Берлинский дневник (1940-1945) - Мария Васильчикова

На днях у друзей меня представили госпоже фон Дирксен, одной из здешних весьма высокопоставленных дам. Она потрепала меня по волосам — что меня возмутило — и спросила, какие мы русские: «белые» или «красные», ибо в последнем случае «вы наши враги», — довольно неожиданное высказывание, если учесть, в каких приятельских отношениях сейчас Германия с Советской Россией!

Понедельник, 29 января

Сегодня мы обе приступили к работе: я в ДД, а Татьяна в Министерстве иностранных дел, более известном как АА.[11] В моем учреждении никому, кажется, не ясно, кто наш главный босс, так как командуют все и одновременно. Хотя говорят, что последнее слово принадлежит министру пропаганды рейха д-ру Йозефу Геббельсу. Мы получаем каждая по 300 марок; 110 вычитается в виде налогов, так что остается 190, на которые и надо жить. Что ж, придется.

Вторник, 30 января

Первое мое служебное задание состояло в том, чтобы напечатать под диктовку длинный материал о Ронни Кроссе: он британский министр экономической войны. Татьяна гостила у них, когда до войны была в Англии. У моего непосредственного начальника герра Э. большие свисающие усы, как у моржа; кажется, он провел в Англии большую часть жизни. Его жена работает в одной комнате с нами. Они оба уже немолоды и явно скоро сделаются невыносимыми. Целый день он диктует бесконечно длинные статьи, по большей части хулительные и такие туманные, что часто в них ничего нельзя понять. С немцами это часто бывает, когда они чересчур хорошо знают чужой язык. Я сижу за машинкой с 7 утра до 5 вечера. Как только бумага вынимается из машинки, фрау Э.[12] тут же набрасывается на нее, чтобы исправить возможные ошибки. Эта работа идет посменно круглые сутки.

Сегодня позвонили из американского посольства и предложили нам места, обеим с гораздо более высоким окладом, чем наши теперешние. Но уже поздно.

Вторник, 13 февраля

Сегодня утром Мама и Джорджи уехали к Ольге Пюклер в Силезию. Мы надеемся, что они пробудут там достаточно долго и смогут немного поправить здоровье, прежде чем ехать дальше в Рим.

Среда, 14 февраля

С Татьяной в последнее время вижусь мало, так как встаю в 5. 30 утра и прихожу домой около 6 вечера. Путь бесконечно долгий. Татьяна работает с 10 утра до 8 вечера, но часто возвращается и позже.

Четверг, 22 февраля

Сегодня получила почтовый перевод в оплату двух испытательных дней. Это тем более кстати, так как нам не выплатили аванса.

Суббота, 2 марта

Сегодня вечером был большой коктейль у бразильцев. Посол живет недалеко за городом. Мне не понравилось, что у него над граммофоном висит красивая русская икона. Эта страсть иностранцев к иконам и манера развешивать их где угодно нас, православных, порядочно шокирует. Я ушла рано и по дороге домой заблудилась.

Неожиданно появился с линии Зигфрида.[13] Ашвин цур Липпе-Бистерфельд.

Воскресенье, 3 марта

Сегодня утром в русской церкви замечательно пели. Обычно я работаю и по воскресеньям. Остаток дня провела дома и, в окружении похожей на привидения зачехленной мебели Ольги Пюклер, упражнялась на фортепьяно.

Понедельник, 4 марта

Сильно простудилась и несколько вечеров буду сидеть дома. Татьяна каждый вечер куда-то ходит и ведет обширную переписку с разными молодыми людьми на Западном фронте.

Вторник, 12 марта

Мама (она сейчас направляется из Силезии в Рим) звонила из Вены и сообщила, что Джорджи пропал. Когда поезд остановился на какой-то маленькой станции, он пошел проверить багаж и не заметил, как багажный вагон отцепили от их состава и прицепили к другому. Теперь он несется по направлению к Варшаве. У него оба их билета, но нет паспорта, и у него всего пять марок. Мама ждет, чтобы он ее догнал в Вене.

Среда, 13 марта

Вечер у Вреде. Сестры-двойняшки Эдда («Дики») и Кармен («Сита») были еще одни, когда я приехала, и болтали со мной в ванной комнате, пока я приводила в порядок прическу.

Обе с гордостью продемонстрировали письма от генералов Яге и Москардо (относящиеся к тому времени, когда Дики и Сита служили медсестрами в немецком легионе «Кондор» в Испании в гражданскую войну[14]). Они знакомы со знаменитостями со всего света, включая папу римского. У них это что-то вроде хобби.

Четверг, 14 марта

Сегодня после работы я пошла с Эллой Пюклер к Елене Беннаццо. Она по рождению русская, но по-русски не знает ни слова, хотя ее родители — они оба там были — выглядят стопроцентными русскими. Ее муж Агостино здесь при итальянском посольстве. Позже пришло много итальянок. Все они вяжут распашонки для младенца Геринга. По-моему, перебарщивают.

Суббота, 16 марта

К нам на чай приходила Елена Бирон,[15] а также Карл-Фридрих Пюклер, наш домохозяин во Фридланде, да и здесь. Он, как всегда, настроен оптимистически и считает, что война кончится к Троице. Хотя он добр к нам и не глуп, мне с ним всегда как-то неуютно.

Позже мы зашли к нашей соседке Are Фюрстенберг, у которой рекой лилось шампанское.

Понедельник, 18 марта

Сегодня у меня выходной. Спала до одиннадцати. Зашла за Татьяной к ней на работу, чтобы вместе пообедать. Погуляли по Тиргартену, который выглядит еще очень по-зимнему. Позже был большой вечер у голландского посла де Витта.

Среда, 20 марта

Сегодня мы обе легли спать рано. Во Франции ушел в отставку Даладье.[16]

Пятница, 22 марта

Сегодня наша Страстная пятница, но мне все равно пришлось работать как проклятой. Печатала девять часов без перерыва. Когда мой начальник, герр Э., видит, что я сейчас упаду без чувств, он достает шнапс — это разновидность коньяка; он слегка подкрепляет, но на вкус ужасен. Герр Э. все время пререкается с женой. Когда я вижу и слышу их, то прихожу к твердому убеждению, что муж и жена не должны работать вместе. Я его не выношу, и когда он после очередной перебранки высовывается из окна подышать воздухом, меня так и тянет его выпихнуть. Точно так же настроена и Катя Клейнмихель. Я сейчас с нею много вижусь, так как она работает со мной в одну смену, и часто, когда у меня нет больше сил терпеть эту парочку, она заменяет меня за машинкой. Наше бюро переехало в другое здание на Шарлоттенштрассе. Так наше начальство будет меньше подвергаться постоянным придиркам Геббельса. Раньше, когда наши учреждения соседствовали друг с другом, «герр министр» вызывал их к себе чуть ли не каждый час. Теперь ему придется покрикивать на них только по телефону.