Инфернальная музыка - Алан Фостер

Глава 2

Всего лишь трое домовых бездельничали в гостиной, но и этого казалось слишком много. Один выписывал эллипсы над кушеткой, второй копошился под кофейным столиком, а третий предпочел свисать с потолка на ножках-присосках.

В спальне дела обстояли еще хуже – там обосновалась орда крошечных чертенят всевозможных цветовотблекло-виниловогодо шоколадно-бежевого. Они так мельтешили, что выглядели единым пятном; порой в их суете просматривалась организованность, но чаще царил хаос, в котором они налетали с разбегу друг на дружку, все опрокидывали и устраивали кучу малу.

Усталый и злой Джон-Том ходил по комнатам и пытался навести хоть какой-то порядок. Настроение было хуже некуда, даже струны удивительного инструмента звучали не в лад. Текстам недоставало вдохновения, и в результате домашнее хозяйство подвергалось большему, чем обычно, воздействию потусторонних влияний. Особенно упорно сопротивлялась ванная, и когда он разбил полную бутылку нечисти, спасающей от пробок в сливной трубе, пришлось ретироваться в студию и поискать пригодную для дезинфекции терминологию. Неудачи больно ранили самолюбие, утешало одно – не было свидетелей его позора.

Все же благодаря упорной борьбе древесное жилище приобрело подобающий вид. Демоны и черти шипели, отхаркивались и украдкой плевали друг в друга огнем. Наконец музыка Джон-Тома изгнала последних, и он приступил к утомительной работе – восстановлению заколдованных обоев.

Оказывается, домоводство – занятие крайне чароемкое.

Из прачечной послышалось громкое лязганье. Джон-Том тяжело вздохнул и направился туда, без вдохновения выводя дуарные трели. В следующий миг из двери выпорхнул на перепончатых крылышках бледно-лавандовый домовой с невыразительными детскими чертами лица.

– О, повелитель, – пропищал он, – черти, которым поручена сухая чистка, затеяли перебранку!

– Что? Я всего-то попросил, чтобы они вывели пятна на пяти тряпках.

Неужели это так сложно?

– Да, хозяин, я знаю. Естественно, поручи ты эту службу домовым, не было бы проблем.

– Домовые не умеют обращаться с теплом, как черти. А ну, прочь с дороги!

И Джон-Том смел ябеду в сторону.

Чистильщиков в прачечной было четверо – раздутых, как воздушные шарики, с огромными ртами, в бородавках. Самый высокий едва доставал Джон-Тому до пояса. Они были увлечены жарким спором. На вешалке висели две куртки, аккуратно выглаженные и покрытые желеобразным веществом, ничего общего не имеющим с пластмассой или целлофаном.

– Ну, из-за чего простой?

Ближайший черт от неожиданности рыгнул, и из его носа выскочила любимая багряная блузка Талеи. Она была вычищена лишь наполовину: на талии осталось большое пятно. Черт заторможенно передал блузку товарищу, и тот проворно выплюнул вешалку.

– Это все они, – заявил черт с вешалкой, указывая на сидящую напротив парочку. – Специально волынят.

– Мы всего лишь осторожны, – возразил один из обвиняемых. – Любому известно, что слишком высокая температура вредна для ткани.

– Да, мы хотим как лучше. – Его приятель продемонстрировал толстые коренные зубы и дохнул серой.

Джон-Том решил, что дезодорантные чары тут были бы не лишними.

– Параметры заклинания требуют, чтобы вы работали сообща. Я не потерплю больше проволочек, и чтобы никаких споров.

С этими словами он повернулся и вышел из прачечной. Тепловые черти – склочники каких поискать, но в чистке одежды им нет равных.

«Господи, – подумал он, – неужто ради всего этого я учился властвовать над великими силами и штудировал старинные книги? Я, Джонатан Томас Меривезер, самый искусный чаропевец в этом мире и всех прочих, где мне довелось побывать! Двадцать лет я совершенствую свое мастерство и оттачиваю талант… чтобы лучше прибираться в доме и чище стирать белье?»

Он встряхнул дуару и возопил. По всему дереву, во всех его пролезших в иные измерения комнатах и коридорах демоны, домовые, черти и духи навострили уши не уши и шире раскрыли глаза не глаза.

– Убирайтесь! – бушевал Джон-Том. – Всех увольняю! Освобождаю от обязательств. Исчезните, прочь из моего дома, оставьте меня в покое!

Некая тварь, целиком состоящая из длинных упругих рук, отшвырнула метлу и обрадованно прошипела:

– Как раз вовремя! Разве это работа для порядочного, уважающего себя кошмара?

После чего спешно взорвалась изнутри и исчезла.

Слуги пропадали со стонами, шипением, воем, плачем, визгом, смехом облегчения. Одни уносились по канализационным трубам, другие – через дымоходы, третьи – в окна, кое-кто даже просачивался сквозь поры дерева. Какой-то черт дерзко воспользовался парадной дверью, но Джон-Том решил не преследовать его в судебном порядке за нарушение чернокнижного протокола. Он слишком устал, слишком сильно был раздосадован. Оказавшись наконец в полном одиночестве, чаропевец бессильно опустился на недочищенный кухонный стул.

Впрочем, он остался не совсем один.

– Прошу прощения.

Джон-Том вытер пот со лба.

– Ну, что еще?

– Повелитель, выслушай меня.

Джон-Том обернулся и увидел четырехфутового ярко-синего демона в сандалиях из резного азурита и темно-бирюзовой жилетке. «Не рядовой демон, – подумал человек, – очень уж важно держится».

Чаропевец откинулся на спинку стула.

– Кажется, я всех отпустил. Ладно, что тебе надо?

В голосе демона без труда улавливалась обида.

– Хозяин, неужели ты меня не узнаешь?

У Джон-Тома лоб пошел морщинами.

– А почему я должен тебя узнавать? Знаешь, сколько в моем доме побывало духов и привидений?

– Повелитель, меня зовут Фугвиц.

Заостренные бахромчатые уши ритмично дергались; нечисть с уродливой, но все же симпатичной мордой выжидающе смотрела на человека.

– Фугвиц? Не обессудь, приятель, мне это ни о чем не говорит.

– Ведь ты меня четыре года назад приглашал, неужели забыл? Надо было стол в столовой лаком покрыть.

– Стол… – у Джон-Тома прояснился взгляд. – А, да, помню. Тебя рекомендовал Клотагорб, по его сведениям, только ты способен блевать лаком. Жена от этой мысли в восторг не пришла, но результат ей очень понравился.

– Женам редко доставляют удовольствие дела демонические, – вежливо согласился Фугвиц. – Между прочим, как полировка, держится? Я сюда пришел не через столовую. – Он виновато указал на дверь кухни. – С тех пор как я тут сгустился, ни на секунду не удалось оторваться от линолеума.

– Держится. И сияет, как мрамор.

Фугвиц улыбнулся, продемонстрировав внушительные клыки.

– Вот видишь!

У Джон-Тома сдвинулись брови.