Скала - Питер Мэй

— Ты живешь в Кробосте, да? А где? — спросил я Марджори.

— Нет, я живу на ферме Мелнес, это в двух милях от Кробоста, — она понизила голос, так что из-за ветра ее было едва слышно. — Моя мама — англичанка, — Марджори как будто открыла мне свою тайну. — Поэтому я говорю по-английски без гэльского акцента.

Зачем она мне это рассказала? Я пожал плечами:

— А я и не заметил.

Она засмеялась:

— Ну конечно!

Было холодно, и начинался дождь. Надевая капюшон, я украдкой посмотрел на свою спутницу. Она раскраснелась, и косички развевались за ней по ветру; ветер в лицо ей явно нравился.

— Марджори… — Из-за ветра приходилось почти кричать. — Красивое имя.

— Я его ненавижу! — Она сердито взглянула на меня. — Это мое английское имя, но никто меня так не называет. На самом деле я Маршели, — она сделала ударение на первый слог, как и в «Марджори». Мягкое «ш» после «р» — наследство, доставшееся гэльскому языку от тех двухсот лет, когда на островах хозяйничали викинги.

— Маршели… — повторил я. Мне понравилось, как это звучит. — Так еще лучше.

Она застенчиво посмотрела на меня и снова отвела взгляд; ее синие глаза на мгновение встретились с моими.

— А как тебе твое английское имя?

— Финлей? — Она кивнула. — Совсем не нравится.

— Тогда я буду называть тебя Фин. Как тебе?

— Фин, — повторил я. Коротко и ясно. — Неплохо.

— Хорошо, — улыбнулась Маршели. — Значит, теперь ты Фин.

Так и получилось, что Маршели Моррисон дала мне имя, которым меня называли до конца жизни.

В то время первоклассники в первую неделю проводили в школе только часть дня. После обеда мы уходили. В первое утро нас с Артэром подвезли до школы, но домой мы должны были идти сами — в конце концов, это всего миля. Артэр ждал у ворот — меня задержала миссис Маккей, чтобы вручить записку для родителей. Когда я вышел, Маршели уже была далеко; она шла одна. Мы промокли, когда возвращались из магазина, и остаток утра сидели на радиаторе, чтобы обсохнуть. Сейчас дождь перестал.

— Скорее! Я тебя жду! — Артэру не терпелось попасть домой: он хотел половить крабов в приливных озерцах за своим домом.

— Я пойду домой через ферму Мелнес, — сообщил я. — Это короткий путь.

— Что?! — Он посмотрел на меня, как будто я тронулся умом. — Это же очень долго!

— Вовсе нет. Я срежу по дороге Кросс-Скигерста, — я понятия не имел, где это, но, по словам Маршели, это был самый короткий путь из Мелнес в Кробост.

Я не стал ждать, пока Артэр возразит, и побежал следом за Маршели. Догнал я ее, уже запыхавшись. Она хитро улыбнулась:

— А я думала, ты пойдешь домой с Артэром.

— Я решил пройтись с тобой до Мелнес, — сказал я небрежно. — Это короткий путь.

Маршели смотрела недоверчиво:

— Для короткого пути это слишком долго. Но, — тут она пожала плечами, — я не могу запретить тебе идти со мной, раз ты этого хочешь.

Я мысленно улыбнулся и с некоторым трудом подавил ликование. Когда я оглянулся, Артэр недовольно смотрел на нас.

Дорога на ферму отходила от основной незадолго до поворота на Кробост. Прерываясь редкими тропинками, она тянулась на юго-восток по торфяному болоту, которое простиралось до самого горизонта. Но здесь местность была выше, и, оглянувшись, можно было увидеть дорогу до самого Свэйнбоста и Кросса. Дальше — целый лес могильных камней на кладбище Кробоста, а за ними — только море у западного берега. Северная часть Льюиса ровная; ни холмы, ни горы не мешают облакам нестись через Атлантику к проливу Норт-Минч. Поэтому погода здесь переменчивая: свет и сумерки сменяют друг друга — дождь, потом солнце, черные тучи, синее небо. И радуги — в детстве я видел очень много радуг, особенно двойных. И в тот день мы видели радугу: она быстро поднялась над торфяным болотом, яркая на фоне черно-синих туч. Это было так красиво! Словами описать невозможно.

Дорога шла слегка под уклон, и впереди в низине показалась ферма. Заборы здесь были в относительном порядке, на пастбищах паслись овцы и прочий домашний скот. Высокий амбар с красной крышей и белое здание — дом фермера — окружали каменные подсобные постройки. Мы остановились у выкрашенных в белый ворот; за ними начиналась грунтовая дорога, ведущая к дому.

— Не хочешь зайти, выпить лимонада? — спросила Маршели.

Но я к тому времени уже сильно нервничал. Я не знал, где нахожусь и как мне добраться домой, зато прекрасно понимал, что опоздаю. Я заранее чувствовал гнев мамы.

— Лучше не надо, — я посмотрел на часы, стараясь не хмуриться. — Я немного опаздываю.

Маршели кивнула.

— Когда идешь короткой дорогой, всегда опаздываешь, — она радостно улыбнулась. — Приходи ко мне играть в субботу утром, если захочешь.

Я поковырял торф носком сапога, пожал плечами, изображая равнодушие.

— Я подумаю.

— Ну, как знаешь, — она повернулась и вприпрыжку побежала к белому фермерскому дому.

Я так и не понял, как в тот день ухитрился найти дорогу домой. За Мелнес дорога превращалась в каменистый проселок. Я шел по нему некоторое время, все глубже погружаясь в отчаянье; но вот у близкого горизонта промелькнула крыша какой-то машины. Взбежав по склону, я оказался, вероятно, на той самой дороге Кросс-Скигерста, о которой говорила Маршели. Казалось, оба конца дороги уходят в болото. Я был напуган, едва не плакал и не знал, в какую сторону идти. Рука провидения направила меня влево; пойди я направо, я не добрался бы домой.

И все же до развилки, где стоял покосившийся черно-белый столб — указатель с надписью «Кробост», пришлось идти больше двадцати минут. Я уже бежал; по щекам катились слезы, резиновые сапоги здорово натерли ноги. Я услышал шум моря и узнал его запах еще до того, как увидел. Когда я взошел на холм, передо мной возник знакомый силуэт Свободной церкви Кробоста, вокруг которой теснились разнокалиберные домики и фермы.

Когда я подошел к дому, мама как раз подъехала к нему на «форде-англия» с Артэром, сидевшим на заднем сиденье. Она выскочила из машины и обняла меня так крепко, как будто ветер мог унести меня прочь. Впрочем, ее облегчение быстро сменилось гневом.

— Бога ради, Фионлах, где ты был? Я дважды проехала до школы и обратно, пока тебя искала! Чуть с ума не сошла! — Мама стирала с моего лица слезы, а я отчаянно старался не плакать. Артэр вышел из машины и с интересом наблюдал за нами.

— Артэр зашел за тобой после школы. Он не знал, где ты.

Я отметил про себя, что моему другу нельзя доверять, когда дело касается девочек.

— Я провожал домой девочку с фермы Мелнес, — сказал я. — Никто не знал, что это так далеко.

Мама была в ужасе.

— Мелнес? Фионлах, о чем ты думал?! Никогда так больше не делай!

— Но Маршели хочет, чтоб я пришел к ней поиграть в субботу утром.

— Я запрещаю! — сказала мама металлическим голосом. — Это слишком далеко, и у нас с твоим отцом нет времени возить тебя туда и обратно. Ты понял?

Я кивнул, стараясь не заплакать. Внезапно мамин гнев сменился жалостью; она тепло обняла меня и поцеловала в щеку. Я вдруг вспомнил про записку, которую вручила мне миссис Маккей, полез в карман и вытащил ее.

— А это что?

— Записка от учителя.

Мама нахмурилась, развернула листок и прочла. Я видел, как она покраснела, быстро сложила листок и затолкала в карман комбинезона. Я так и не узнал, что было в записке, но дома мы с тех пор говорили только по-английски.

На следующее утро мы с Артэром шли в школу. Его отец уехал в Сторновэй на какое-то образовательное совещание, а у моей мамы что-то случилось с одной из овец. Большую часть пути мы прошли молча; нас то обдувал ветер, то грело солнце. Море выбрасывало на песок белую пену. Мы уже почти спустились к подножию холма, и я спросил:

— Почему ты не сказал моей маме, что я пошел в Мелнес?

Артэр негодующе фыркнул:

— Я старше тебя. Меня ругали бы за то, что я тебя не удержал.

— Старше? На четыре недели!..

Он важно покачал головой, совсем как старики, что собирались у магазина в Кробосте воскресным утром:

— Это много.

На меня это не произвело впечатления.

— Я сказал маме, что после школы пойду к тебе. Так что прикрой меня.

Мой друг удивился.

— А ты не пойдешь?

Я покачал головой.

— Куда же ты пойдешь?

— Я провожу Маршели домой, — и я посмотрел на него так, что всякая охота возражать у него отпала.

До основной дороги мы шли молча.

— Не понимаю, с чего ты решил провожать девочек, — Артэр был недоволен. — Это слюнтяйство.

Я промолчал. Мы перешли дорогу и вышли на однополоску, что вела к школе. Сюда со всех направлений сходились дети и группами по двое-трое шли к школьным строениям. Внезапно Артэр сказал:

— Ну хорошо.

— Что хорошо?

— Если твоя мама спросит, я скажу, что ты играл у нас.