Надежда Дурова. Русская амазонка - Алла Бегунова

«Батюшка переходил от одной привязанности к другой, – пишет «кавалерист-девица», – и никогда уже более не возвращался к матери моей!..» Умерла А. И. Дурова в имении своего отца летом 1807 года в возрасте 40 лет.

В завершение истории «гусарского ротмистра Дурова» и «урожденной Александровичевой, одной из прекраснейших девиц в Малороссии» надо сказать, что после ее смерти Андрей Васильевич горевал недолго. В 1808 году он сочетался законным браком с 17-летней девицей Евгенией, дочерью своих крепостных Степана и Марины Васильевых. Через год она родила ему дочь Елизавету, которая от рождения была глухонемой. Само собой разумеется, что в книге Надежды Андреевны нет об этом ни слова. Но метрические записи Вознесенского собора в Сарапуле подтверждают данный факт…

Полагают, что название города Сарапул произошло от слияния двух чувашских слов: «сара» – желтая, и «пуль» – рыба. Сначала на этом месте располагалось большое торговое село Вознесенское, возникшее в начале XVIII века. «Новый полный географический словарь Российского государства», изданный в Москве в 1789 году, сообщает о Сарапуле: «Сей город был построен в 1707 году, в пору тогдашнего башкирского бунта. В городе две церкви деревянные и немного обывательских домов. Большая же часть поселян живет под горой, на берегу Камы, имею они пропитание от земледелия и от приходящих судов по Каме с дровами, солью и железом. Есть также нефтяные и мыльные заводы». Согласно переписи 1780 года в Сарапуле имелось 533 дома и 3 церкви: две каменные и одна деревянная. В городе проживали 128 купцов, 51 мещанин и 1047 дворцовых крестьян (считали только мужчин).

В 1781 году был утвержден план регулярной застройки города. По этому плану три прямые улицы шли параллельно реке Каме и десять улиц – перпендикулярно к ней. Первым каменным строением в городе стал Вознесенский собор – пятиглавый, с полукруглой апсидой и отдельно стоящей высокой колокольней.

А. В. Дуров был вторым по счету градоначальником Сарапула. Семья Андрея Васильевича жила недалеко от реки Юрманки, впадавшей в Каму, на пересечении улиц Большая Покровская и Владимирская (совр. ул. Труда и ул. Седельникова). После 1812 года центр города подвергся значительной перестройке. Был расширен Вознесенский собор, под ним возведены торговые ряды из камня. Вокруг Соборной площади расположились здания окружного суда и других присутственных мест, а также каменный особняк городничего и дома других уездных чиновников. До нашего времени этот особняк не сохранился. Есть лишь стела с надписью, удостоверяющей, что Дурова жила здесь в конце XVIII – начале XIX века.

Как выглядел дом, в котором прошло детство и отрочество «кавалерист-девицы», теперь установить невозможно. В своей книге Надежда Андреевна не оставила никаких подробных описаний этого здания. Она рассказала лишь о том, что к дому примыкал большой сад, в котором стоял летний домик на два этажа и с верандой. Кроме того, имелись огород и хозяйственные постройки: конюшня, сараи, скотный двор. Усадьба городничего была обнесена забором.

Каким было финансовое положение семьи Дуровых в это время?

Денежное содержание градоначальника, коллежского советника достигало 300 рублей в год. Это была не очень большая сумма. Полковнику армии платили 900 рублей в год. На иждивении же Андрея Васильевича находилось пять человек: жена и четверо детей. В формулярном списке Дурова за 1786 год говорится о 12 крепостных крестьянах «мужска пола», принадлежавших ему в Путивльском уезде. В исповедных росписях Вознесенского собора за 1797 год перечислены по именам и фамилиям 12 дворовых людей (вместе с женами и детьми) городничего. В его формулярном списке за 1825 год указаны «мужска пола 10 душ в городе Сарапуле, написанных при доме». Все это означает, что Дуровы относились к беднейшему слою российского дворянства, представители которого были вынуждены служить, и только служба, военная или гражданская, давала им средства на жизнь.

С финансами семьи связан и вопрос об образовании, которое в детстве могла получить Надежда Андреевна. В сентябре 1790 года в Сарапуле открыли первое малое народное училище на два класса (25 учеников) с одним учителем. Программа обучения примерно соответствовала нынешней программе начальной школы. Но девочек в училище не брали. Жители Сарапула, желавшие научить своих дочерей грамоте и счету, должны были приглашать учителя на дом для частных уроков.

Дворянское образование было другим. К концу XVIII столетия в него уже входили такие предметы, как алгебра, геометрия и тригонометрия, история, география, два-три иностранных языка, рисование. В частности, в программе Сухопутного шляхетского корпуса в Санкт-Петербурге особое место занимали так называемые шляхетские искусства: верховая езда, фехтование и танцы. Женское дворянское образование имело свою специфику. Очень часто из него исключали точные науки, а упор делали на гуманитарные. Кроме того, девочек обязательно обучали разным видам рукоделия.

«Мой дядя не жалел денег на учителей, – пишет в своих мемуарах княгиня Екатерина Романовна Дашкова, урожденная графиня Воронцова (1743–1819 гг.), – и мы по своему времени получили превосходное образование: мы говорили на четырех языках, и в особенности владели отлично французским; хорошо танцевали, умели рисовать; некий статский советник преподавал нам итальянский язык, а когда мы изъявили желание брать уроки русского языка, с нами занимался Бехтеев, у нас были изысканные и любезные манеры, и потому не мудрено было, что мы слыли за отлично воспитанных девиц…*

Юность Екатерины Романовны пришлась на середину XVIII века. Семья Воронцовых была приближена к царскому двору, жила в столице, где возможность найти хороших учителей была гораздо выше, чем в провинции, и все это, безусловно, наложило отпечаток на ее воспитание и образование, которым она сама, однако, была недовольна: «Но что же было сделано для развития нашего ума и сердца? Ровным счетом ничего… только благодаря случайности – кори, которою я заболела, – мое воспитание было закончено надлежащим образом и сделало из меня ту женщину, которою я стала впоследствии… Когда глаза мои выздоровели, я отдалась чтению. Любимыми моими авторами были Бейль, Монтескье, Вольтер… Иногда я просиживала за чтением целые ночи напролет…»

О женском образовании в конце XVIII – начале XIX века рассказывает К. Д. Кавелин в очерке «Авдотья Петровна Елагина». А. П. Елагина, урожденная Юшкова (1789–1877 гг.), происходила из дворян Тульской губернии. С 1821 по 1835 год она держала в Москве литературный салон, в котором бывали Пушкин, Кюхельбекер, Веневитинов, Баратынский, Языков, Погодин, Шевырев и другие.

«Первоначальное воспитание Авдотьи Петровны было ведено очень тщательно, – пишет Кавелин. – Гувернантки при ней были эмигрантки из Франции времен революции, женщины, получившие по-тогдашнему большое образование… С немецким языком и литературой Авдотья Петровна познакомилась чрез учительниц, дававших ей уроки, и В. А. Жуковского, ее побочного дядю, который воспитывался с нею, был ее другом и, будучи старше ее семью годами, был вместе ее наставником и руководителем в занятиях. Русскому языку ее учил Филат Гаврилович Покровский, человек очень знающий и написавший много статей о Белевском уезде, напечатанных в «Политическом журнале…».

Надежда Дурова в возрасте 14 лет. Неизвестный художник. Конец XVIII в.

Читал ли кто-нибудь серьезные книги с юной дочерью сарапульского городничего – неизвестно. Во всяком случае Дурова, подробно описав свои детские шалости, ничего не сообщает ни об учебе, ни об учителях. Зато в двух формулярных списках «товарища» Польского конного полка Соколова за 1807 год и поручика Литовского уланского полка Александрова за 1815 год коротко сказано: «по-российски читать и писать умеет».

Любовь к рукоделию ей пыталась прививать мать. Хотя Дурова писала, что не имеет «ни охоты, ни способностей к этим упражнениям», на самом деле она неплохо вышивала. В полковом музее 5-го уланского Литовского полка, находившегося в Симбирске и уничтоженного после 1917 года, хранились вещи, сделанные ею: скатерть с портретом Наполеона, вышитым гладью, а также кошелек, сплетенный из бисера.

Среди эпистолярного наследия Дуровой есть одно письмо, полностью написанное по-французски. Отдельные французские слова и фразы встречаются в других ее письмах. В книге «Кавалерист-девица. Происшествие в России» приведено четверостишие на языке оригинала из пьесы французского драматурга XVII века Жана Расина «Федра». Кроме французского языка, она еще знала польский, могла читать, писать и говорить по-польски, но выучила его позднее, во время службы в конном Польском полку. В произведениях Надежды Андреевны есть множество ссылок на мифы Древней Греции. Она упоминает разных персонажей из истории Древнего мира и средневековой Европы. Судя по всему, очень хорошо знала она западно-европейскую и русскую литературу как современную ей, так и книги более ранних эпох. В годы молодости ее любимым поэтом был Василий Андреевич Жуковский (1783–1852 гг.), с которым она впоследствии познакомилась лично и часто бывала в его доме в Санкт-Петербурге, когда приезжала туда в 1817–1821 гг. и в 1836–1841 гг. Также была она восторженной поклонницей творчества Александра Сергеевича Пушкина и помнила наизусть множество его стихотворений.