Сделочный цветок. Рассказ - Николай Фирсов

Сама хозяйка по имени Лилия Аркадьевна была преклонных лет, но, несмотря на свой возраст глубоко за шестьдесят, смогла пронести через свою жизнь свои юные привычки, что ей не мешало порой, как говорят, отрываться. Так, она безумно любила курить самые тяжелые сигареты, что вы порой можете найти на прилавках, а именно красную «Яву»; когда она выпускала дым изо рта, все становилось как в тумане, где вы могли буквально потеряться и блуждать в потемках, лишь встречаясь с ее желтым лицом. Ее беспечное утро начиналось с десяти чашек кофе и выкуренной пачки сигарет, также с зачитанного порой до дыр романа или рассказа из серебряного века. Лилия Аркадьевна была маленького роста, с высохшей фигурой и черными как уголь глазами и с такими же волосами (замечу, ни один седой волос не блестел в ее шевелюре). В ее характере уживались отголосок былого романтизма и чуточку нахальства.

Правда, дух времени пивного короля, который, по-видимому, впитался в здание, давал о себе знать. Шумные компании, которые собирала хозяйка, запомнятся мне надолго. Я воспринимал ее как неунывающего человека, но особенно меня восхищала ее огромная библиотека, к которой мои руки так и тянулись, чтобы что-то прочесть. И нужно сказать, Лилия Аркадьевна не мешала мне своими песнями с подругами, а только смешила историями и, чего уж греха таить, откровенным дурдомом. Она сама не раз повторяла мне: «Зачем мне ходить в цирк? Он у меня тут каждый день!» Разнообразные красочные представления, заумные полемики – вот что мне приходилось видеть в этом доме. Да уж, такое у папеньки не сыскать – только гремучий вид домоуправляющего.

Лилия Аркадьевна любила ходить на литературные вечера, после очередного прочтения, например, Блока в узком кругу литераторов она вламывалась под ночь ко мне в комнату и начинала читать стихи – у порога. Случалось, со своей подружкой (обе считали себя театралками), распив бутылку водки на кухне в ожидании выступления приезжей труппы, они потом плелись в местный театр, поддерживая друг друга, а после возвращения дико возмущались, что столько пьяных лиц среди зрителей.

– Это же просто непростительно так относиться к театральной музе, позор! – кричала она заплетающимся языком, – позор всему нашему театральному миру…

Я согласно кивал и уходил в свою комнату, где заливался диким смехом.

Наверное, сама муза, что восседала на огромном балконе, прятала свое роскошное тело под шелковую мантию и держала на коленях арфу, подливала себе незаметно вино, которое специально выдавливали для нее несколько столетий назад. Для себя я решил, что теперь такая мода выходить в свет.

Глава 6

Волшебница продаж

Тысячи профессий, что наш огромный мир видел, имели свой определенный жизненный цикл. Сначала от изобретений зарождалось что-то новое, способы или методы, потом профессия набирала безумную популярность и в конце концов потухала в ненужности. Так, например, профессия фонарщика. Этот человек с длинной палкой ходил и зажигал фонари, как бы предупреждая ночь. Сегодня мы услышим о нем только в сказках или в старых фильмах, на просмотр которых сможем выкроить время. Вот другая профессия, тоже потерявшаяся в глубине веков, а когда-то весьма уважаемая, – трубочист. Без этих вечно вымазанных в саже детских лиц нельзя было представить город девятнадцатого века, их тяжелый труд был залогом того, что все не сгорит. Но в отличие от вымерших профессий всегда были такие, над которыми время не властно. Это – врачи, учителя и парикмахеры. Без них мы уж не сможем существовать. Например, врач. Нет, можно, конечно, начитаться умных книг или обратиться к шаману, который будет тыкать в тебя иглы. Вопрос, куда приведет его десятилетняя практика? Но особняком стоит одна не менее важная профессия, а именно продавец. Искусство продавать оттачивалось веками! Великих продавцов называют волшебниками продаж. Это те люди с гордой осанкой, которые могут продать все.

Таким образом, из меня растили волшебника продаж. Конечно, в первые дни работы в агентстве получались кое-какие сделки, приходил хоть какой-то опыт. Я был счастлив до безумия, когда стоял в юстиции и мне выдавали свежие банкноты, только завезенные в банк. Они настолько приятные, даже хрустели в руке.

Наш офис располагался на одной из центральных улиц. Да уже всем казалось, что она стала центром, отобрав у исторической площади свое первенство. По крайне мере мы так говорили покупателям жилья. Комната, где шло управление нами, то есть пятью агентами, уживалась в здании, как я упоминал, общаги, что была построена еще в период всеобщего равенства. Теперь это равенство испарилось даже и в офисах. Где одна компания хапала чуть ли не три комнаты, а где десять человек уживалось в одной маленькой. Напротив нас находилась одна небольшая конторка, где все время, когда бы я ни проходил мимо нее, люди играли по сети, что неугомонно соединила их компьютеры в очередную игру. Мне порой становилось обидно, что я не там. Я хотел проситься, даже часто туда заглядывал. Хотя табличка, что висела у них на двери, а именно ООО ДомСтройТрубОтопление, давала понять, что мне туда не попасть.

Моя хозяйка, что меня приютила, звалась Елена Валерьевна, а само агентство недвижимости носило гордое имя «Каждому по квартире». Елена Валерьевна была женщиной сорокалетнего возраста, в меру полноватой, но приятной на вид. Всегда была ухоженной и выглядела потрясающе, несмотря на свой возраст. Она обладала большим опытом, а следовательно, знала свое дело. Мой коллега восхищался ею. Говорил, мол, она много знает, учись. Елена Валерьевна приходила в офис где-то к часу. Важно клала свою сумку на стол и спрашивала, какие сегодня показы и планы наших действий. И мы сразу начинали доклад.

Не скажу, что она нас чему-то учила, нет, она только говорила: «Если вы хотите что-то продать, берите меня. Там, где я показываю, там все нарядно и красиво, люди сразу купят».

У нее было очень много занятных фраз, которые она любила произносить, развалившись в своем большом черном кожаном кресле. Вообще фрагменты нашей работы напоминали гнездо: Елена Валерьевна после сделки возвращалась в офис, садилась в кресло и закатывала голову, а мы вели себя как галчата, к которым прилетела мама, держа кусочек свежего хлеба, выдранного ею у зазевавшегося французского булочника.

– Ну что там, Елена Валерьевна? Расскажите, как, как показ прошел? – кричали мы.

Она делала незабываемую улыбку и восхищенно говорила:

– Что вы переживаете, там, где я, все нарядно, все красиво, в самом лучшем виде. Я просто работаю безупречно.

А мы сидели, открыв рты, смотрели на нее и думали: «Класс!».

Всю эту деловитость мы вдыхали как воздух, и уж конечно, она нам служила стимулом к действию.

Меня это поначалу восхищало. Мне грезились большие деньги! Ради этих банкнот, выкрашенных в разные цвета, я лазил в непролазной грязи по деревням, фотографировал чужие квартиры с безвкусными обстановками, много звонил. Мой телефон иногда чуть ли не разрывался на части от бесконечных вибраций и криков: «Надо продать! Что за квартира? А торг есть? А вы мне не уступите чуть-чуть, мне надо очень». Моя работа кипела, много чего срывалось, кто-то отказывался покупать. Хозяйка меня часто обвиняла в этом, я считал, что это злой рок.

Но однажды я все-таки затаил на нее обиду, когда она мне высказала, что не слышит, что я ей говорю, и что ей приходится разбирать и догадываться в моих труднопонимаемых словах. Вот тогда я понял: что-то пошло не так.

Карусель ее обещаний об огромных доходах, сотнях будущих сделок в юстиции вскружили мне тогда голову. Но они оказались замком из песка, а волна, что ревниво неслась по этим самым обещаниям, стремилась все разрушить. И у этого шторма было имя – кризис.

«Чертов кризис, он уже пять раз вмешивается в мою жизнь», – думал я. Правда, я лукавил, слово «кризис» я только слышал от своего отца, когда он сидел в своем кабинете и разбирал бумаги, хватаясь за голову, повторяя: «Что творится? Что они там делают?». Я не вникал, только стоял за дверью и думал, ударит ли это все по моему личному кошельку?

Глава 7

Злой рок

Кризис подбирался к нам тихо, как леопард, и одним броском опрокидывал все наши мечты: купить новую машину, съездить отдохнуть. Все сыпалось и жалобно кричало. Наши планы на будущее, сливаемые в эту черную дыру, без надежды на осуществление.

Крики по телевизору от трейдеров, цитаты от аналитиков, и их лица, что были показаны крупным планом, и неразборчивая речь: «Что делать? Кто же во всем виновен?» Бряцанье оружием, под вечер смешные программы, коль переживем. Моя Лилия Аркадьевна, например, ругалась с телевизором до самого утра, потом в тот же самый день, вместо того чтобы лечь спать, она меня ждала с открытым холодильником и вся в слезах, которые выражали примерно следующее: это проклятое государство отобрало у нее все, оставив только индейку, банку икры и свиную колбасу, да и то все это она теперь ест лишь по праздникам.