Легенда о рыжем драконе - Милена Кушкина

дома и, прислонив наши мотыги к покосившейся стене сарая, устало, но с наслаждением, умылись из корыта, смывая пот и пыль, налипшие за день.

– Явились? Смотрю, совсем вы не торопились, – угодить Ирге было сложно, – корова недоена, а вы еле плететесь! Может, вдвоем быстрее управитесь? Марта, иди, перенимай опыт у Тоньки! Как закончите – марш в мыльню!

Перенимать опыт? Значит, в этом мире я должна уметь доить корову, чего я не делала в прошлой жизни никогда. Ещё бы! Интеллигенция! А говорила мне бабушка в детстве, что доить корову – навык, который всегда пригодится. Но бывала я у папиной мамы нечасто, так что до практики мы и не дошли толком.

И ещё одна мысль терзала меня, пока мы шли к сараю, откуда доносились характерные звуки: если я должна передавать опыт, значит, в скором времени эта обязанность перейдет на Марту, а я... я, видимо, буду занята чем-то другим. И явно не в этом доме.

Надо срочно узнать про эту школу и уговорить деда Веню взять меня в ученицы.

Коровник был темным и теплым, со специфическим запахом. А вот и корова. Рога, четыре ноги и огромное налитое вымя. Животное смотрело на меня доверчиво и спокойно. Скорее всего, они с девочкой часто общались, и корова меня не боялась. Я непроизвольно подняла руку и погладила теплую шею.

– Вот, а меня к себе не подпускает, негодница, – подала из-за спины голос Марта, – измучилась я ее доить, пока ты болела.

– Ну давай я ее буду успокаивать, а ты снова попробуешь подоить, – предложила я единственный вариант, при котором мне самой бы не пришлось демонстрировать свое полнейшее неумение подойти к корове.

– А давай, – согласилась Марта, ловко подхватила низкий табурет и подобие ведра и обошла корову с другой стороны.

Я продолжала гладить животное, чтобы Марта могла побыстрее закончить дойку.

Довольные собой, мы отнесли молоко в дом.

– Возьмите по чистому платью и отправляйтесь в мыльню, – вместо благодарности скомандовала Ирга.

Платья нашлись тут же на лавке. От тех, что были на нас, они отличались разве что отсутствием грязных пятен и запаха пота. Серое грубое нечто на широких лямках длиной чуть ниже колена.

– Свои платья постирайте в остатках щелока. Да не лейте воды зазря, – напутствовала мачеха.

От мыльни я ожидала хотя бы какого-то ощущения гигиены и чистоты, но зря. Это оказалось жалкое подобие бани. Здесь было влажно и душно, но не было привычного жара. В мыльню попадаешь сразу, нет никакого привычного мне предбанника. Деревянные полы из грубо сбитых досок. В углу печь и таз с водой, куда надо было наливать ковшом воду из рядом стоящей бочки. На лавочке стоял глиняный горшок с каким-то мыльным раствором.

Марта быстро ополоснулась и принялась намыливаться. Я последовала ее примеру. Кожу головы щипало, и я постаралась побыстрее смыть мыло. Видимо там была не до конца зажившая рана.

Дверь скрипнула и внутрь просунулась голова бабки.

– Тонька, волосья-то гребнем надо разобрать! Погодь, не выходи пока, сейчас помогу. Марта, заканчивай плескаться, тебя мать ждёт.

Марта швырнула грязное платье в таз в дальнем углу.

– Тонь, ополсни вместе со своим, а?

Я лишь кивнула в ответ, закинула в тот же таз свое платье и платок, а затем залила все водой с добавлением мыльного раствора. Марта надела чистое платье на мокрое тело, не озаботившись тем, чтобы вытереться, и убежала. Пока я ждала возвращения старушки, успела простирнуть нашу одежду, которую проще было сжечь, чем придать ей приличный вид.

Дверь снова скрипнула, и в мыльню заглянула пожилая женщина. Надо бы узнать, как зовут бабулю.

– Тонька, поди сюда, садись на лавку, – сказала она, указывая мне на низкую лавочку.

Я покорно опустилась. Сиденье оказалось таким низким, что мои острые коленки упирались в подбородок.

Бабуля ловко намыливала мои волосы и разбирала их редким гребнем. Кожу снова щипало и я непроизвольно вздрагивала.

– Учись терпеть, деточка, – сказала старушка, – замужем всяко придется. Хорошая жена покорна, тиха и терпелива.

– И скоро ль замуж?

– Да вот как окрепнешь, так и будет сговор. Уж больно Кайл до осени хочет успеть. Оно и понятно, урожай богатый будет, сами не управятся. Ох, бедна девка...

– Не хочу я за Кайла, он же меня, как корову, покупает.

– Ох, нет, девочка. О корове хоть заботятся. А жена существо бесправное. Хорошо б тебе понести не сразу, а вот осенью, на уборку. Глядишь, родить успеешь до посевной.

– А как-бы от свадьбы отказаться? Уж больно помирать не хочется мне.

– Да как же отказаться-то? Всем девкам замуж должно, у нас в деревне даже кривых берут в жены. Да и Кайл откуп большой сулит. Больше вон только в сколе могут посулить.

– А может мне в сколу, а? – ухватилась я за зацепку.

– Да ты чего? Сдурела? Они ж девок грамоте учат, а потом в господские дома в услужение продают, как скот. А там хозяин попользует, да и выставит тяжелую вон. Отец с брюхом на порог не пустит.

– А замужем за Кайлом я не как скот буду? Кто знает, доживу ли до следующей осени.

От этих слов старушка аж замерла и перестала раздирать спутанные волосы. Видимо, о такой альтернативе она не думала.

– Тонька, ты серьезно что ль про сколу-то? Дома-то привычней. Да, может, Кайл умнее теперь будет?

– Не думаю я так. Да и кто меня защитит? Разве что ты? Кому я нужна-то ещё?

– Ох, девочка моя! Воробушек ещё совсем желторотый! А ведь и правда, в городе-то может повезет, за ремесленника какого замуж выйдешь.

– Как бы мне в сколу попасть?

– Завтра все обустроим, сходим к Венечке, он мне должен был. Хоть подскажет может что.

От радости я кинулась обнимать бабулю. Она аж гребень уронила.

– Фу, шебутная! – бабуля махнула на меня рукой и засмеялась. – Смывай пену, да выходи. Платья не забудь развесить, – указала она на грубую верёвку, натянутую вдоль стены и вышла из мыльни.

Как я уснула в тот вечер – я не запомнила. Но утром обнаружила себя все в той же постели, укрытой ветхой тряпицей. Молодой организм легко