Оракул вселенной - Александр Соболь

В состав отряда внутрисистемных кораблей входило всего семь планетолетов суперкласса "Онтарио-альфа". По степени защиты и энерговооруженности они мало чем уступали даже десантным звездолетам дальнего радиуса. Пять из них работали во внешнем поясе, в основном на Юпитер и Сатурн; два, в том числе и "Везувий", были подчинены Отделу специального контроля и использовались для десанта на Землю. Утверждение "командир планетолета "Везувий" Джон Корнуэйн не любил полетов к Земле" было верно, как и утверждение "бильярдный шар больше атома водорода", и в той же степени не отражало, качественной оценки содержащейся в нем информации. Впрочем, словами нелегко было бы выразить всю невыносимость овладевавшего им странного болезненного состояния, нараставшего с приближением к Земле; сам Корнуэйн окрестил его "геофобией". Состояние это действительно было сродни многочисленным фобиям, особенно боязни темноты. Так же как больному ноктофобией в темном помещении непреодолимо мерещатся всякие ужасы, Корнуэйн ничего не мог поделать с охватывавшим его липким знобящим страхом, пересилить который удавалось с громадным трудом. Началось это при третьей по счету посадке на Землю. У самой планеты, уже во время маневров торможения, предшествующих входу в атмосферу, корабль вдруг накрыло странное серое облако… Погасли экраны внешнего обзора, умерли индикаторы, отключились тормозные двигатели… Мертвлящая холодная волна прошла по телу, словно он попал в мощный ледяной поток, для которого телесная оболочка не была преградой, и кванты неведомой субстанции свободно проникали в каждую клеточку его организма, в каждый нейрон мозга, принося жуть и одиночество мертвой пустыни, над которой никогда не взойдет солнце… Он испытал ни с чем не сравнимый ужас, ему хотелось съежиться, уменьшиться до атомарных размеров; противоречивые желания самому стать квантом этой субстанции, слиться с ней, и в то же время вырваться из мертвого потока разрывали его сознание… Потом все исчезло, и Корнуэйн с не меньшим страхом узнал, что ни второй пилот, ни четверо летевших на корабле исследователей не видели и не ощутили ничего подобного. Также не зафиксировали никаких аномалий приборы, кроме вакуум-резонатора Росса: с поразительно точным временным совпадением прибор зарегистрировал необычно сильный всплеск так называемого белого шума вакуума. Последнее убедило Корнуэйна, что он не сошел с ума и что его организм прореагировал на неведомое воздействие, к которому другие оказались нечувствительными. С тех пор страх поселился в его душе. Он подал два рапорта в группу пилотов Дальнего Внеземелья, но оба раза ему было отказано. После второго рапорта, правда, его пригласил на собеседование сам шеф отдела; Корнуэйн долго рассказывал о том, как тяжело ему видеть мертвые ледяные пустыни на месте некогда буйных лесов, и что глаза тех, в кого превратились люди, снятся ему по ночам, и многое другое в том же духе. Все это не убедило Чалмерса, но кое-чего Корнуэйн добился – его отправили во внеочередной отпуск, и двухнедельная фиеста на Планете карнавалов подействовала на него, как ливень на иссушенную долгим летним зноем землю. Однако вскоре все вернулось на круги своя. И Корнуэйн так и не смог объяснить никому, и себе в первую очередь, почему он не сообщил о своих галлюцинациях и страхах. Впрочем, для себя он причину придумал: неизбежная после его рапорта медкомиссия (по самой полной программе, а то и сверх того), отстранение от полетов… А какой-то уголок сознания ядовито нашептывал, что самообман далеко не самое лучшее изобретение человеческого разума. Тем временем каждый полет к Земле давался Корнуэйну все с большим трудом. И наконец, он решил: этот – последний. Вплоть до того, что он вообще уйдет из Звездного Флота.

"Везувий" приближался к Земле. Знакомая волна удушливой слабости накрыла Корнуэйна.

– Я возьму управление, командир? – полувопросительно-полуутвердительно обратился Герлах. Корнуэйну иногда казалось, что его второй пилот о многом догадывается.

– Давай, – кивнул Корнуэйн и откинулся в кресло. Зоров, Ахава и Климов дремали. Темный сигарообразный предмет перечеркнул левый экран; вспыхнуло алое табло "МЕТЕОРИТНАЯ АТАКА"; бортовой компьютер начал противометеоритный маневр и одновременно дал залп из лазерной пушки. В следующее мгновение слепящая вспышка ярче солнца заслонила Вселенную, страшной силы удар обрушился на корабль; потухли все обзорные экраны и индикаторы; и только табло "АВАРИЯ" длинными алыми вспышками разрывало темноту рубки.

Беспорядочно вращаясь, "Везувий" падал на Землю. Скорость корабля была еще велика, и ему грозила безрадостная перспектива подобно болиду вспыхнуть в атмосфере и кучей горящих обломков рухнуть на поверхность планеты. Если экипажу не удастся предотвратить катастрофу… Зоров очнулся первым. В голове звенело, в глазах плыли разноцветные круги, из прокушенного языка сочилась соленая кровь. Он рванулся, и кресло послушно выпустило его из спасительных объятий.

– Командир, очнись! Командир!.. – Он затряс Корнуэйна за плечо. Алые вспышки раздражали до бешенства. – Командир! – Он наотмашь хлестнул Корнуэйна по лицу. Тот застонал и открыл глаза. В зловещем мигающем свете взгляд был бессмысленно-плоским, стеклянным. – Авария, командир! Надо что-то делать! – крикнул Зоров на ухо Корнуэйну, стараясь перекричать нараставший гул. Корпус планетолета отвратительно вибрировал, что-то шипело и трещало за переборками. В глазах Корнуэйна вдруг проступил такой ужас, что Зоров отшатнулся.

– Все… Конец… – просипел он, страшно, мертвенно бледнея. Мигающий красный свет усугублял и без того жуткую картину.

– Герлах!!! – гаркнул Зоров. Но Герлах уже сам очнулся. Он мгновенно оценил обстановку и скомандовал:

– Всем в бот! Корабль уже не спасти.

– Тащите Корнуэйна, а я возьму своих ребят! – Зоров оглянулся на Климова и Ахаву. Ребята, впрочем, уже очухались и, чуть пригнувшись, стояли у кресел, держась за них: несмотря на невесомость, сила инерции вследствие вращения корабля вытворяла неожиданные и весьма неприятные штуки в виде непредсказуемых рывков и толчков. В бот, намертво принайтовленный в специальном ангаре к массивным стальным фермам, все пятеро забрались минут через десять. Быстро облачились в скафандры. Гул за бортом перешел в рев, температура внутри корабля резво поехала вверх. Автономные системы бота работали нормально, и Герлах облегченно вздохнул.

– Загерметизировать скафандры, – скомандовал он, занимая командирское кресло.

С охваченного ужасом Корнуэйна толку было мало, и Герлах отчетливо сознавал, что только от него сейчас зависит спасение их жизней. Выходной люк ангара, очевидно, заклинило, и Герлах, закусив губу и задействовав светофильтры, включил носовую лазерную пушку. Полыхнуло неистовое пламя, фонтаном взметнулся рой сверкающих искр, и спустя несколько минут бот выскользнул в огромную, с неровными оплавленными краями дыру в корпусе корабля. Еще несколько секунд Герлаху понадобилось, чтобы стабилизировать полет бота. Бешеный хоровод светил на экранах остановился. Пять человеческих жизней были спасены.

– Все о'кей! – шумно выдохнул Герлах. – Можно сказать, с того света выскочили. – Он красноречиво взглянул на один из экранов, где уже разгоралась, погружаясь в земную атмосферу, падающая звезда под названием "Везувий". – Но теперь все будет в порядке.

"Ой ли?" – мысленно усомнился Зоров, а вслух спросил:

– Что это было?

– Боевая ракета с ядерной начинкой, – хрипло сказал Корнуэйн.- Однажды меня уже атаковала подобная штука, года два назад. Гиблая планета. Нашпигована этой дрянью. Зря мы сюда суемся.

Зоров вспомнил поведение Корнуэйна в первые минуты катастрофы. Что-то было здесь не так… Неужели нештатная ситуация, пусть и опаснейшая, смогла вызвать у командира корабля вспышку такого ужаса? Особенно странно это выглядело на фоне блестяще державшегося и действовавшего Герлаха.

– Зря мы сюда суемся? – осторожно переспросил Зоров. – Ну, знаете, летать с таким настроением…

– Я два рапорта подавал. – Корнуэйн затемнил стекло шлема, и лица видно не было, но голос заметно дрожал.

– Извини меня, командир, – произнес Герлах тихо. – После твоего второго рапорта меня вызывал сам Чалмерс. Долго расспрашивал… Я сказал, что ты прекрасный пилот и отличный командир. Я не погрешил против истины. Но я и не сказал всего, о чем догадывался. Нельзя тебе сюда летать, не твой это маршрут…

– Не мой… – угрюмо согласился Корнуэйн. Он просветил стекло шлема, и все увидели залитое потом лицо с суетливо двигающимися губами и мертвыми, застывшими глазами. Зоров невольно отвел взгляд…

– Я никому этого не рассказывал. Но вы сейчас услышите. Все. Тем более что это мой последний полет. Сюда, во всяком случае. – Корнуэйн замолчал, опустив веки. Пот стекал по лицу крупными каплями. Бот тем временем вышел на круговую орбиту. До поверхности планеты, скрытой сплошной бурой облачностью, было чуть больше двухсот километров.