Маленькая повесть о двоих - Юрий Ефименко

—◦Слушай, эй! Живой?.. Живой? Живой, говорю?◦— окликнул Сергея, лежавшего под ветками за деревом.

Тришкин подполз к нему на коленях, затряс сильно. И Сергей застонал.

—◦У, дурило! Занесло тебя!..◦— вылил сразу Тришкин и злость, и радость, что не убило их обоих, наговорив еще много такого же, пока вытаскивал, потом вылавливал, сам не зная для чего, зайца, не пострадавшего от дерева. Сергея изодрало ветвями больше, перебило руку, кровь шла густо. Он пришел в себя, едва Тришкин попробовал оттереть ее с лица.

—◦Ты хоть дыши-то нормально,◦— забормотал Тришкин.◦— Чем тебя перевязать, а? Ух ты, сопляк, тебя на минуту оставить — по гроб не забуду! Нет сидеть бы себе — все было б путем. На трудовые рекорды тянет? Животных жалеешь?.. Тебе в больнице зад наколют, сто пилюль выпьешь, супами закормят — рекордов наделаешь, лишь бы удрать!..

—◦Спина,◦— тихо сказал Сергей,◦— там жжет,◦— И вскрикнул: — Руку не трогай!

—◦Руку тебе не трогай! А у меня нога расколочена вдребезги.◦— помирать, что ли?◦— осторожно приподнял его Тришкин.◦— Ох-хо, подрало тебя — как медведь!.. Это ж ты у меня весь кровью изойдешь, до смерти. Тащить тебя надо. Ты постой, потерпи, я за шахтерами покондыбаю, ты не дури только,◦— лежи, терпи. Уж ухлопало бы тебя — и то лучше, спокойней бы мне!..

Тришкин попробовал встать и шагнул сгоряча, заорал, на одной ноге допрыгал до упавшего дерева, с ненавистью, будто от врага, оторвал сук, проковылял немного, вернулся и отломил второй. С двумя палками получалось лучше.

—◦Ты лежи. Шевелиться нельзя — сильней лить будет. Сейчас я, видишь — пошло дело!..

Глядя ему вслед, на колыхающуюся спину, и слыша его жалкий мат — от боли и растерянности, Сергей чуть не выпустил слезу. Что семнадцать лет, если впервые подступило так много, и комом: благодарность этому запутанному человеку, чуть не избившему, а потом ни за что ни про что спасшему его, жгучая обида на судьбу, подстроившую нелепый случай, безрадостное, колючее беспокойство, что вдруг и в самом деле — за этим конец, так и умереть — никем и ни с чем!..

Он еще не знал, что вообще — несчастье с детьми, с молодыми, тем более — смерть, от чего бы ни была, трагедия на всю вселенную. Да ведь за каждым из них могла бы потянуться такая длинная цепочка жизни, в которой нашлось бы место и гениям, и героям, и многим просто отменно хорошим людям…

Лагерная поляна словно раздвинулась, было невероятно людно. Сидели мало, переходили от кучки к кучке, громко говорили, смеялись еще громче и разом взрывами, даже вертолеты будто оживились: прилетали и улетали быстрее, стрекотали бодрее. Летчики торопили с посадкой в машины, похлопывали влезавших:

—◦Проворней, орлы! Жены заждались.

Солнце готовилось сесть: разбухало у горизонта и тускнело. Тайга влажнела, наполнялась холодом и темнотой. Ярче осветилось небо.

Делились припасами, у кого что сохранилось, и ужинали. Плахин со Зверевым ели рядом.

—◦Что это наша молодежь — Сапожников и Тришкин — сговориться не могут?◦— сказал между едой Плахин.

Зверев пожал плечами.

—◦И очень плохо это, несправедливо,◦— продолжал Плахин.◦— Так много путевого не сделаешь. Ну зачем они так? Спросить их — зачем же?!

—◦Придут, спроси,◦— ответил Зверев.◦— А меня дома такие дела поджидают!..

Мелихов забеспокоился: дежурным вернуться бы пора — и собрался послать за ними — от палаток показался Тришкин. Заметно, что шел странно, нетвердо, ни дать ни взять — пьяный. Нес, придерживая у груди, зайца. А руки в крови.

—◦Мальчишка где?◦— бросился к нему Мелихов.

—◦Умотался я,◦— повалился Тришкин на бок, не выпуская из рук зайца.◦— Зверь в порядке. Наша кровь, собственная…

—◦Да что у вас там?! Где Сапожников?

—◦Сейчас его принесут. Деревом ударило руку, может, еще какие кости поломало. А так — живой, только из-за боли отключился. Меня тоже подцепило малость. Сам дотопал, а из-за этого короеда и палки не взять опереться…

Из-за деревьев показались двое, они осторожно несли Сергея. Навстречу им — Тришкин уже предупредил — бежала девушка в распахивающемся на бегу белом халате, волосы взметываются и развеваются, встревоженное лицо…

Их обоих отправили первым же вертолетом. Сергей молчал и не открывал глаза. Тришкин, едва им занялась другая медсестра, ожил, потребовал носилки и смотрел с них, когда его вносили в вертолет, большим героем, замечал несущим, чтобы поаккуратней…

Мелихов и все с ним так и стояли группой, смотрели вслед вертолету, пока не скрылся за сопками.

—◦Кости быстро заживают,◦— сказал кто-то.

—◦Не заживают — сращиваются,◦— поправил Плахин,◦— А Тришкин-то — бугаище! Завтра на танцы пойдет. Что же это — со сломанной ногой десяток верст топать!..

Сергей потерял много крови, и за него боялись: это ж сколько времени еще пройдет — вертолету лететь, до больницы повезут. Не случилось бы хуже. Говорили, что вот — Тришкин, подвиг он совершил, а про него все одно мнение было — дурак, хулиган!

С этим разговором покончил Зверев, выговорив коротко и сердито:

—◦Подвиги жизнь не отбеливают. И что — так и жить дубьем, чтобы только помереть с подвигом? Всегда нормальным надо быть. Со всех сторон…

У моря

(почти неправдоподобная история)

Русанову и Жюльетте Жан, исчезнувшим в океане.

Еще никогда не приходилось слышать, чтобы море шумело так странно. Оно хрустело. Налетало на судно заостренными волнами. Волны рвались у форштевня. Ветер грузно проносил над палубой их ошметки и разбивал о надстройки. Казалось, кто-то громко комкал гигантские листы бумаги.

Сек мелкий дождь. Мокрое железо поблескивало тускло, как лед. Вечер еще не наступил, но под низкими тучами накрытый пеленой дождя внушительный сухогруз «Петропавловск» раскачивался, будто в полупрозрачном мешке.

На палубе под холодными брызгами работали матросы. Им что-то кричал боцман, деревянно, словно регулировочным жезлом, взмахивая рукой. Глядеть на них из рубки — немое кино! Движения резкие и напряженные, угловато топорщатся штормовки. Беззвучные крики. Море глушило их ретивым тапером.

Смутная погода, без души и сердца. И положение дурацкое!

В другой раз старпом Александр Михайлович Поливода, по своему обыкновению, порассуждал бы вслух с подвернувшимся собеседником, может ли вода хрустеть. Занятное впечатление! И не подходила минута. В который раз он возвращался на мостик из машинного, а все без хороших вестей. Капитан посылал его туда, никому и ничему не доверяя. Привыкли у нас отчитываться, как получше, а тут голая правда нужна и только правда.

—◦Запустят?◦— раздраженно спросил он Поливоду.

—◦Судя по всему, правый дизель — бесповоротно.

—◦Поворотно должен быть! Понимаете? Поворотно!◦— вспылил капитан Карпов, сорвал фуражку со своей красиво, целиком, седой головы.◦— Напророчил же Писарский. Вот тебе и пожалуйста!..◦— Он прошелся несколько шагов и опять вспыхнул: — Куда эти машинные разини смотрели! Спросишь — так точно, все в порядке! А это что — порядок? Специалисты задрипанные! С дипломами! А портнадзор! Все смотрят, смотрят, выискивают мух, а слона — мимо глаз!.. Ну куда мы теперь?!..

—◦Уж график-то сорвем,◦— ответил Поливода с интеллигентным спокойствием.

Карпов остановился перед ним.

—◦Ну что вы, простите, мудрствуете? График!.. Ну и велите мотористам крутить маховик самим, раз график!.. А синоптики! Черт бы их побрал! Одну вчерашнюю погоду точно скажут!.. Где сводка, я спрашиваю?!..

Вахтенные покосились на капитана. Иногда, если накипало, он срывался и орал, как старый морской волк древнедобрых парусных времен: без оглядок на профсоюз, но и с отработанным за века морским тактом, никого не оскорбляя.

—◦Анатолий Борисович,◦— с покорностью судьбе вздохнул Поливода,◦— какой спрос с тайфуна?

—◦Что же, тайфуны с неба сваливаются?

—◦Так ведь в самом деле — с неба.

—◦Ах бросьте! Туда спутников, как мыльных пузырей, напускали!

—◦Но мы же знали про него. Не перемени он направления, обошлось бы, шли бы себе под берегом как миленькие.

—◦Александр Михайлович! Не обойдется, нас с вами будут судить не за тайфун, пусть хоть на все триста шестьдесят крутится! Машину проглядели!

—◦Техника, Анатолий Борисович, и вовсе не от бога. Ракеты из-за гайки барахлят!

—◦Вы даже концу света найдете оправдание.

Поливода зашел в свою каюту проведать Балкова, приятеля из пароходства. Подсел попутно.

Грузный Балков не вставал с диванчика, крутил в руках апельсин. Рядом с ним на столике лежала кучка корок. Вяло улыбнулся:

—◦Качка. Отвык. Тошно, черт!

—◦Чертыхаешься? Чертям сейчас и без того достается. Там,◦— кивнул Поливода в сторону мостика,◦— Карпов их поминает — до небес!

—◦Невозможный старик? Сколько ему до пенсии? Не задержим.