Инфернальная музыка - Алан Фостер

Сервал стоя вглядывался в заросли.

– Я никого не вижу.

– Розыгрыш, – прошептал Фледжир. – Может быть, практическое занятие по розыгрышам. Колдуны! – фыркнул он, вновь прислонясь спиной к дереву.

– Выглядит вполне безобидно.

Инвец шагнул к нотам и замер, когда они роем закружили вокруг него в нетерпеливом аллегро. Через мгновение они метнулись прочь.

– Изменяются темп и громкость, – заметил он, – но мотив один.

Странная музыка. Не могу узнать жанр. Эх, жаль, нет у меня музыкального образования.

– А я кой-чему учился, – произнес Фледжир, не поднимая глаз.

Инвец с удивлением посмотрел на друга.

– Впервые слышу.

– Это совсем не то, что называют профессионализмом, – пробормотал барсук. – Согласись, не дело хвастать тем, в чем ты не больно силен. – Он указал на нежное пение. – Но, бьюсь об заклад, здесь что-то не так.

И я не имею в виду музыкальный аспект.

– Что-то не так? – Сервальи усы дрогнули.

Барсук щурился, глядя на мельтешение нот.

– Звучит нерешительно, как будто чего-то не хватает. И в начале, и в конце. Похоже не на законченную композицию, а на фрагмент, вырванный из темы, как зуб из челюсти. – Он пожал плечами. – Но, с другой стороны, что я в этом смыслю? Больше ты нигде музыки не видишь?

Инвец окинул взором реку.

– Нет. Только эту горстку нот.

– Нерешенная, незавершенная музыкальная тема. – Фледжир хоть и скромничал, но говорил вполне уверенно. – И, на мой вкус, слишком нестройная.

Словно в подтверждение его слов музыка завершилась полной и, несомненно, патетической фразой. А затем поплыла в воздухе против течения. Инвец следил за ней, пока она, позвякивая, не исчезла в зарослях.

– У меня четкое впечатление, что она кого-то ищет, – раздался из-под шляпы голос Фледжира.

Инвец уселся на прежнее место и, покручивая удилище между ладонями, сказал:

– И как это все понимать? За чем может гоняться фрагмент музыкального произведения?

– Почем я знаю? – Барсук тихо засопел. – Должно быть, за своим потерянным остальным. Будь я отрывком песни или симфонии, не хотел бы до конца своих дней разгуливать неполным. Наверняка это отравило бы мне жизнь.

– Вообще-то я никогда не задумывался о музыке всерьез, – прошептал Инвец.

Фледжир натянул шляпу до самого подбородка, сполз ниже по гладкоствольному дереву и скрестил лапы на широкой груди, отчего коричневая жилетка пошла морщинами.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь этим занимался. Впрочем, насчет одного ты прав.

– Насчет чего?

Сервал устроился на траве.

– Лейтмотив весьма приятный.

– Я вот о чем думаю, – рассудительно произнес Инвец, – будь тон помрачнее, не были бы темнее краски? Влияет ли настроение музыки на ее облик?

– По мне, так ломать голову над подобными загадками – никчемная трата сил.

С этими словами барсук демонстративно перевернулся на живот.

Его словоохотливый приятель пустился было в дальнейшие комментарии, но вдруг сообразил, что Фледжир не желает муссировать скользкую тему, пожал плечами и сосредоточился на поплавке.

Разумеется, в то особенное утро не только сервал и барсук рыбачили на Вертихвостке. Чуть ниже по течению, на западном берегу широкой реки, близ устья притока, двое закадычных друзей подобным же образом занимались древним спортом, он же – прекрасный способ убивания времени.

Из них один был человек, высокий и гибкий. Он красовался в коротких штанах и любимой рубашке, знававшей лучшие дни, а сейчас выцветшей и рваной. Спадающие на плечи длинные волосы заметно поредели на темени, кожа за долгие годы пребывания под солнцем приобрела коричневый цвет.

Удилище он глубоко воткнул в землю и укрепил несколькими камнями.

Поплавок застыл чуть ниже по течению, натянув леску до отказа.

Человек лежал на спине, подложив ладони под голову. Наклон берега позволял лишь слегка приподниматься, чтобы регулярно поглядывать на поплавок. Слева от него, демонстрируя безмятежность, недосягаемую для самого расслабленного из людей, валялся очень крупный представитель семейства куньих. Одет он был так же, как и его друг, с той лишь разницей, что на голове небрежно сидела шляпа с пером. Вел он себя как типичный выдр, а для сего племени естественны лишь два состояния: либо абсолютная неподвижность, либо дикие, неистовые метания. Сейчас субатомные частицы, составлявшие его организм, казалось, прекратили всяческое движение. О своей удочке он почти не вспоминал. Да и на что она, если в воде его никакая рыба не обгонит? Чтобы добыть сытный обед, достаточно нырнуть и минут десять пошнырять среди водорослей.

Впрочем, это уже не рыбалка, а охота. В отличие от охоты, сидение с удочкой требует спокойствия и терпения. Иными словами, для такого занятия не обязательна повышенная физическая активность.

– Знаешь, Мадж, – произнес Джон-Том располагающим к разговору тоном и скрестил босые ноги, – я горжусь Банканом. Правда. Конечно, мы с Талеей чуть не рехнулись, когда он сбежал с твоими ребятами, но вернулись они целыми и невредимыми, и нельзя не признать: парень своего добился. При столь сильном желании стать чаропевцем, я уверен, он найдет какой-нибудь способ достигнуть цели.

Мадж глянул на друга из-под полей шляпы.

– Ну че, и как у маленького сорванца делишки в школе волшебных профессий?

– Боюсь, у него не самые хорошие отметки, – признался Джон-Том, – но наставники хвалят его за энтузиазм. Что-нибудь сделать с голосом они по-прежнему не в состоянии, но пальцы у мальчика работают все лучше и лучше. Как ни досадно, он встретился с определенными затруднениями… с теми самыми, что и мне всегда портили кровь. То есть его чаропевческие экзерсисы не всегда приводят к желанным результатам.

Выдр гибким, как червяк, пальцем лениво прозондировал черную ноздрю.

– Че ты подразумеваешь под словами «не всегда»?

Джон-Том и виду не подал, что заметил оскорбительный жест.

– Как поживают Ниина и Сквилл? Банкан не слишком охотно рассказывает о своих друзьях.

Выдр задумчиво хмыкнул:

– Боюсь, щучьи дети – полная противоположность твоему мальчугану.

Поют, как ангелы, зато играют, как пьяницы. Чует моя задница, кореш, мы с тобою родили чаропевческий ансамбль, который никогда не расколется. Конечно, ежели моим обожаемым отпрыскам не шибанет моча в голову заняться чем-нибудь другим. Ты ж знаешь нашу породу, знаешь, как трудно выдре дольше получаса хранить верность любимому делу.

Джон-Том кивком указал на Маджеву удочку:

– У тебя клюет вроде.

– Да ну? – Выдр безучастно поглядел на дергающийся поплавок. – Похоже на то. Можа, и подсеку, ежели еще чуток поклюет. Надо дать рыбке шанс, как ты считаешь?