Годы испытаний. Книга 1 - Геннадий Гончаренко

Мильдер, отыскивая причины неудачи в войне с Англией, перечитал Клаузевица, и случайно одно из его положений дало толчок для создания Мильдером новой теории «стадийной войны». А вообще он считал, что Германия для завоевания мирового господства должна иметь две военные доктрины. Для войны с государствами меньшими и равными самой Германии - доктрину «блицкрига» - «молниеносной войны», а для войны с великими государствами - такими, как Англия, США и СССР, - доктрину «стадийности» (войны по этапам). Вся война с этими государствами делится на ряд последовательных стадий. Так, по мнению Мильдера, прежде чем начинать войну с Англией на Британских островах, необходимо было завоевать Индию, Канаду и все другие колонии и доминионы.

«Новая» теория причинила генералу Мильдеру много неприятностей. Его выгнали из академии, объявили его лекции вредными, статьи, напечатанные в журнале «Милитер Вохенблатт», запретили, а его личное дело передали в канцелярию Гиммлера для расследования его опасных мыслей, ибо они ставили под сомнение успехи, достигнутые германской армией под верховным командованием фюрера. Потребовалось много усилий знаменитого родственника со стороны жены - Альфреда Розенберга, который лично просил Гитлера оставить «крамольного генерала» в рядах армии. И Мильдеру пришлось искупать свои «теоретические промахи» участием в войне с Польшей - там он отличился как один из лучших, смелых командиров. Но пошатнувшаяся репутация восстанавливалась очень медленно. Очередное воинское звание ему задерживали. Единственно, в чем не могли его обойти, - это в боевых наградах. Он получил два «железных креста» первого класса.

Обо всем этом и доложил Шталькэ Браухичу. Тот слушал его весьма внимательно. В заключение Шталькэ сказал, что, пожалуй, можно обойтись без этого чудаковатого генерала.

- Не разделяю вашего мнения, господин генерал. Ведь мы готовимся к войне с Россией… Нам надо много боевых, решительных генералов.

- Но ведь он больше теоретик, чем боевой командир. Мы бы могли его в крайнем случае использовать на преподавательской работе…

- Ни в коем случае. Там он опять свихнется на своих глупых теориях. А на войне ему некогда будет ими заниматься, господин Шталькэ.

И вскоре после нескольких бесед в генеральном штабе генерал Мильдер вернулся в Берлин из своей богемской «берлоги».

В Европе неумолимо сгущались тучи большой войны. Они ближе и ближе придвигались к востоку. И, забыв все личные обиды, Мильдер вместе с десятками тысяч ему подобных генералов и офицеров не за страх, а за совесть включился в самую активную подготовку. Удачная война с Россией решила бы много вопросов не только государственных, но и личных. Как военный теоретик, он смог бы на практике проверить созданную им теорию; как человек, потерявший материальные блага, в свое время достигнутые высоким положением, он, бесспорно, мог поправить их; как обиженный и незаслуженно отвергнутый обществом, он вернул бы себе былое уважение и фамильный престиж, - словом, то, чем так дорожит каждый истинный немец старинного прусского происхождения. Игра стоила свеч! И Мильдер весь, без остатка, отдался этим манящим, как свет далекой звезды, целям.

Глава четвертая

1

- Ну, какое впечатление о взводе? - спросил Жигуленко у вошедшего в комнату Миронова,

- Какие-то настороженные все, глядят недоверчиво. А в общем народ хороший. Все по второму году служат в армии. Один в финской войне участвовал. Вот это детина - богатырь Илья Муромец. Роста двухметрового, в плечах косая сажень, а глаза голубые, застенчивый, как девушка. Фамилия у него крепкая - Подопрыгора. Ко мне во взвод мощный народ попал, будто кто специально подбирал. Полагута, Новохатько, Ягоденко - все богатыри. Командир отделения сержант Правдюк, среднего роста, но крепыш. А вот помкомвзвода старший сержант Рыкалов - худощавый, словно высушенный, и лицо лимонного цвета.

- А что с ним?

- До армии на химическом заводе работал, в аварию попал и отравился. А теперь - есть заключение врачей - он здоров… Ну, а как дела у тебя?

Жигуленко призадумался.

- Откровенно, я разочарован… Взвод так себе. Дисциплина слабая. У них до меня был командир тряпка: за два года командования ни одному взыскания не дал. Все уговаривал.

- А ты, Евгений, - перебил Миронов,- как в веду глядел: ко мне во взвод эти плясуны попали… Помнишь, мы их на вечере красноармейской самодеятельности видели?

- Хлебнешь ты с ними горя, Ар-ти-сты!… - И спросил:

- Ну, а Аржанцев, наше ротное начальство, как тебе понравился?

- Он, по-моему, хороший командир. Придирчив. И повторяет на каждом шагу: «Люблю порядок». Но он оправдывает, по-моему, свой девиз. Действительно, у нас в роте, в казарме чистота госпитальная…

- Да, он нам теперь жизни не даст со своим порядком,- бросил Жигуленко.- Каждый на чем-нибудь выслуживается. Попал он в любимчики к Канашову.

Миронов понял: Жигуленко недоволен своим назначением.

Евгений окончил училище отлично - по первому разряду и имел право выбирать округ для службы. Но в округе, где жили его родные, свободной должности командира роты не оказалось. Жигуленко предложили ехать в особый округ, где его могли назначить на эту должность

У Канашова освободились две должности ротных, но он не согласился сразу предоставит их молодым командирам. И это задело самолюбие Жигуленко. О разговоре между ним и Канашовым он не сказал ничего Миронову. Но сейчас вспомнил слова командира полка: «Этак, лейтенант, вы через год потребуете должность комбата. Покомандуйте взводом. Не торопитесь… Будете хорошо командовать, не задержим - выдвинем».

Жигуленко затаил обиду. И с первого дня решил, что наведет должный порядок во взводе (о слабой дисциплине его предупредил комбат). Теперь он сделает его одним из первых по боевой подготовке в полку.

Миронов вдруг спохватился:

- Совсем было забыл… Мне пора на стрелковый тренаж. Ты уже был там, Евгений?

- Был,- неохотно ответил Жигуленко.- И зачем только время тратить…

Миронов собрался уходить, но увидев проходящего по двору командира полка, сказал:

- А у меня сегодня Канашов был на технических занятиях.

- Ну и что ж, похвалил? Ведь ты мальчик-паинька. Вчера до двух ночи сидел. Конспект у тебя аккуратненький. Начальству это нравится. Кстати, дай мне свой конспект на вечер, я погляжу.

Миронов, слегка смущенный подкусыванием товарища, положил свой конспект на тумбочку.

- Ничего, представь, он мне не сказал. Побыл час. В занятия не вмешивался. И вдруг уехал…

- Значит, будет на совещании хвалить… Вот увидишь. Если что не так, начальство не смолчит. Ты построже с ними. Исправней солдаты будут.

Миронов растерянно взглянул в зеркало: волосы на макушке стояли торчком. Он плеснул воды в руку, быстро пригладил вихор и надел фуражку.

Евгений сердито сказал:

- А ко мне сегодня на строевую комбат Горобец завернул. Побыл минут пятнадцать и ушел. И, как на грех, один в нечищеных сапогах, другой без пуговицы на вороте гимнастерки. Пришлось дать одному три наряда, другому - два. Вне очереди.

- И это при комбате?

- А что ж тут такого?… Зачем мне скрывать их недостатки?

- Не много ли? Ведь так через неделю у тебя все будут иметь взыскания.

- Пусть… Зато увидишь, какая дисциплина будет.

- Взысканиями не сделаешь из них хороших 'бойцов.

- Воспитывать надо?… Знаю. Это пусть им политруки лекции читают. Я командир. У меня на это есть права.

- А какое у них мнение о тебе будет?

- А мне что до этого? Я выполняю приказ наркома. В своем подразделении командир - хозяин. На то и единоначалие ему дано. А ты что, думаешь воспитать у них любовь к себе? Чепуха это. Командир не девушка, чтобы его любили. Командира должны бояться, и это создает уважение к нему, авторитет.

- А за что же им уважать тебя?

- Как за что? Хотя бы за то, что мне командовать ими доверили. В военном деле я на несколько голов выше любого из них.

Жигуленко встал, прошелся по комнате.

В дверь осторожно постучались.

- Войдите! - крикнул Жигуленко.

Вошел связной и доложил:

- Товарищ лейтенант, вас командир роты вызывает к себе.

- Что там случилось? - поморщился Жигуленко и направился к койке, где на спинке висело его снаряжение.

- Дежурный по полку задержал в проходной бойца вашего взвода Чемодурова. Он чуть было не ушел самовольно…

- Это что же такое? Распустились, разгильдяи! - крикнул Евгений, ловко и быстро надевая снаряжение. Встретившись взглядом с Мироновым, отвел глаза в сторону. - Ничего. Я ему покажу! Он и десятому закажет.

2

Когда Миронов уже собрался спать, по коридору раздались торопливые шаги Жигуленко.

Евгений вернулся радостный, возбужденный.