Очи синие, деньги медные - Роман Солнцев

- Молодой чел-эк!.. Рады видеть вас в наших пенатах! Вы кушаете с нашими детьми, мы оценили ваш поступок... не брезгуете! Но вы не можете не видеть, в каком положении пребывает бездомная молодежь России. И ее все больше, не побоюсь этого слова. - Он клонит круглую обритую голову к плечу и, вынув белый платочек из кармана, мелко смеется, радуясь быстрым смелым словам, которые летят из его рта. - А президенту наплевать с высокой башни, и всем его опричникам наплевать. Не правда ли? - Он тщательно вытирает уголком платка зубы и убирает его. - Вы кушайте, кушайте! Я отвлеку только на минуту.

Вынув из кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, он нацепил очки - и сразу лицо его стало пугающе строгим, значительным. Андрей тут же вспомнил несколько человек, похожих на этого старика - идиота-военрука в школе, ефрейтора в армии (который командовал: копать отсюда до обеда!..) и собственного отца - да, таким он тоже бывал...

- Молодой чел-эк, мы уже обратились ко многим знаменитым писателям и художникам. Нас поддержали. Подпишите и вы наше требование - президента и правительство немедленно в отставку. Согласны? Дети, которые так любят вашу музыку, все до единого подписали, верно, дети?

Дети молча и растерянно молчали, глядя то на гостя, то на старика.

- Я вообще-то музыкант, вне политики... - краснея, пробормотал Андрей.

- Но вы гражданин, - подскочил на каблуках толстяк, сверкая очками. - Вы же видите - страна в руинах... искусство не поддерживается... Вам в филармонии не платят зарплату уже сколько? Пятый месяц?

- Четвертый... ну, не важно...

- Нет, это очень важно! Очень!

- Владимир Ильич, - остановила его нерешительно воспитательница. - Может, дадим нашему гостю подкрепиться?.. А все остальное сделаем позже, в рабочем порядке? - Она тоже знала необходимые старые слова.

- Да конечно, вы ешьте, ешьте! - сняв очки, заулыбался старичок и снова достал белый платочек. Но продолжал цепко, не мигая, разглядывать жидкого в кости, с мальчишеской русой челкой гостя. - Потом так потом.

Но кусок уже не лез в горло. Андрею показалось - дети разочарованы его нерешительностью.

- Я хочу сказать, - невнятно заговорил Андрей, обращаясь, пожалуй, именно к ним. - Я понимаю, ужасно, что вот так пока не налажена наша жизнь... Но мы будем к вам приходить... я поэтов приведу, сказочников... - Он говорил не то, но коли начал, надо было что-то сказать. - Очень желаю, чтобы нашлись ваши родители... ваши близкие...

- А то возьмите да усыновите! - воскликнул старичок, обрадованный возможностью продлить разговор. - Вот будет почин! Всем починам почин! Если все музыканты-писатели России возьмут себе по одному ребенку... это же целое поколение образованных людей вырастет! - И он снова вытер платком свои сверкающие зубы.

В столовой стало тихо - только слышно, как хрипит в легких у сидящей рядом доброй воспитательницы. .

- Да я неженатый... мне пока затруднительно... Возможно, попозже... да?.. - бормотал Андрей, глядя под ноги.

Снова Вера Александровна выручила его:

- Да выпейте хоть киселя!.. Вот ваш кисель, - она пододвинула по столу стакан с красной жидкостью. - И не брезгуйте... до дна.

Еще не поняв, что это может означать, и чтобы хоть как-то уйти, наконец, от страшной для детей темы, Андрей взял и махнул - считай, до дна - жгучий спирт, разведенный сладким киселем. Поперхнулся и под общий хохот - дети-то вряд ли поняли, что он выпил - сам заулыбался.

И не зная, что еще тут можно делать дальше, Андрея достал из футляра между ног скрипку. Играл, что в голову придет - "Спи, моя радость, усни" Моцарта, вальс из оперы Вебера "Волшебный стрелок"... А потом стал торопливо рассказывать, не мог остановиться:

- Самым знаменитым мастером, изготовлявшим скрипки, был Страдивари. Он жил в Италии. Вот он ходит, рассказывают, вдоль заборов, пощелкивает по доскам, выстукивает... звук понравился - оторвал доску и унес домой. И никто на него не обижался. Понимали - из этих деревяшек он делал скрипки, которые стоили дороже золота... Конечно, я не призываю вас отламывать чужие доски, - вдруг стушевался Андрей, увидев, как насмешливо смотрит на него старик. - Я к тому, что талантливые руки могут из ничего сделать что-то очень хорошее... Один бездарный мастер купил у него самую бесценную скрипку, разобрал на части, чтобы из таких же частей повторить самому... Но его скрипка не пела, а визжала, хрипела... Даже дети Страдивари, от которых отец не прятал своих секретов, не смогли создать такие волшебные инструменты. Это дар божий... И любой талант - дар божий...

- Талант принадлежит народу... - погрозил пальцем лысый старик. - Он дан вам народом, через школы... через родителей...

- Да, да, - кивнул Андрей, лишь бы отвязался человек. И продолжал, обращаясь к детям. - И в каждом из вас он есть... надо только понять, в чем он...

Когда, наконец, вся эта мука - напряженные глаза детей, поминутные попытки круглоголового старичка перевести разговор на политические проблемы - кончилась, и можно бы убежать, воспитательница взяла гостя под руку, обмякшего, будто ослепшего, и повела в комнатенку дирекции, здесь же, на задах столовой.

В кабинете стояли двухтумбовый стол, два стула и складские весы. В углу белели метровые мешки с чем-то сыпучим. Криво висел портрет Макаренко.

Женщина достала из-за стола и протянула музыканту тяжелый полупрозрачный пакет размером с подушку.

- Это что? - смутился Андрей.

- У нас нету денег, - жалостно заглядывала ему в глаза Вера Александровна. - Мы - товарами. Вы уж извините, Андрей Михайлович, просто так отпустить не можем. Мы же знаем, что и людям искусства кушать надо...

- Нет, нет!.. - Андрей попятился, споткнулся о весы.

- Сами дети так проголосовали, не верите? Они же все теперь понимают... - Женщина держала перед ним мешок. Веко с ячменем на ее левом глазу дергалось.

- Что там? - в сотый раз краснея в этом заведении, тихо спросил Андрей.

- Сахар. Манка.

- Я не ем сахар и не ем манки.

- Ну, хоть что-нибудь возьмите! - Воспитательница повела взглядом по комнате.

Андрей топтался у самой двери.

- Чего они не едят?.. - наконец, с кривой улыбкой выдавил из себя. - Чего не любят?

- Морскую капусту, - легко ответила женщина. Рассмеявшись, показала на подоконник, на котором высилась горка жестяных банок с зелеными наклейками.

Но только раскрыла она зев пустого пакета с Кремлем на боку, как на пороге возник бритоголовый старичок, в руке он держал лист бумаги.

- Нет, нет... - запротестовала воспитательница, вдруг перейдя на тоненький голосок. - Умоляю вас, Владимир Ильич!.. мы договорились обо всем этом в следующий раз? Вот, берет только капусту... говорит, то, что дети не любят.

- Это он молодец. Хотя морская капуста тоже полезна, - закивал старичок, с сожалением убирая документ в карман. - Вы играете на свадьбах и похоронах, молодой человек. Ничего, скоро сыграете на похоронах этой власти. Вы же не можете поддерживать власть воров? Разрешили воровать. Ленин разрешил производить и торговать, а эти - воровать. Кто успел, тот и съел. - Он ухмыльнулся до ушей и достал белый платочек. - На деньги, которые выделил коллектив, получится... банок десять?