Белое Критши - Мария Версон

- Ешь. - Сказала она, продолжая улыбаться, но смотрящий на неё мужчина словно бы не понимал этих слов. - Монахи мне сказали, это поможет тебе поправиться. Можешь им верить: готовят они не хуже, чем делают мази.

Его глаза проскользнули по зеленоватому маслу, покрывающему и греющему кожу, и он чуть приоткрыл рот.

Горячий бульон, приготовленный на одних только овощах, целебной эссенцией подействовал на мужчину. С каждой ложкой он выглядел все лучше и лучше, или же Варанье так только казалось.

Он съел не всё: только лишь половину, но девушка и тому была рада, ведь её гость идет на поправку. Когда глаза мужчины снова закрылись, и он впал в дрему, а довольная собой Варанья взяла посуду и кувшин и тихо вышла из комнаты.

- Ну и сколько он съел? - Деловито спросил Тео. - Половину? Отлично. Это значит, что он или скоро помрет, или пойдет на поправку. Хотя я думаю нашими-то методами мы кого хочешь выходим. - Он весело подмигнул засмущавшейся девушке и оглянулся по сторонам. - Так, а где все?

- Авель, Малик и Фасвит с Роаном отправились искать в окрестностях ещё какие-нибудь пригодные для пользования травы. Остальные пытаются выгрести из руин церкви что-нибудь полезное. - Ответил Кирано, пальцами растирая крупные белые орехи о стенки ступы, постепенно заполняющейся не сколько маслянистой, сколько водянистой желтой жидкостью. - Мастер, орехи, что оставил нам Вильмут, вот-вот закончатся. - Он невесело усмехнулся и посмотрел Тео в глаза. - Я не знаю, как мы дальше будем останавливать кровотечение белобрысика.

- Мне кажется, чем остановить его, будет проще понять, почему оно не остановилось само. - Пробурчал Стижиан, пройдя через заднюю дверь на кухню, где все собрались.

- У него энергетическое истощение, - Ора стояла у плиты и помешивала в тысячу раз перепаянной кастрюле некое варево, выглядящее хуже, чем отвратительно, - волосы белые, хоть это-то ты заметил? - Она ехидно улыбнулась, развернувшись вполоборота, и незамедлительно вернулась к кастрюле.

- Перестань припоминать мне мою невнимательность в Гране. И без того невесело.

Стижиан отвечал без какой-либо шутливой ноты в голосе. Кирано повернул голову в сторону монахини и увидел, как выражение её лица сменилось с наигранного веселого на откровенно грустное с оттенками виновности. Виновности в чем? Он не имел ни малейшего понятия.

Ора перестала мешать варево, вынула деревянную ложку и вытянула ладонь над кастрюлей: словно невидимая вода, с кончиков её пальцев стали капать сгустки энергии, превращая омерзительно на вид и запах варево в прозрачную тягучую массу, похожую на желе. Монахиня обхватила раскаленную посуду голыми руками и понесла её на второй этаж, аккуратно обойдя угрюмого и недовольного всем сущим Стижиана, вставшего, и поплетшегося за ней.

- Что между ними произошло, если она так остро реагирует на его слова? - Невинным, но заинтересованным голосочком спросил Кир, проводив их взглядом.

- Стижиан очень устал. - Пояснил Тео, усевшись на разваливающийся стул. - На него слишком много свалилось.

- На всех нас много свалилось, - юноша нажал на ступу чуть сильнее, и та чуть затрещала, - но если все мы начнем вести себя как он, то можно сразу объявлять конец света.

Тео глядел на собеседника из-под прикрытых глаз, но решил не рассказывать ему о том, кто прячется за личиной сильнейшего, непобедимого монаха, коим был его сын.

- Переживи бы ты хоть часть того, что досталось ему, ты бы говорил иначе, Кир. Его жизнь не была сахарной с того самого дня, как он стал монахом.

- Он сам решил любой ценой спасать людей, - он снова сильно нажал, и ступа наконец треснула. Маслянистая жидкость стала расползаться по столу. - Беда.

- Ему больше ничего не оставалось, только лишь всецело отдаваться себя делу. У него же нет семьи, никогда не было друзей. Один только Амит, да и тот всегда устраивал ему козни, хоть Стижиан об этом и не знал.

- А как же вы? - Кир взял с края стола тонкую стеклянную пластинку, немного кривоватую, и стал собирать ею растекающееся масло.

- А что я? Я - его учитель, и только потом уже - его отец. Стижиану никогда не были нужны покровители, он привык делать все сам, и чаще всего - один. И вместо того, чтобы покалечить пару десятков человек, тогда, семь лет назад, он решил пойти на костер. Это было его решением. Он не способен вредить людям и очень трепетно относится к ним.

- Гран сломал его? - Юноша сливал собранное масло в чашку.

- Гран ранил его, и только. Но если Амит здесь умрет - я не знаю, что случится с моим сыном.

Кирано без особого сочувствия во взгляде пожал плечами и продолжил делать свои дела, а Тео, в свою очередь, решил не завершать свою мысль. Бессмысленно объяснять этому юноше все тяжести, валящиеся на столь выдающихся людей вроде этих двоих. В свое время сам всё поймет.

Боком, Ора толкнула дверь и та с легкостью открылась. В комнате, где некогда лежала она, уже не было Лиады, она чем-то помогала магам, остался лишь Светоч, просыпавшийся где-то раз в два дня, чтобы поесть, и Амит, занявший койку, где некогда лежала сама Ора.

Стижиан прошел вглубь комнаты и склонился над медиумом. Тот был бледен насколько это вообще возможно, по лицу стекал холодный пот. Ткань, обработанная маслами, убивающими всевозможные инфекции, обматывала грудь Амита, и из бежевой превратилась в багряную.

- Он что-то видит, - сказал Ора, поставив раскаленную кастрюлю на пол, - смотри, зрачки под закрытыми веками мечутся из стороны в сторону. Это похоже на панику. - Она усмехнулась и повернулась к Стижиану, - может, он подсознательно понимает, что всю эту кипящую гадость сейчас будут лить на него?

Тот без ответной улыбки опустился на колени и положил руку на лоб друга: тот был холоден словно покойник, но едва уловимое дыхание радовало, говоря об обратном.

"Он может снова пребывать в своем мирке, - подумал монах, не желая говорить этого своей спутнице, с любопытством, и только с ним, глядящей то на одного, то на другого, - видит своего духа. Вот и славно"

- Стижиан, мне стоит тебе напоминать, что это варево - последнее средство, чтобы остановить кровь. Если оно не активирует регенерацию сразу после соприкосновения с телом, то это может убить его.

Стижиан стиснул зубы и сжал кулак. Он разве что не зарычал, так что монахиня даже чуть попятилась: ей показалось, что она стоит рядом с ящиком взрывчатки, которая вот-вот рванет.

- А что, ты предлагаешь ещё подождать? Восемь дней уже ждем, и он ещё жив только благодаря тому, что Дримен его охладил, а Линео переливал ему нашу кровь.

- Есть риск... И риск огромный. Ты готов рискнуть жизнью своего друга?

- Тебе-то какая разница? Тебя же чужие жизни беспокоят много меньше твоей собственной.