О бесстыдницы, о недотроги! (сонеты, рондели, баллады) - Вадим Степанцов

Собачки

Две смешные робкие собачкицокали когтями по бетону,сердце вмиг воспрянуло от спячки,в миг, когда я вдруг увидел Донну.

Никогда я не любил зверюшек,в детстве возле старой водокачкиистязал я птичек и лягушек…Ах! Но ваши милые собачки!

Предо мной все папенькины дочкимигом становились на карачки,защищая телом, словно квочки,тельце своей кошки иль собачки.

Я был зол, и я не знал пощады,множество овчарок и болонок,выбравши местечко для засады,сделал я добычею Плутона.

Как Лициний Красс с восставшим быдлом,расправлялся я со всеми псами:то кормил отравленным повидлом,то четвертовал меж древесами.

И меня прозвали Азраиломдачные мальчишки и девчонки…Быть бы мне убийцей и дебилом,если бы не ваши собачонки.

Вы ходили с ними вдоль платформы,мимо пролетали электрички.Я глазами трогал ваши формы,ваши бедра, плечи и косички.

Но мои кровавые деяньянепреодолимою стеноюстали вдруг вздыматься между вами,вашими собачками и мною.

И, зажав руками уши плотно,кинулся я прочь в леса и чащи,прочь от глаз убитых мной животных,лающих, щебечущих, кричащих.

С той поры меня как подменило,записался я в библиотеку,стал я понимать, какая силададена богами человеку.

Поступил я в вуз ветеринарный,принялся лечить четвероногих,тьму подарков получил шикарныхот хозяев собачонок многих,

вставил себе зубы золотые,«Мерседес» купил последней марки,съездил на Пески на Золотые,и опять – работа и подарки.

Только вас с тех пор так и не встретил,дорогая Донна Двух Собачек.Впрочем, Гераклит еще заметил:«Дважды от судьбы не жди подачек».

Колдунья

Ольга, не мучь меня, Ольга, не надо,Ольга, прошу тебя, Ольга, пусти!В сумраке ночи вздохнула дриада,шелест листвы над дорожками сада,мостик над прудом, крапива, ограда…Дай мне уйти!

Не для того я бежал из столицы,чтобы запутаться в нежных силкахсельской Дианы, лесной баловницы.Мне, к кому ластились светские львицы,мне ли забиться израненной птицейв нежных руках?!

Гибкое, хрупкое сладкое теложарко трепещет в объятьях моих.Первая пташка спросонья запела.Ты неожиданно резко присела —мы повалились в кусты чистотела,пачкаясь в них.

Ольга, пусти, я проел три именья,ты мне испортишь последний сюртук!Эй, почему меня душат коренья?Не разгрызай позвонков моих звенья!..– Поздно тебя посетило прозренье,бедный мой друг.

Мужья

Григорьеву

Я так боюсь мужей-мерзавцев,они так подлы и грубы,они, как грузчики, бранятся,чуть что взвиваясь на дыбы.

Вчера, приникнув к телефону,елейным сладким голоскомспросил у мужа я про донну,но был обозван г…юком.

И множество иных созвучий,струящих глупость, яд и злость,из пасти вырвавшись вонючейпо проводам ко мне неслось.

В кафе, в Сокольническом парке,я ел пирожное «лудлав»и думал, осушив полчарки:«Противный муж, как ты не прав!

За что тобою не любим я?Ведь я умен, богат, красив.Несправедлива епитимья,твой приговор несправедлив!

Ворчливый муж, взгляни на полеи обрати свой взор к цветам!В них мотыльки по божьей волевпиваются то тут, то там.

Вопьется, крылышком помашет,вспорхнет, нырнет в ветров поток,и уж с другим в обнимку пляшет,уже сосет другой цветок!

И даже труженица-пчелка —и та как будто учит нас:один цветок сосать без толку,он так завянуть может враз».

Мужья! Амуру и Природепретит понятие «супруг»,цветок – не овощ в огороде,ему для жизни нужен луг,

и бабочек нарядных стаинужны ему, как солнца свет!Мужья, я вас не понимаю.Я вас не понимаю, нет.

Мужья, опус № 2 (Это было у моря)

В. Пеленягрэ

Вы представляете собоюформ безупречных образец,вас филигранною резьбоюваял божественный резец.

Все ваши дивные изгибызапечатлел мой пылкий взгляд,когда плескались в море рыбыи густо пламенел закат.

Вы вырастали, как Венера,из розоватой пены вод…За что ваш муж – мой друг – Валеразаехал мне ногой в живот?

Да, я эмоциям поддался,я был весь чувство и порыв,я к вашим бедрам прикасался,язык в заветном утопив.

Застыли вы, как изваянье,а я, к бедру прижав висок,от счастья затаив дыханье,лизал солоноватый сок…

Я мигом разомкнул объятья,своих костей услышав хруст.Глухие хриплые проклятьяс Валериных срывались уст.

Я отвечал им тихим стоном,пока мой разум угасал,и надо мной с тревожным звономтуман багровый нависал…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я был как труп. У изголовьяплескалось море до утра.Скосив глаза на лужу с кровью,я мигом вспомнил про вчера.

Ветрами по небу моталомалиновые облака,одно из них напоминалодва сжавших палку кулака,

мне показалось – то Валералетит по небу, словно дэв,и, мстя за вас, моя Венера,опять спешит излить свой гнев.

И в небо крикнул я: «Валера,лети отсюда прочь, хамьё!Она моя, твоя Венера,ты слышишь? Я люблю ее!»

Мужья, опус № 3 (Стихи без романа)

Д. Быкову

Муж затих. Я вышел на подмостки.Как блестяще я играл финал!Я мизинцем трогал ваши слезки.Пьяный муж в углу слегка стонал.

Вероятно, было очень стыдновам, такой стыдливой, за него.Вы хотели – это было видно —отомстить, и больше ничего.

Отомстить безвольному супругу,уронившему престиж семьи.Руки вздев, царапая фрамугу,принимали ласки вы мои.

Вы, ко мне стоявшая спиною,обернулись, серьгами звеня,скорбный взгляд, подернутый слезою,словно говорил: «Возьми меня!

Отомсти за все мои страданья,отомсти за ужас, за позор!»Полон был собачьего желаньявиноватый и покорный взор.

О, как вы напоминали сукуэтим поворотом головы,взглядом через вскинутую руку.Как противны, мерзки были вы.

Я задрал вам юбку, не смущаясь,и отправил зверя в ваш вертеп.Ваши руки, долу опускаясь,все сильнее теребили креп.

Наконец, не выдержав атаки,вы на подоле рванули шелки, смеясь, завыли в полумраке:«Боже, Боже! Как мне хорошо!»

Торжество и радость возбужденьязаиграли на моих устах:да, я стал орудьем наслажденья,быть орудьем мести перестав.

Мы слились друг с другом, как магниты,и катались по полу в бреду.Жаль, что спал единственный упитыйзритель на единственном ряду:

наше эротическое действостоило того, чтоб посмотреть.Этот мир погубит фарисейство.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

И начинает тихую песню (англ.-нем.-фр.).

2

Молчание (лат.).

3

Молчание никому не вредит, вредит болтливость (лат.).

4

Вечеринка (англ.).

5

Так проходит время человечка (лат.).