парням, что контролировали основной въезд в уровень. — Я хочу знать…

— Фамилия?!

— Что? — растерялся управляющий.

— Фамилия?!

И холодный вопрос, больше похожий на окрик, заставил Хвостова сбиться.

Направляясь к федералам, Василий Николаевич чувствовал себя недостаточно уверенно, но надеялся, что значимая его должность и список весьма влиятельных компаний, арендовавших в небоскребе помещения, должны заставить безопасников вести себя корректно, однако наглый окрик заставил управляющего опешить.

— Я…

— Вы — Хвостов Василий Николаевич, пятьдесят четыре года, майор вооруженных сил в отставке, — ровно, но с едва различимыми нотками презрения в голосе, произнес один из безопасников. — У вас есть интересная следствию информация?

Перекрывшие дорогу федералы не походили друг на друга: один высокий, второй приземистый, плотный, у первого лицо вытянутое, породистое, у второго круглое, крестьянское, но оба были рыжими, и это обстоятельство Василий Николаевич отметил, даже несмотря на охватившую растерянность.

— Что?

— Вы располагаете какой-либо информацией о совершенном здесь преступлении?

— Нет.

— В таком случае…

— Я должен знать… — Из последних сил попытался отстоять свои права Хвостов, но был бесцеремонно перебит:

— Вы должны только одно — сотрудничать с нами, — веско произнес высокий. — В настоящий момент мы заинтересованы в получении информации. Если вам нечего сообщить — не путайтесь под ногами.

И отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Давно, очень, очень давно не переживал Василий Николаевич подобного унижения. Чувствуя себя оплеванным, он вернулся к Семенову и, не найдя подходящих случаю слов, скорчил гримасу. В ответ начальник охраны пожал плечами:

— Я предупреждал.

— Челы беспокоятся, мастер.

— Они всегда беспокоятся, — буркнул в ответ Гуго.

— Просят открыть уровень. Если мы создадим здесь пробку, то привлечем ненужное внимание.

Гуго де Лаэрт, мастер войны Ордена, кивнул, показывая помощнику, что услышал, но на этот раз промолчал. Вновь повернулся к двум командорам войны, что заканчивали повторный осмотр места происшествия, и вопросительно поднял брови.

— Ничего не изменилось, мастер, — коротко ответил один из рыцарей. — Все говорит о том, что Алекса де Кантора убил человский колдун.

Этот вывод уже звучал, и именно он привел к повторному, более тщательному осмотру места убийства. Потому что…

— Алекс был магом третьего уровня, — едва сдерживая раздражение, произнес де Лаэрт. — Останься он на службе, давно стал бы командором войны, и ты, Иоганн, знаешь об этом лучше меня. Ты учился с Алексом.

— Он был моим другом, — хмуро подтвердил рыцарь.

— И был хорош в бою.

— Верно, мастер.

— А теперь назови мне чела, способного потягаться с де Кантором в поединке.

Вопрос прозвучал насмешкой: среди господствующих на Земле челов сильные маги встречались настолько редко, что их можно было пересчитать по пальцам. Но даже они трижды подумали бы, прежде чем атаковать чуда со способностями к титулу командор войны. И пусть де Кантор не закончил обучение — он все равно был быстр и силен.

— На Алекса мог напасть Хранитель Черной Книги, — предположил второй рыцарь, Борис фон Дорт.

— Не подходит, — качнул головой Гуго. — Лариса соблюдает нейтралитет и не высовывается больше необходимого.

Иоганн и Борис были не простыми воинами, они входили в штаб мастера войны, а потому осмотр плавно перешел в совещание.

— Ларису могли подставить, — едва слышно произнес из-за спины Гуго помощник. По статусу ему не позволялось подавать голос, однако юноша не сдержался.

— Кто? — осведомился де Лаэрт.

— Ну, например, тот, кто хочет добраться до Черной Книги.

— То есть другой чел?

— Да.

Де Лаэрт стиснул зубы.

Как все чуды, мастер войны был рыжим, как все воины, обладал отличной, без капли лишнего жира фигурой, но главным его достоинством было не умение сражаться, а выдающиеся способности, которые и позволили Гуго стать высшим боевым магом Ордена. И сейчас, машинально проверяя работу подчиненных рыцарей, де Лаэрт снова убедился в их правоте. Видел то же, что и командоры войны, видел немыслимое — Алекс де Кантор убит челом, и именно это заставляло Гуго стискивать зубы. Потому что в его представлении, и в представлении всех обитателей Тайного Города, челы не были способны на подобный подвиг.

— Есть гиперборейская ведьма, — осторожно напомнил Иоганн.

— Следов Золотого Корня не обнаружено, только энергия Колодца Дождей, — покачал головой Борис. — Стандартная человская магия, никакой гиперборейской мути.

— К тому же Яна с Кортесом уехали на остров, — протянул Гуго. — Я провел у них прошлые выходные и знаю, что возвращаться они не собирались.

— Могли соврать.

— Следов Золотого Корня нет, — повторил Борис.

— Может, люды? — продолжил поиск врагов Иоганн. — От них всего можно ожидать. Магическая энергия у них с челами общая, вот и прикинулись, чтобы следы замести.

Отношения между Великими Домами Тайного Города никогда не были братскими, максимум — временный союз, изредка — война, как правило — нейтралитет. Сейчас шел период нейтралитета, но настоящий воин никогда не забывает о старых врагах.

Впрочем, будь Иоганн чуть менее расстроен смертью друга, он наверняка понял бы, какую глупость сморозил.