Аномальная зона - Сергей Зверев

– Леший над тобой поглумился, Николай Федорович, – на полном серьезе сказал Хижняк. – Осторожнее надо. Это же тебе не проспект в большом городе.

– Еще и вороватый какой-то леший, – хмыкнул Шафранов. – Вот объясните мне, отставшему от жизни, на хрена лешему табельный «стечкин» и коммуникатор? С кикиморой своей созваниваться? Мол, дорогая, я сегодня поздно...

– Ага, и люди в форме ему чем-то насолили, – встрепенулся Топорков. – Какая жестокость! А не приди мы сюда – так и сгинул бы человек в безвременье и черной дыре! Тебе еще повезло, Николай Федорович, что на «дикиньких мужичков» не нарвался. Бывали случаи – бродят твари по лесу, перекликаются в глухую полночь, а потом как нападут, будут щекотать со страшным хохотом – и не угомонятся, пока до смерти не защекочут...

Мы взвалили поклажу на плечи сильному Хижняку и, пока тащились к машине, травили страшилки о местной нежити и ее жертвах. Каратай в этом плане – местечко «обустроенное». Мистический туман накрывает половину урочища. Из тумана, как у Стивена Кинга, выплывает отвратительная нежить. Колдовство в порядке вещей, а мифические персонажи могут принимать самые неожиданные очертания. Половина этих баек, разумеется, суеверия и фольклор, но спорить о том, что Каратай ничем не отличается от любого другого региона, – первый признак сумасшествия. Большая аномальная дыра между Якутией и Иркутской областью – с удивительно мягким климатом и бездонными залежами полезных ископаемых; здесь даже зимой творятся удивительные вещи. А что уж говорить о весне, когда распускаются листочки и проявляются первые признаки психического обострения... Так и тянет обвеситься талисманами, испить магические снадобья и побежать к старушке, чтобы провела обряд с ногтями, волосами и зубами...

Топорков, захлебываясь, повествовал, как в бытность рядовым охранной сотни, по ходу прочесывания леса, он с сослуживцами напоролся на ведьмин лагерь. Их вел бывалый местный следопыт. Поздним вечером дело было. Устали, потянулись, как мотыльки, на огонек. Четыре страшные карги вокруг костра всполошились, когда, бренча оружием, парни вышли на поляну. «Терки» у старух какие-то были. Солдаты тоже растерялись. Закружилось все, завьюжило, завертелась поляна в безумном водовороте. Какие-то совы стали носиться, летучие мыши... Следопыт орал, что все должны стоять, не шевелиться – мол, повьюжит и перестанет. Но куда там! Самые непутевые открыли огонь. Носились люди, тени, пламя костра взмывало до небес. Топорков бросился бежать, зарылся в валежник. А когда все стихло, обнаружили, что ведьмы сгинули, костер потух, двое солдат мертвы (свои же и постреляли), а третий висит, переброшенный через ветку дерева, и кровь из горла льется, как из крана...

– Как поэтично, – оценил Шафранов и выдал не менее эффектную историю, случившуюся с ним еще до прихода в наш отдел.

Привел он в общежитие проститутку... а дамы данного поведения в Каратае, к слову, не редкость, их завозят с «большой земли» – ведь должен «младший обслуживающий персонал» как-то жить. Многие сходят с ума, пытаются бежать, не приживаются, но есть и такие, которых все устраивает. Шатаются по казармам, по офицерским общежитиям, по питейным и закусочным заведениям для отдыхающей публики. Живут где попало – кто по деревням у местных, кто в специальных женских общагах. Трудно разобраться подчас, кто перед тобой – уроженка Каратая, решившая подзаработать (а дензнаки, кстати, один в один российские и пользуются популярностью), путана или кто-то еще... Познакомился он, короче, с отменной шлюхой – невысокая, черноволосая, пламя в глазах. Привел в общежитие (а сосед уехал по делам на пару дней), провели они отличный вечер. Ночью просыпается, кровать пуста – пропала шлюшка. Он туда-сюда, дверь закрыта изнутри – сам же и запер на ключ, чтобы не лезли посторонние, – ключ на гвоздике, форточка приоткрыта, постукивает, создавая «эффект ужаса». Бросился к форточке, охваченный страхом, а отверстие маленькое, только птица и вылетит. В голове мистическая жуть. Еще раз осмотрел комнату – точно никого. Захлопнул форточку; остаток ночи нервно курил, унимая колотун. Залег в кровать, забылся. Утром просыпается, а шлюшка рядом, льнет к нему! Как спалось, милый? От страха челюсть свело. Хамить не стал, быстренько вытолкал, ссылаясь на работу. А после обнаружил, что форточка открыта и несколько вороньих перьев на подоконнике. А во дворе общаги прошедшей ночью зверски убили двух других проституток: возвращались от клиентов, до дороги не дошли, как подверглись нападению. У обеих глаза выклеваны и горла разорваны в клочья...

– Впечатляет, – проворчал Хижняк. – Обидели чем-то шлюхи твою ведьмочку. Если не врешь, конечно, – и лаконично изложил свою печальную историю.

Уже и не припомнит, по какой служебной надобности занесло его полгода назад в район Поганых Зыбунов. Не верил он в мистическую чушь. Шел по лесу – глядь, мужик с бородой на пеньке сидит. Морда лепешкой, борода лопатой и вся белая. Так и тянет из нее волосок вырвать и чего-нибудь заказать. А настроение было так себе, и ляпнул какую-то хрень: дескать, чего тут, старый пень, расселся? Развелось, понимаешь, бродяг... Обернулся – и как из ушата окатили! Сплющило всего, грудь сдавило, кости затрещали. Продохнуть невозможно, пошевелиться никак, панический страх затряс поджилки. А старичок, сидящий на пеньке, вдруг как-то невзначай расплылся, и – надо же какой спецэффект! – глазом не успел моргнуть, как по воздуху пронесся и оказался рядом. Рассматривал, не проронив ни слова. «Прости, – хрипел Хижняк, – погорячился... Настроение не в жилу, да и воспитание рабоче-крестьянское...» Захохотал старичок раскатистым демоническим смехом и попросту растворился в темнеющем воздухе. Хижняк свалился под свои же ноги (именно такое ощущение было). Лежал и думал: а вот не попроси он у товарища прощения, и что тогда? Неделю после этого кости болели, аритмия мучила, а в ушах звенела колокольная Пасха...

Только я не стал откровенничать. Мы погрузили Коровича на заднее сиденье, завелись и покатили в Мерзлый Ключ – получать люлей от начальства. Закрыв глаза, я вспоминал о своих «паранормальных» контактах. Их тоже было у меня много. Дикие злые духи (почему-то ни разу не сталкивался с добрыми и домашними), причудливые персонажи из гоголевского «Вия», намеки на связь урочища с параллельными измерениями... Последний случай – встреча с лешим в Лазоревой Пади. Удивительное по красоте место, где из скал на поверхность просачиваются вкрапления минералов цвета морской волны, и при игре их на солнце возникает неповторимый оптический эффект. Но дело было ночью – без всякого солнца. Я отстал по уважительной причине от обоза, идущего из Грозовой долины в долину Черного Камня, догонял его пешком, вот и решил срезать по пади. Места считались неопасными, дорогу я знал. Но сильно устал в тот вечер. Связался по рации с обозом; те сказали, что встали на ночлег и я могу не спешить, а утром они меня подождут. Я решил заночевать прямо на тропе. Натаскал валежника, посидел в одиночестве у костра. А ночью началось! Явился свирепый дух, поднял меня, построил, отлупил... Я катался по земле, получая оплеухи от какого-то невидимки, закрывался руками, но этот гад был опытным боксером... Потом он отвязался от меня и взялся за костер. Словно гигант какой-то распинывал горящие поленья! Огонь летел во все стороны. Меня осыпало искрами. А дух ворчал, брюзжал – и не унялся, пока от костра ничего не осталось. Потом носился по окрестному леску, выражался чуть не матом, тряс листву, ломал ветви... Излишне говорить, что благодарным зрителем до конца представления я не был. Кинулся прочь от этой вакханалии, бежал, пока не рассвело... А позднее получал нелестные эпитеты от знакомого охотника, которому рассказал свою историю. «Глупый человек, – качал головой охотник. – Да кому же приходит в голову ночевать на тропе? Это полное самоубийство. Леший такого терпеть не может – считает за неуважение к своей персоне...»

На базе в Мерзлом Ключе нечисть не обитала. Здесь ЛЮДИ работали – круче любой нечисти. Мы проехали застывший «неработающий» водопад, давший название местечку – гладкие потеки соляных пород свисали с обрыва, напоминая застывшую воду. Парочка пропускных пунктов, тройные спирали колючей проволоки, высокие заборы. Охранники придирчиво рассматривали нас и наши документы (как будто никогда не видели), заставили произнести несколько условных фраз, доказывающих, что мы – это мы (что, кстати, не дурь и не блажь – неизвестно, кто приедет из леса с твоей личиной и твоими бумагами; разные случаи бывали). Корович порадовал – был еще в своем уме, выдавил из себя то, что требовалось.

– Чего это с ним? – покосился на меня вооруженный «бизоном» детина.

– Издержки профессии, – объяснил я. – День выдался трудным.

– Неужто? – удивился охранник. – Так день – он только начался.